Нина Ненова - Формула счастья

Он задыхается. Дошел до того, что его «мечты» схватили его за горло. Он сбрасывает свою маску, и втягивает воздух широко открытым ртом. По ввалившимся щекам разливаются нездоровые красные пятна. Осмысленность взгляда исчезает под наплывом в который раз охватившей его юсо фобии.

Элия смотрит на него с отвращением, но и… с пониманием. Что для меня не является неожиданностью, я знаю, что ее и его чувства очень близки. Но у нее они, однако, не переросли в маниакальность.

— Эрлих, мы провалились еще в начале экспериментальной части. У нас нет оснований надеяться… что с вивисекцией нам сразу же повезет.

Он улавливает ее колебания, и его взгляд начинает быстро проясняться. При таком количестве хирургических инструментов вокруг нас, она может стать важным союзником в предстоящей схватке.

— И все-таки мы должны попытаться, Элия! А затем и извлечь как можно больше информации из анатомического материала. Это наш единственный шанс! Потому что как только вернемся на Землю, Зунг тотчас же даст ход основному варианту. Переселенцы подготовлены, отделены. И когда юсы погонят их сюда, их земные центры будут разрушены. Что, Симов, и будет означать объявление войны.

Я небрежно машу рукой.

— Э, да боевые действия когда еще начнутся! У нас же в распоряжении целых двести лет. Придумаем что-нибудь за это время.

Я вижу, как его ненависть, превращаясь в бешенство, целиком сосредоточилась на мне. Я подожду, пока она не дойдет до высшей точки. Она тоже нужна мне для «памяти».

— Если помешаешь нам сейчас, Симов, будешь осужден! Как дезертир, предатель. Предатель всего человечества!

Я снова подступаю к юсу. Несмотря на ретракторы, его скафандр после выключения того прибора вновь весь целе-хонек. Я наклоняюсь и медленно ослабляю одну из гарот.

— На смерть! — кричит мне Рендел. — Будешь осужден насмерть!!.

— Да, — киваю я ему. — Это возможно.

— Определенно, а не возможно! Кроме того, если оставим его живым, то что будем с ним делать? Мы не можем его отпустить, они вряд ли поверят, что… что, в сущности, мы его спасли.

— Мы и не будем утверждать ничего подобного.

— А что же мы им скажем? Что?

— Правду.

Наступает гробовое молчание. Я снимаю одну гароту и приступаю ко второй, не выпуская Рендела из поля своего зрения. Я все еще в силиконовом фартуке, застегнутом доверху, под ним мой флексор. Элия отступает на несколько шагов назад, нарочито засунув руки в карманы. Не может принять ничью сторону и демонстрирует нам это. Я вовсе не намереваюсь снять и эту гароту. Моя цель — только спровоцировать Рендела, но он, однако, не торопится с ответной реакцией. Мне приходит на ум, что он не особенно беспокоился и тогда, когда юс сам освободился от тросов. Как будто знал, что именно это существо не способно ни на какие опасные для нас действия. Что оно будет послушным.

«Его мир размыт назад в наших восприятиях почти как ваш…», — сказал о нем Чикс.

Я потягиваюсь, чтобы снять укрепленные на туловище юса электроды, и именно в этот момент меня ожигает прозрение — столь ошеломляющее своей давней очевидностью, что на мгновение я теряю бдительность. Да, на один-единственный миг. Но безошибочно уловленный Ренделом.

Его руки, все еще в перчатках, метнулись в двух разных направлениях. Левой он нажимает на кнопку прибора, а правой схватывает мою руку и прижимает ее к одному из электродов. Удар тока отбрасывает меня назад, я ударяюсь о хирургический столик, и он опрокидывается. Я падаю на его боковую сторону, но все же успеваю использовать инерцию своего тела и сделать нечто вроде сальто назад, так что приземляюсь в полусогнутом положении по другую его сторону. Но здесь поскальзываюсь на разбитом стекле, теряю равновесие и падаю на осколки. Ударяюсь головой об один из контейнеров для консервации. Вонь от разлитых физиологических растворов довершает мое одурманивание. А Рендел уже около меня, с вновь надетой маской.

Он берет снятую гароту и замахивается ею, целясь мне в лоб. Я изворачиваюсь, и гарота попадает мне в плечо, причем ее металлический винт действует как молот. Моя правая рука онемевает. Рендел снова замахивается, и на этот раз попадает мне в висок. Затем он тащит меня за ноги к рентгеновской камере. Мне ясно, что он не собирается убить меня в ней — этому помешает не только продолжающаяся видеозапись, но и неизвестная ему информация, заключенная в моей голове. Он решил только запереть меня туда. То же, но в отношении него, решаю я. Я расслабляюсь, придавая себе еще более ошарашенный вид, что дается мне без особого труда. Рендел теряет силы, пыхтит — моя «конструкция» не из легких. Наконец, он доволакивает меня до шлюза. Отпускает мои ноги и протягивает руку к открывающим механизмам. Я готовлюсь втолкнуть его внутрь, как только он их включит.

Но именно в этот, самый неподходящий момент, вмешивается Элия.

— Нет! — категорическим тоном кричит она и блокирует шлюз через центральное табло.

Рендел хмуро смотрит на нее, потом на меня. Что-то быстро обдумывает, поворачивается ко мне спиной. Бросается к столу, где лежит все еще обездвиженный второй гаро-той юс. Я вскакиваю и, на ходу расстегивая проклятый фартук, кидаюсь вслед за ним.

Едва достигнув юса, Рендел хватает хирургическую пилу. Если он убьет его, назад пути не будет — и я должен буду начать играть по его правилам. И если даже серьезно ранит его, этого будет достаточно.

— ЭТО РЕБЕНОК! — кричу я Элии.

Я добираюсь до Рендела, и тогда он направляет на меня уже включенную пилу. Лента с зубцами вращается, поблескивая в быстрых оборотах под ярким светом операционных ламп. Я подпрыгиваю высоко вверх, и моя нога попадает прямо в челюсть Рендела. Он просто рушится на пол, но и я падаю. Впиваемся взглядом друг в друга из одинаково низкой позиции. Пила на столе, монотонно шумя, продолжает работать. И я, и он стараемся дотянуться до нее. Рендел, однако, оказывается ближе, первым хватает ее, и вновь направив ее на меня, ловко встает. В мгновение ока поворачивается к юсу, и тут я хватаю его за лодыжку и дергаю назад. Он падает на колени, но рукой с пилой пытается добраться до… ребенка, я слышу как ее зубцы чиркают по толстой резиновой пластине облицовки. Приближаются…

Я хватаю его за другую лодыжку, и со всей силы, гораздо сильнее, чем прежде, дергаю его на себя. Раздается страшный рев, Рендел падает, но его рука… она все еще на столе, вывернутая неестественно, мучительно. Я поднимаюсь на ноги и вижу причину происшедшего — его кисть насквозь пробита и пригвождена к столу скальпелем, прошедшим глубоко под пластину.

Вижу и Элию. Она стоит, опершись ладонью на «грудь» юса — ей нужна была опора, чтобы нанести Ренделу удар с противоположной стороны стола. Так и стоит, мрачно глядя на Рендела. Не пошевеливается даже, когда он схватывает ручку скальпеля здоровой рукой, и сам вытягивает его острие, скорчившись от боли.