Сборник - Город

Ужасная мысль пронеслась в голове: «Это она! Она выбралась из трясины и вернулась за мной!» В панике он обернулся, все еще стараясь высвободить ногу из чьей-то хватки, но не смог, равно как и ничего не увидел в кромешной тьме позади себя. Его бьющееся в припадке ужаса сознание уже рисовало картину – вот она, облепленная болотной грязью и водорослями, распространяя вокруг себя смрад сероводорода, держит его за щиколотку, на ее извивающихся, словно бледные черви, губах играет зловещая улыбка, а мертвые глаза сверлят ему спину своим обжигающе холодным взглядом. Взглядом, который зовет его остаться здесь, вместе с ней, чтобы они смогли стать любовниками, скованными смертью в объятиях друг друга на веки вечные! Ведь там, на дне трясины, среди разлагающихся растений и трупиков мелкого лесного зверья так скучно и одиноко. Так грустно и страшно чувствовать, как твои навечно открытые глаза пожирают черви, а затем пустые глазницы заполняет вонючая болотная жижа! Он не только ощущал ее прикосновения на своем теле, но и слышал ее вкрадчивый мертвый голос, который говорил ему: «Останься здесь, любимый! Останься со мной, я готова простить тебя. Ведь смерть – это только начало!»

Почти обезумев от ужаса, чувствуя, как слезы катятся из глаз, смешиваясь с дождем и грязью на его лице, он рванулся из последних сил и освободился от мертвой хватки. Росчерк молнии осветил за его спиной что-то мокрое и бесформенное – всего лишь одинокий куст, но ему уже не было до этого никакого дела. Теряя последние капли человечности и поскуливая, словно испуганное животное, он на четвереньках преодолел оставшийся участок пути и бросился к машине.

Весь перепачканный грязью, продолжая жалобно поскуливать, лишь с третьей попытки он сумел повернуть ключ зажигания, и машина рванула с места.

Немного успокоившись, но все еще продолжая судорожно всхлипывать и вздрагивать от каждого раската грома, он свернул на подъездную дорожку к дому и остановил машину. Неуклюже выбрался из авто и проковылял к крыльцу своего дома. Дверь долго не поддавалась и не желала отпираться, не слушаясь его дрожащих пальцев. После нескольких минут безуспешных попыток ему все же удалось попасть в дом. Шумно дыша и оставляя за собой на полу грязные мокрые следы, он прошлепал прямиком в ванную и включил свет. Из отражения в зеркале на него смотрел какой-то незнакомец – грязный, с взъерошенными волосами и красными широко раскрытыми от всего перенесенного глазами.

Испытывая одновременно и чувство жалости, и чувство отвращения к своей персоне, он сбросил провонявшие болотом вещи прямо на пол и шагнул под душ.

Горячие струи воды приятно прогоняли из напряженных мышц напряжение, влажный пар, поднимающийся в душевой, давал отдохновение уставшему разуму, словно окутывая его мягкой пелериной, заставляя отрешиться от забот и пережитых ужасов. И лишь одно не давало ему покоя – запах. Этот противно-омерзительный запах сероводорода и гниющей болотной травы никак не могло перекрыть нежное благоухание лавандового мыла. Он продолжал с остервенением и докрасна растирать свое тело мочалкой, но запах все никак не уходил, а, напротив, казалось, становился только сильнее и сильнее.

Слишком увлеченный своим занятием, за шумом работающего душа он не услышал ни легкого скрипа незапертой входной двери, ни влажных шлепков босых ног по полу, не увидел он также и силуэта, возникшего за мокрой занавеской душевой, он чуял только запах. Но он услышал безжизненный и скрежещущий голос, доносившийся из израненного горла.

Ее голос:

– Любимый, не потереть ли тебе спинку?

Николай Андреевич на кухне. Он подходит к тумбочке, открывает ее медленным угловатым движением руки. Берет банку с медом.

– Как у нас с погодой? – говорит дедушка.

Пальцы, покореженные артритом, открывают пластмассовую крышку и погружаются в тугую массу. Затем они взлетают вверх ко рту старика. Указательный и средний пальцы поочередно касаются губ Николая Андреевича.

Дедушка с минуту стоит перед тумбочкой, втирая липовый мед в трещины в уголках рта.

– Ты слышишь меня? – говорит он и поворачивается к выходу из кухни.

– Что ты там хочешь? – раздается недовольный голос Марии Владимировны.

– Я спрашиваю, какая там погода?

Николай Андреевич подходит к раковине, смывает остатки меда с руки.

– Снег выпал.

– Вот и я о том же. Где такое видано, чтобы снег выпал 11 мая?

Дедушка идет в спальню. Он говорит:

– Губы совсем потрескались.

– Знаю я.

– Знаю, не знаю… Толку от этого мало! Пора что-то делать.

Бабушка недовольно сжимает губы. Она выключает планшет и произносит:

– Ну, ладно, что ты там хотел мне показать?

Лицо старика расплывается в улыбке. Губы в свете вечерней лампы блестят. Движения становятся увереннее.

Николай Андреевич подходит к компьютеру, двигает мышку. На мониторе появляются закладки интернет-сайтов. Дедушка делает несколько по-черепашьи медленных кликов и останавливается на одной из страниц с объявлением. Затем он недовольно смотрит на жену, которая пытается встать с кровати.

– Попробуй сама, – говорит он.

– Не могу я сама! – нервно дергает плечом Мария Владимировна. – Видишь же, что сложно подняться из-за боли.

Николай Андреевич вздыхает и подходит к старушке. Берет ее под руку и ведет к столу. Придвигает ей под ноги мягкое кресло. Мария Владимировна с опаской и напряжением в мышцах присаживается, пухлую руку кладет на край стола, смотрит в монитор.

– Что это? – удивленно говорит она.

– Литературный конкурс.

– И зачем это?

– Хочу снова писать.

Бабушка после секундного замешательства откидывается на спинку кресла и широко улыбается.

– Ну, ты совсем уже на старости лет свихнулся, – говорит она и отворачивается от экрана. – Как можно писать, если годами перо в руках не держал? Будет, как с той рукописью, что еле-еле продал Мише Войничу в двенадцатом году. Конкурс? Ты хочешь в конкурсе поучаствовать? Ой, ну не смеши меня!

Мария Владимировна смеется и переводит взгляд на кровать в углу комнаты.

Николай Андреевич отходит в сторону, поочередно трогает корешки книг на полке.

– Ты куда пошел? – вскрикивает бабушка. – Психовать вздумал, старый? С тобой, как с маленьким ребенком. Ты еще с парашютом прыгни для полного счастья!

Она говорит:

– Быстро помог мне встать!

Николай Андреевич подходит к Марии Владимировне и помогает ей добраться до кровати.

Утром следующего дня бабушка нарезает толстыми ломтями колбасу. На столе лежит лук, рядом с ним масло на блюдце под стеклянной крышкой, чуть поодаль – хлеб и сыр. Стоит и уже остывшая кружка чая.