Мария Барышева - Коллекция

— Господи!.. что ты так подкрадываешься?!

— Ничего я не подкрадываюсь! — ответил тот слегка обиженно. — Что ты так дергаешься? Али совесть нечиста?

— Напугал просто! Тут и без того обстановка…

— Чего обстановка? — Стас ехидно ухмыльнулся, но за этой ехидностью Кире почудился легкий холодок отчуждения. — Просто старая квартира, набитая рухлядью, пылью и пауками, больше ничего. Или ты и впрямь думаешь, что по ночам тут бродят фамильные привидения, тряся фамильными цепями и фамильными партбилетами? Кир, ты же говорила, что не суеверна!

— Не в суеверии дело! — Кира начало сердить его легкомыслие, и она постаралась взять себя в руки, иначе недалеко и до первого скандала — разозлить ее было очень легко. — Просто наша покойная бабушка кажется мне все более и более странной.

— Я не отрицаю, что она была странной, — Стас поджал губы. — Но она умерла! Чем бы она тут ни занималась — разводила коноплю, устраивала оргии или потрошила соседей и замуровывала их в стены…

— …ну ты хватил!..

— … она умерла, и нас это не касается! Она оставила нам квартиру, оставила немного денег — спасибо ей большое — и пусть ее личная жизнь остается при ней! Я в ней ковыряться не намерен, и тебе не советую!

— Ладно, — с неожиданной покладистостью сказала она. — Хорошо. Наверное, ты прав.

Ее руки подтвердили сказанное плавными, покорными жестами, и Стас посмотрел на нее с подозрением.

— Ой-ли?!

— В магазин мы идем или как? — поинтересовалась Кира, задвигая ящик и делая вид, что не понимает, к чему был этот возглас. Стас пожал плечами и начал собирать с пола деньги.

— Все-таки, как ты думаешь, к чему эти полгода?

Стас вздернул голову и ухмыльнулся.

— О, а я уж испугался…

— Ну, а если серьезно? Действительно ради воссоединения семьи? А почему тогда она и отцу ничего не оставила? Не потребовала, чтоб и он жил здесь, с нами? — Кира села в одно из больших вращающихся кресел, оттолкнулась ногой от пола, и стены поплыли вокруг нее. Она закинула голову, разглядывая грязный потолок и забавную лепнину в виде ряда щитов и мечей.

— Потому, что мы, все-таки, ее кровь, а отец ей — никто, — Стас выпрямился, бережно складывая деньги — бумажка к бумажке. — Вернее, я так думаю.

— Завеща-а-ние! — протянула Кира потусторонним голосом, продолжая крутиться в кресле, съехав головой на подлокотник так, что ее черные волосы почти касались пола. — Какой, все-таки, мистический оттенок носит это слово! Полгода… напоминает сюжет какого-нибудь готического романа. Наследники обязаны полгода прожить в фамильном замке, чтобы что-то успело произойти — то ли с ума кто-нибудь сойдет, то ли кто-нибудь в кого-нибудь вселится, то ли в фамильных склепах случится день открытых дверей или наследников с хрустом съест какое-нибудь чудище, обитавшее в фамильном шкафу или фамильном пылесосе… — говоря, она взмахивала руками, рисуя в сыроватом воздухе зловещие картины. — Страшно?

— Очень, — сонно отозвался Стас. — Я так понял, мне одному идти?

— Да пошли, пошли! — Кира, ткнув пяткой в пол, остановила кресло и сердито вскочила. — Ну и зануда же ты, любезный братец! Помешал развиться такой замечательной теории! — она поморщилась и потерла тыльную сторону кисти. — Кресла совсем отсырели, надо будет их чем-нибудь застелить, да и хоть феном подсушить не мешало бы.

Она вышла в коридор вслед за Стасом и тут же остановилась, покосившись на зашторенное кухонное окно. Потом прислушалась к доносящемуся с кухни легкому лязгу, бульканью и слабым потусторонним вздохам.

— Что это?

Стас, надевая куртку, усмехнулся.

— Очевидно, то самое фамильное чудище.

— Да, — Кира хмыкнула, — и я даже знаю, как его зовут — «Днепр». Хорошо, что ты его включил, я совсем забыла.

Стас с комичным видом развел руками, разглядывая себя в мутное зеркало, и Кира покосилась на него с внезапно вспыхнувшим подозрением, хотя подозрение это было скорее бессознательным. Они, не видевшиеся много лет, нашли общий язык практически за сутки, и теперь ей иногда даже казалось, что они и не расставались вовсе. Удивительно. Она слишком много видела братьев и сестер, которые и в детстве терпеть друг друга не могли, и, повзрослев, готовы были вцепиться друг другу в глотки из-за малейшего пустяка. Она слишком много видела родственников, грызущихся из-за самой незначительной денежки, а уж из-за квартиры и вовсе бьющих друг друга смертным боем. Даже у нее самой при известии о смерти Веры Леонидовны и вероятности того, что ей, Кире, может достаться ее квартира, мелькали раздраженные мыслишки-недовольства, что квартирой придется делиться — и с братом, и с, возможно, отцом. Да, она быстро избавилась от этих мыслишек, да, она была счастлива вновь увидеться со Стасом, но разве, когда она ждала его на вокзале, не ютилось где-то глубоко в подсознании крошечное ощущение, что приезжает враг, а потом уже брат?

И вдруг все сразу стало совершенно замечательно. Прямо сказка, и иногда даже хочется хлюпать носом от умиления.

Нет, она все-таки и вправду слишком мнительна.

Когда они вышли, контингент двора не изменился, только молодые мамаши куда-то укатили коляски со своими чадами, и, заметив это, Стас чуток опечалился и, сделав рукой легкий, разочарованный жест, хотел было направиться мимо подъездов прямиком к дороге, но Кира внезапно схватила его за руку и резко развернула в нужном направлении.

— Погоди-ка, — почти приказным тоном произнесла она, — пошли!

Она потянула его в глубь двора — туда, где на одной из скамеек все еще восседала «всех знающая» Антонина Павловна. Буся с истошным лаем беспорядочно носилась по двору, высоко вскидывая толстым задом, и голуби раздраженно разлетались перед ней, явно опасаясь не столько ее мелких зубов, сколько вполне реальной возможности быть растоптанными. Овчарка, все так же лежащая возле скамейки, наблюдала за ней с отстраненным презрением аристократа, в поле зрения которого затеяли возню чумазые дети свинопаса.

— Что ты делаешь? — прошипел Стас, послушно, впрочем, шагая рядом. — Хочешь в первый же день устроить разборки с соседями?!

— Не совсем.

Идя через двор, Кира чувствовала, что все наблюдают за ней, хотя их взгляды были направлены совсем в другую сторону. Прямо на них смотрела только Антонина Павловна и, поняв, что является конечной точкой, внезапно занервничала, но ее лицо почти сразу же разгладилось.

— Тетя Тоня, — сказала Кира безмятежным голосом, остановившись напротив нее, — вы сказали, что мы можем к вам обращаться, в случае чего. Я бы хотела кое-что спросить.

Разговоры во дворе разом прекратились, и из всех звуков остались только стук фишек по доске, шелест газетных листов, истеричный визгливый лай Буси и шум ветра в раскидистых кронах. Антонина Павловна украдкой бросила на сидящих рядом женщин слегка беспомощный взгляд, потом добродушно ответила: