Анна Артюшкевич - Хранители. Книга вторая: Луч смерти

– Я на речку шел, а там единственная дорога ведет и к башне, и к «Нестерке». Ресторан ночью закрыт, значит, машина шла к башне.

Доктор, ты сам должен знать, что за люди твоего друга убили. Они и тебя убьют, если не прекратишь в одиночку к озеру шляться! Ждешь, пока оно светиться начнет? Так это напрямую связано с башней, и тогда на улицу лучше не выходить. Я тебя в любом случае предупредил бы, просто кое-какую информацию нужно было добыть.

– Если что-нибудь узнаешь, звони, – процедил сквозь зубы Роднин.

– Ладно, а вы будьте осторожнее! Да, чуть не забыл: мужики решили долго не разбираться и башню взорвать.

– Вы что, очумели? – поразился Олег. – Так вот почему ты нам головы взрывами морочил! А откуда у вас динамит: с партизанских времен или все же глушите рыбу?

– Рыбу не глушим, и я тебе об этом сказал, а откуда динамит, неважно. Вы, ребята, про башню скорей узнавайте, а то мужики ее точно ахнут! Их одно удерживает: боятся, что заодно автандилову халабуду разнесут, или ее кирпичами накроет! Так наш учитель математики точные расчеты делает, чтобы чисто сработать. А я с вами сегодня беседу на эту тему завел, чтобы спорные вопросы выяснить.

– И поэтому пригласил на ужин? – поинтересовалась я.

– Ну, не совсем… – смутился Петр. – Хотя и поэтому тоже. Планировал еще кое—что обсудить, но потом понял, что преждевременно.

– Нет, Петя, Сорин прав: с вами действительно не соскучишься! – Олег вздохнул и передал сотовый Димке. – Народ, даю слово: расскажу все, что знаю, только подождите немного! До этого в здешней истории было много пробелов, а сейчас, похоже, они начинают заполняться. И надо спешить, а то эти идиоты теракт устроят, а потом схлопочут по максимуму!

…Ветер заполнял пространство легкой прохладой, тени вытягивались и становились уже, а потом их стерла, как губка, вечерняя синева.

Я стояла у распахнутого окна, а снаружи накатывали волны призрачного, как сон, лунного света.

– Эге, – донесся до меня голос Сорина, – Лизка-то совсем спит! Олег, мы пойдем? А то она до утра проспит стоя, как лошадь.

Мне действительно очень хотелось спать, а ребятам – выпить и потрепаться. Когда мы поднялись к Роднину, я коньяк лишь пригубила, зато оттянулась на фруктах и шоколаде. А потом потеряла нить разговора, который мне был неинтересен: мужики спорили о преимуществах зимней «резины» для автомобилей.

– Сам ты лошадь! – обиделась я. – Можно подумать, что кому-то интересен ваш треп! Что, мало тем для разговора в свете последних событий?

– Ну, нельзя же все время об одном и том же, – примирительно сказал Олег. – У Автандила говорили, у Петра говорили, надо же хоть немного отвлечься.

– Ну, и отвлекайтесь! – я прихватила коробку с шоколадом и пошла в свой номер.

– Я провожу, – вскочил с места Роднин.

– Не надо, – мрачно отказалась я, понимая, что проводы могут продлиться в моей комнате до утра. – И пить нужно меньше, а то каждый вечер то – то виски, то пиво, то коньяк… Так и спиться недолго.

– Да что с ней случится, – недовольно заметил Димка, не желающий, чтобы распалась компания, – всего-то и делов – спуститься этажом ниже! Будешь отходить ко сну, – звякни. А пьем мы хоть часто, но мало. Причин для этого уйма, и все уважительные.

– Это какие же? – удивилась я.

– Во-первых, природа располагает, во-вторых, – компания, а, в-третьих, спиртное снимает стресс, которого тут навалом.

Я фыркнула и гордо удалилась.

В номере съела несколько конфет, умылась, почистила зубы и нырнула под одеяло. И сразу же провалилась в какой-то длинный туннель. Стены словно дрожали в неровном свете факелов, торчащих из каких—то зажимов, сводчатый потолок был низок, воздух – влажен и свеж…

«Странно, – удивилась я, – значит, где-то есть щели, или недалеко выход…»

В темноте прятались глубокие ниши, но я туда не заглядывала, потому что боялась что—то увидеть.

Туннель повернул направо, и рассеянный, словно сквозь витражи, свет заструился навстречу… Я сделала шаг, и обомлела, – стена была расписана Петькиным маляром: разноцветные волны переливались радугой, серебристые линии изгибались и таяли, и все это излучало ровное сияние, достаточное, чтобы обходиться без факелов.

И вдруг я почувствовала, что ниша, в которую нельзя заглядывать, находится за моей спиной. «Все», – пронеслась обреченная мысль, потому что вряд ли нашелся бы на земле человек, который смог бы устоять перед таким искушением. Я обернулась и вскрикнула: изображение на штукатурке ломало все представления обо всем…

Чья-то рука легла мне на плечо, и сердце остановилось.

– Эй, – услышала я и открыла глаза. Сердце сокращалось толчками, удары отдавались в висках, а на меня с тревогой смотрел Сорин.

– Ты чего? – хрипло спросила я. – Что ты тут делаешь? Я же сплю…

– С тобой все в порядке? – Димка положил ладонь мне на лоб. – Ты бледная, и лоб холодный… И почему, кстати, не запираешься?

– Какого черта! – возмутилась я. – Нигде от вас нет покоя. Только уснула, и на тебе!

– Ты хоть знаешь, который час?

Я покосилась на окно: пасмурное утро за ним разливалось светом, похожим на озерную воду. На улице шел дождь. Мне казалось, что я только что уснула, а в реальности прошла целая ночь. Моя память не смогла удержать картину, увиденную во сне, и я не знала плохо это, или же Сорин меня от чего-то спас.

– Кошмар приснился? – Димка склонил голову набок. – Плюнь и разотри. Забудь. Не зацикливайся.

У него была своя теория насчет снов: если не принимать их близко к сердцу, то они и не сбудутся. Но я отдала бы остаток жизни, чтобы увидеть последний фрагмент сна, и это, видимо, отразилось на моем лице.

Димка внимательно посмотрел на меня:

– Мы собираемся завтракать. Ты спустишься в кафе, или принести кофе в номер?

– Спущусь, – пробормотала я.

– Тогда мы сделаем заказ. Тебе, как всегда?

Я кивнула. Сорин вышел, а я поплелась в душ. И, стоя под упругими струями, пыталась понять: почему дверь, которую я запирала, оказалась открытой? Неужели у меня лунатизм, и все было наяву?

Конечно же, это бред, но я вышла, оделась и осмотрела обувь. Свежей налипшей земли на подошвах не обнаружила и с облегчением вздохнула: наверное, действительно не заперла комнату.

А спустя двадцать минут мы уже обжигались горячим кофе, и мужчины старательно делали вид, что Димка им не насплетничал о моем странном пробуждении.

После завтрака поднялись в комнату к Олегу, ели конфеты из коробки, которую я притащила, болтали о том, о сем, обходя вчерашнюю тему. Наверное, все должно было улечься в наших головах, чтобы появилось единое мнение о стратегии дальнейших действий.

Позвонил Петр. Ему, видимо, было скучно, потому что мы так и не поняли, что он хотел сказать. Хорошо, что у него остались после вчерашнего ужина продукты, которые он нам пытался навязать: из-за сплошной завесы дождя поход за хлебом насущным превратился бы для парня в настоящий экстрим.