Борис Зудерманн - Дом

– Конечно, от рака. Только откуда этот рак взялся? Ты не знаешь? А я знаю.

Наташа резко отстранилась от Николая и присела на диван. Взгляд её устремился в сумеречное пространство за окном. Николай решил сменить тему, хотя она его очень заинтересовала. Его жена опять что-то недоговаривала.

– Наташенька, милая, если тебе тяжело, то не надо вспоминать. Я боюсь, что тебе от этого станет хуже. Давай лучше о чём-то хорошем. О том, например, как мы здесь будем устраивать наше будущее. Я предлагаю позавтракать, а потом ты мне покажешь, где здесь магазины. Заодно купим продукты на обед.

Так они и сделали. Городишко оказался вовсе не таким уж серым, как показалось вчера – может быть, из-за погоды. А сегодня с утра светило солнце. Осенние листья пёстрым ковром покрывали землю. В этом была своя прелесть. Воздух, казалось, разогнал вчерашнюю серость и стал сухим. Дышалось легко. Вчера, когда они добирались с вокзала, он оглядывался по сторонам и пытался хоть в чём-то уловить атмосферу города. Но ничего так понять и не смог – видимо, сказалась усталость от суматохи и от бессонной ночи, проведенной в переполненном вагоне. Сегодня же Николай смотрел по сторонам совершенно другими глазами. Хотя это был типичный город средней полосы России – такая же как и везде архитектура, те же улицы – он все же имел что-то своё, особенное. Что именно – Николай ещё не понял.

Продуктовый магазин оказался совсем рядом, минут пять ходьбы. Остальные магазины были подальше, но и до них можно было дойти пешком. Николай изумился обилию продуктов. В больших городах перестройка уже очистила прилавки магазинов от продуктов, здесь же было сравнительное изобилие.

С двумя полными сумками молодые люди вернулись домой. Во время прогулки Наташа повеселела. Рассказывала занимательные истории из своего детства, показывала достопримечательности родной улицы. Николай внимательно слушал – теперь этот город должен стать и его родным городом.

После обеда решили познакомиться с самим домом и с содержанием мебели. Правда, Наташа на это согласилась очень неохотно, Николаю пришлось её даже уговаривать. В зале стоял диван, два старых, обшарпанных, но подходящих по стилю кресла, красивый старинный книжный шкаф и не менее старинный письменный стол. В углах стояли несколько стульев.

В родительской спальне кроме железной двуспальной кровати расположился старый гардероб, весь забитый родительской, а может быть и даже прародительской одеждой. Мать почему-то берегла костюмы и рубашки отца. Николай потехи ради надел на себя один пиджак. Он оказался ему в самый раз.

– Наташа, – позвал он жену, – ты права, у меня, в самом деле, габариты как у твоего отца. Посмотри.

Наташа возилась в своей комнате. Увидев Николая, она вдруг сильно побледнела и остановилась как вкопанная. Глаза её наполнились ужасом. Николай ничего не понял.

– Наташа, что с тобой? Ты что, не узнаёшь меня? Я ведь только пиджак твоего отца или кого-то другого надел.

Будто в каком-то трансе Наташа медленно подошла к мужу и тихим, глухим голосом сказала:

– Сними его, и никогда больше так не делай. Ты меня понял? Никогда! Я умоляю тебя! Ради меня и ради себя. Не тронь! Пожалуйста!

Потом она повернулась и так же медленно вышла из спальни. Николай рывком сорвал с себя пиджак, швырнул его в угол и выскочил вслед за Наташей.

– Наташенька, прости меня! Прошу! Я просто не подумал, что так напугаю тебя. Честное слово, я не хотел.

Наташа в это время безудержно рыдала. Николаю кое-как удалось её успокоить.

После такой примерки Николаю расхотелось возиться в шкафах, он решил обследовать хозяйские пристройки и огород. Сарай был, видимо, выстроен давно. По мере надобности к нему пристраивались другие подсобные помещения. Трудно было установить, где кончалась старая, первозданная часть сарая и где начиналась новая. Часть сарая была построена из кирпича, часть из досок.

Чего в нём только не было. Запчасти от старого мотоцикла, грабли, лопаты, различный плотницкий и слесарный инструмент, куски труб и шлангов, в одном углу лежали кирпичи, в другом куча угля. Уголь был, скорее всего, заготовлен на зиму, но его Николаю показалось явно мало. Около сарая, под навесом, лежали дрова, тоже заготовленные на зиму, и тоже мало. Когда-то жильцы дома имели, наверное, подсобное хозяйство, потому что часть сарая была пустая, в ней имелись клетки и загоны. Во всём чувствовалось отсутствие хорошего хозяина.

Николай вышел в сад. От сада осталось одно название. Несколько старых неухоженных деревьев, засыхающая трава, поднявшаяся выше колена. Никакого намёка на грядки. Было видно, что в этом саду в течение многих лет ничего не сеялось и не убиралось.

«Надо будет заняться садом вплотную. Территория большая, огурцов и помидоров можно на всю зиму запасти, да и лук и чеснок не мешало бы иметь свой, – рассуждал Николай про себя. – Только работы много будет, пока сорняки выведешь, несколько лет пройдёт. Первым делом, прямо сейчас, пока осенние дожди не начались, надо будет всё перекопать и траву с корнем выдернуть. Благо, лопаты и грабли есть».

Мужчина сходил в сарай, взял лопату и, желая узнать качество земли, воткнул её в землю.

– Молодой человек, что это вы в саду делаете? Выйдите сейчас же!

Николай испуганно обернулся. Из окна, с перекошенным от недовольства лицом, на него смотрела тётушка.

– Тётя Лида, так это же я, Николай. Я просто вышел полюбоваться садом. Может, что сделать в нём до зимы надо будет…

– Покиньте сейчас же сад и не смейте заходить в него больше! Вы меня поняли, молодой человек?

Николай опешил. Неужели Наташина тётка не приняла его? А, может быть, у неё склероз и она уже забыла, кто он? Или, может быть, плохо видит? Он решил ещё раз заговорить с ней.

– Тётя Лида, вы что, не узнаёте меня? Это же я, Наташин муж. Я же ничего не испорчу здесь. Я только посмотреть вышел. Хочу узнать, какая земля. Может быть, что-то посадить можно. У моих родителей была дача, так я умею обрабатывать землю. Смотрите, сколько её здесь пропадает.

Тётя Лида, ничего не ответив, с силой захлопнула окно.

«Ничего себе, нравы! – подумал Николай. – Ещё ничего не сделал, а тётка уже расшумелась. Это что, её частная собственность? Или, в самом деле, не узнала меня? Пойду, спрошу у Наташи».

Вид у жены был всё ещё задумчивый и печальный. У Николая защемило сердце, но он решил бодрым тоном заговорить с ней, может быть, будничные заботы развеют её печаль.

– Наташа, я что-то ничего не могу понять. Сад, он что, только тёткин или твой тоже?

– А почему ты спрашиваешь? – не поняла Наташа.