Лана Синявская - Обитель Джека Потрошителя

Лицо девушки поразило меня. Она словно сосредоточилась на каких-то внутренних ощущениях, усилием воли заставив себя отстраниться от происходящего, чтобы стать опорой для потерявшего смысл жизни старика. Она поддерживала и оберегала его, словно малого ребенка, и мне вдруг захотелось подойти и сказать им обоим:»Уходите отсюда, довольно с вас, не выдержит сердце!»

Я уже сделала было шаг, но вдруг натолкнулась на глаза мужчины и отступила. Это были глаза человека, обрекшего себя на медленную мучительную казнь. За то, что не уберег. Не уберег самого дорогого. И я почувствовала такую сильную ненависть к тому, кто обрек на страдания этого человека, что поклялась отыскать убийцу во что бы то ни стало. Нужно – я обязана! – найти его и уничтожить. Такая мысль захватила меня целиком. И я знала, что обязательно сдержу свое обещание, по крайней мере сделаю все, что в моих силах. Действительно – все!

Неожиданно Михаил Генрихович посмотрел на меня пристально и заговорил. Голос его звучал глухо, словно из-под земли. Уверена, что он даже не понимал, к кому именно обращается.

– Когда я нес ее из роддома, то все время боялся уронить… И вот… выронил…

Растерянно моргнув, он отвернулся и медленно побрел по дорожке. Чтобы не зареветь в голос, я прижала ко рту сжатую в кулак руку, отчаянно моргая мокрыми от слез ресницами.

– Спасибо, – прошелестел откуда-то сзади негромкий голос.

Я испуганно вздрогнула. Но это оказалась всего лишь девушка, которая сопровождала Лииного отца. А я уж было подумала…

– За что? – искренне удивилась я.

– Он впервые заговорил с тех пор, как умерла Лия. Не знаю, почему именно с вами, но все равно – спасибо.

– Да я вообще-то совершенно посторонний человек и не заслуживаю вашей благодарности. Вряд ли он понимал, с кем разговаривает.

– Тогда почему вы здесь?

– Я?

Простой вопрос поставил меня в тупик. Стоит ли говорить посторонней девушке о данном себе обещании отыскать опасного маньяка? Что, если она только посмеется надо мной? И все-таки я ей ответила. Она не рассмеялась. На ее бесстрастном лице не отразилось вообще ничего, когда она спросила:

– А зачем вам это надо?

– Но убийца должен быть наказан!

– Да поможет небо осиротевшему отцу! Иные упования тщетны. И самый праведный суд не оживит мою подругу.

– Это неправильно. Его нужно найти и остановить.

– Его не найдут, – проговорила девушка убежденно. – Милиция уже пыталась. Тщетно. Он не оставил улик.

– Нужно пытаться снова.

– И что вы хотите?

– В данный момент? Отыскать ее подругу – Настю Грачеву.

– Чем же я могу вам помочь? – горько усмехнулась моя собеседница.

– Так вы и есть Настя, – проговорила я растерянно. Потом упрямо тряхнула головой. – Что ж, так оно и лучше. Мы с вами должны обязательно поговорить.

– Но я ничего не знаю. Даже того, кто вы такая и почему так настойчиво лезете в это дело.

Ее грубость больно задела меня, но я постаралась сдержаться. Девушка и сама почувствовала, что перегнула палку.

– Знаете что? Давайте встретимся через пару дней. Я по-прежнему считаю, что толку от этого не будет, но ради памяти Лии попытаюсь ответить на все ваши вопросы. – И она быстро продиктовала свой адрес и торопливо пошла прочь, вслед за седым стариком, фигура которого уже успела превратиться в маленькую черную точку на белом-белом горизонте.

То, что Настя оказалась совсем не такой, как я себе представляла, несколько разочаровало меня, но не остановило. Она все же согласилась встретиться со мной, а уж я постараюсь вытянуть из нее все, что сумею.

Старательно отводя взгляд от свежей могилы, я стала потихоньку пробираться на главную тропинку. Обнаружив, что осталась совсем одна, я вдруг почувствовала себя очень неуютно. Из-за внезапной сегодняшней оттепели под ногами хлюпала грязная снежная каша. Сугробы сильно просели, на железных оградках переливчатой бахромой висели длинные сосульки. Сапоги у меня промокли, от сырости стали замерзать ноги, и меня слегка знобило. В наступившей вдруг тишине мое беспокойство усилилось. Я прибавила шагу, то и дело оступаясь и проваливаясь в сугробы по самые щиколотки.

Именно из-за того, что я все время озиралась по сторонам, я и заметила это странное дерево. Поначалу глаз просто зацепился за какое-то несоответствие. Скорее машинально, чем осознанно, я взглянула в ту сторону еще раз. Ель, или, точнее, нижняя часть деревца, выглядела нелепо. Его верхушка была обрублена, из-под снега торчали мохнатые нижние ветви и куцый пенек. «И кто же решился на такое кощунство?» – подумала я со смешанным чувством жалости и возмущения. И вдруг догадалась, что деревце наверняка срубили накануне Нового года местные бомжи, отхватив то, что торчало поверх сугроба, в надежде выгодно продать пушистое деревце. И ведь кто-то наверняка купил, не подозревая, откуда родом симпатичная голубая елочка.

Что-то, какая-то догадка кольнула меня в самое сердце. Я вдруг отчетливо вспомнила Юркин рождественский рассказ о том, как он купил в самый последний момент замечательно красивое деревце. Магазин, в который он направлялся за искусственной елью, располагался недалеко отсюда. И оттенок у Юркиной елки был совсем такой же…

Мой мозг не желал признавать очевидного. Такого просто не могло быть! И все-таки я была сейчас на сто процентов уверена, что передо мной пенек именно от той, нашей елочки.

Никогда я не обращала внимания на всякие суеверия, но слова моей бабушки о том, что ни в коем случае нельзя ничего рвать на кладбище, прочно засели в подсознании. Слишком часто повторяла она эти слова, отпуская нас в лес за ягодами. Именно тогда я убедилась, что на кладбищах растут самые крупные, сочные ягоды, но запрет бабушки никогда не нарушала, скорее из уважения к ней, чем из страха.

Все это всплыло в моей памяти, и я пыталась решить, стоит ли верить бабушкиному запрету сейчас или можно списать его на суеверия? Почему-то отмахнуться от ее слов не получалось. Память услужливо и совершенно некстати напомнила мне, что неприятности начались именно с появлением колючего сувенира. И что теперь? Что же произошло? И как я должна поступить? Если именно елочка с чьей-то могилы принесла с собой беду, то не в моих силах ничего исправить, ведь она простояла в Наташкином доме довольно долго – то ли десять, то ли двенадцать дней. Я попыталась припомнить, что еще говорила о кладбищах бабушка. Кажется, можно исправить ошибку, если попросить прощения у того, чьей могиле нанесен урон. Слишком просто, на мой взгляд, но все же лучше, чем ничего.

Преодолевая сковывающий ноги холод, я отворила старинную кованую калитку и вошла внутрь небольшой ограды – чтобы прочесть имя покойника, мне нужно было счистить снег с надгробного камня, а снаружи я никак не могла дотянуться до него рукой. Мне очень не хотелось идти сюда в одиночку, но я боялась, что если отправлюсь сейчас за Натальей и Юркой, то потом попросту могу не найти это место. Такие шутки иногда случались: вроде точно знаешь, где надо искать, а найти все равно не можешь, так и кружишься на одном месте, словно кто-то тебя нарочно запутывает.