Емельян Аввакумов - Завещание вурдалака

В этот момент, перекрывая шум, по цеху пронесся отчаянный крик. Павел инстинктивно повернул голову и увидел, как возле крайнего от окна станка медленно оседает на пол женщина с перекошенным от страшной боли лицом. Она прижимала руку к животу – к тому месту, где расплывалось что-то густое, темное.

Головы остальных работниц в цехе дружно повернулись в сторону несчастной, но ни одна женщина не сдвинулась с места. Раненая кричала все громче, и наконец к ней подбежала одна из съемщиц. Склонившись над судорожно дергавшейся женщиной, она попыталась остановить кровотечение, но ей это не удалось. Через минуту раненая потеряла сознание. Съемщица вскочила и побежала к выходу. Через несколько секунд Павел услышал, как она барабанит кулаками в дверь бухгалтерии.

– Аркадий Львович, Аркадий Львович! – донесся ее осипший от волнения голос. – Врача! Скорее! Галине челноком живот поранило!

Павел, услышав, как лязгнул замок, осторожно перебрался к противоположной двери, той, что вела в коридор, чуть приоткрыл ее – ровно настолько, чтобы увидеть, как рыдающая съемщица отступила назад, а на пороге бухгалтерии вырос кряжистый мужичок. Лицо его пылало гневом, рот кривился от ярости.

– Черт бы вас побрал!!! – вне себя завопил Аркадий Львович. – Что вы врываетесь? Кто вас звал?

– Несчастье, Аркадий Львович! – плача, повторила съемщица. – Челнок со станка сорвался – и Галине в живот…

– Какого черта! Не умеет обращаться с техникой, пусть не лезет на производство! Когда вылечится, пусть убирается вон! Сколько времени теперь станок простоит, я вас спрашиваю? Хватит нюни распускать! Ваше дело какое? План выполнять! Идите и работайте!

– А как же Галина? – не отставала работница. – Врача надо…

– Да черт бы ее взял, Галину эту! Ладно, будет вам «скорая». Только не стоите здесь, не голосите.

Кряжистый махнул рукой, но все же пошел вслед за работницей в цех, опрометчиво оставив дверь бухгалтерии приоткрытой.

Павел бесшумно выскользнул в коридор, в два прыжка добрался до кабинета Аркадия Львовича, успев по пути мысленно сосредоточиться, чтобы просканировать помещение. Внутри, к его удивлению, никого не оказалось. Куда делся Экбол, было непонятно. Что ж, тем лучше. Никто не помешает сделать то, зачем Павел предпринял этим вечером вылазку на комбинат Ларисы Кирьяш:.

Операция заняла меньше минуты. Павел метнулся к большому, красного дерева столу, заваленному папками, по дороге извлекая из кармана рубашки крохотную, с ноготь, коробочку. Просунул руку под крышку, подержал «жучок» несколько секунд, пока тот не прилепился к шероховатой поверхности. Ну вот, дело сделано. «Жучок» прекрасный. Проверенный. Радиус действия до двух километров. Теперь, даже находясь за пределами фабрики, можно слушать, о чем тут ведутся разговоры.

Бесшумно и быстро Павел вернулся в тесное помещение кладовки.

В коридоре снова послышались шаги, и кто-то громко хлопнул дверью бухгалтерии. Похоже, рассерженный Аркадий Львович вернулся-таки вызвать врача для пострадавшей. Ткачев уже было устроился поудобнее и вставил в ухо миниатюрный наушник, как вдруг пол под ним плавно поплыл вниз. «Лифт, – мелькнуло в голове. – Значит, это не кладовая, а лифт. Очень хорошо. Легче будет пробраться на первый этаж».

– Ну как, успешно? – нетерпеливо спросила Катя, когда Павел предстал перед, ней, грязный, взлохмаченный, весь в пыли и обрывках ниток.

– Более чем, – лаконично ответил он. – Ты-то как время провела?

– С пользой, – похвасталась Катя. – Прогулялась до автобусной остановки, по пути познакомилась с одной старушенцией. Говорит, живет неподалеку. Фабрику ненавидит, преисподней величает.

– Да, что-то такое в этой фабрике есть, – неопределенно поддакнул Павел, решив не рассказывать Кате ни про несчастный случай, свидетелем которого он стал, ни про хлопковые тюки, весьма подходящие для транспортировки наркотиков из Средней Азии. – Вредное производство.

– Она не про производство говорила, – усмехнулась Катя. – Тут все гораздо серьезнее. Местные жители давно уже стали замечать, что на фабрике то и дело пропадают люди.

– Как это – то и дело?

– Примерно раз в год. Официальная версия – командировки, обмен опытом, лечение в санаториях. Только обратно пациенты, преимущественно одинокие, не возвращаются. Народ подозревает неладное.

– Что именно?

– Наверное, на этот вопрос ответит еще один мой новый знакомый.

– Это какой еще? – напрягся Павел.

– Пойдем, увидишь. Тут недалеко. Полчаса назад случайно наткнулась. Может, еще там.

Они перешли через улицу и вышли к небольшому скверу, посреди которого стоял довольно большой то ли ларек, то ли магазин.

– Гляди , вон сидит. – Катя указала рукой в сторону стоявшей у магазина скамейки. На ней, облокотившись о стоявшую рядом урну, сидел человек. Неопределенного возраста, грузный, обрюзгший, в рубахе навыпуск, он едва заметно покачивался взад-вперед и то и дело прикладывался в бутылке водки. Однако в его облике было достаточно черт, позволяющих безошибочно отличить бомжа или запойного пролетария от вполне приличного человека. Довольно аккуратная стрижка, чистое, хоть и испитое лицо, добротные ботинки, дорогой пиджак. Павел скорее принял бы его за интеллигента-неудачника, волею судеб оказавшегося за бортом бурной рыночной жизни, чем за убежденного алкаша.

– Слышь, Петрович, – раздался недовольный женский голос, и из ларька на тротуар вышла девица лет двадцати пяти. – Давай домой вали. Хватит тебе на сегодня, а то потом опять начнешь стекла бить и песни горланить. Где сотовый, давай я водителю твоему позвоню, поедешь домой с ветерком.

– Изыди, крыса, – отозвался Петрович. – Поеду, когда сам сочту нужным.

Девица обреченно махнула рукой и скрылась в ларьке. Павел, не желая гадать, кто этот беспутный персонаж, которому каждый встречный может по его же мобильному телефону вызвать личного шофера, обернулся к Кате и вопросительно поднял брови.

– Что за папуас? – кивнул он в сторону Петровича.

– А сам не догадываешься? Павел присвистнул.

– Неужели он?

– Собственной персоной. Николай Кирьяш, супруг Ларисы, нашей обожаемой примадонны.

– Лихо. И часто он так гуляет?

– Почти постоянно. Месяцами не просыхает.

– Умница! – похвалил Павел и чмокнул Катю в щечку. – Ну что, будем ловить момент? Бессовестно воспользуемся тем, что он лыка не вяжет? Кто за? Единогласно.

Они неторопливо направились к лавке и пристроились на ней с другого края. Судя по всему, Николай еще не успел набраться до бесчувствия. Но, как известно, это дело поправимое, а потому с расспросами следовало поторопиться.

«Ничего, – думал про себя Павел, подходя к ларьку и покупая бутылку армянского коньяка, – разговорим. И не таким языки развязывали…»