Ким Харрисон - На несколько демонов больше

Усталый хор «да, папочка». Я улыбнулась и попыталась не двигать головой, намазывая ноготь большого пальца. Они по­чти даже не тянули мне пряди, пока работали. Закончив, я зак­рыла флакон с лаком и вытянула руку, осматривая. Темно-крас­ный, почти свекольный цвет.

Я поднесла руку поближе, отметив, что почти не видный шрам на пальце исчез — очевидно, вместе с веснушками после использования этой весной демонского проклятия для превра­щения. Шрам я получила, налетев на сетку в двери, когда мне было десять. Меня толкнул Робби, и когда он осушил мне сле­зы и перевязал руку, я его как двинула кулаком в брюхо!

Это воспоминание навело меня на мысль, не собирается ли Кери мне тоже отвесить, когда я меньше всего буду ожидать.

Мы с Робби потом придумали, что это соседская собака пыталась пролезть в сетку. Наверняка папа с мамой знали, что мирный Лабрадор к порванной сетке не имеет ни малейшего отношения, но нам они ничего не сказали — очевидно, гордясь, что мы сами урегулировали свой конфликт и объединились, чтобы избежать наказания. Я потерла пальцем гладкую кожу, жалея, что этого шрама больше нет.

По руке скользнул ветерок от крыльев Дженкса:

—Отчего это ты улыбаешься?

Я посмотрела на телефон и подумала, перезвонит ли мне Робби, если я ему оставлю сообщение. Я же уже в ОВ не рабо­таю.

— Брата своего вспомнила.

— До чего чудно, — сказал Дженкс — Единственный брат. У меня их двадцать четыре было, когда я ушел из дому

С размытым зрением я закрутила крышечку на лаке, думая, что, когда Дженкс покинул дом, это было, как если бы его род­ные умерли. Он знал, что билет до Цинциннати у него в один конец. Дженкс — он сильнее, чем я.

— Ой! — не удержалась я, когда кто-то из пикси потянул слишком сильно.

Рука поднялась к голове, я повернулась, и они заклубились шелком и пыльцой. Лак еще не застыл, и я замерла.

— О'кей, уматывайте, — распорядился Дженкс. — Все. Вы

уже не работаете, а балуетесь. Проваливайте. Джереми, посмот­ри, как там мама. А волосы миз Морган я уложу сам. Быстро!

Все трое взлетели, возмущенно жалуясь, и Дженкс показал рукой. Все еще бурча, они подлетели, к сенсе, извиняясь и жа­луясь, размахивая ручками и кривя смешные мордочки в грус­тной мине, от которой у меня сердце растаяло.

— Вон! — приказал Дженкс, и они по одному вылетели в сад. Кто-то из них засмеялся — и все стихло. — Рэйч, ты изви­ни, — сказал он, подлетая сзади. — Сиди тихо.

— Дженкс, да все нормально. Я сейчас доделаю.

— Убери руки от волос, — распорядился он. — У тебя еще лак не высох, а с полузаплетенной косой ты не пойдешь. Ты ж не думаешь, что я этого не умею? Тинкины красные башмачки, я тебе в отцы гожусь!

По возрасту — нет, но я положила руку на стол и откинула голову назад, чувствуя легкое потягивание, когда он стал закан­чивать работу, начатую его детьми. Я тяжело вздохнула, и Дженкс спросил:

— А теперь что? — необычно грубоватым тоном, чтобы скрыть смущение, что он возится с моими волосами. Звук его крыльев был мне приятен, и слышался запах дубовых листьев и дикой моркови.

Мой взгляд сам робой упал на опустевшее место Айви, и звук крыльев Дженкса стал ниже.

— Ты хочешь ее оттуда вытащить? — спросил он тихо.

Он уже дошел до кончиков волос, и я медленно подалась вперед, положив голову на скрещенные руки.

— Я за нее беспокоюсь, Дженкс.

Он неопределенно хмыкнул;

— Ну, хотя бы ты знаешь, что она не из-за тебя сбежала. Не из-за того, что ты Кистена укусила.

— Надеюсь, — ответила я, и теплота моего дыхания верну­лась ко мне от старого дерева столешницы.

Он потянул последний раз, взлетел и сел на стол передо мной. Я выпрямилась, ощущая тяжелый вес косы. Миниатюр­ное лицо Дженкса скривилось:

— Она может не захотеть уходить от Пискари.

Я подняла руку и уронила ее досадливым жестом:

— И потому предлагаешь мне там ее оставить?

Дженкс с усталым видом сел по-турецки рядом с забытой чашкой кофе.

— Мне это тоже не нравится, но этот вампир — ее мастер, тот, кто ее защищает.

— И вывихивает ей мозги. — Я потерла ноготь, заглаживая царапинку, пока лак не застыл до конца.

— Ты думаешь, у тебя хватит сил ее защитить? Против неживого мастера-вампира?

Я вспомнила наш разговор с Кизли в саду.

—Нет, — прошептала я и посмотрел на часы.

Куда, к черту, запропастился Гленн?

Крылья Дженкса слились в прозрачный круг, он взлетел на четыре дюйма, все еще сидя по-турецки.

—Тогда предоставь ей выбираться самой. Она разберется.

—Да черт тебя подери, Дженкс! — Он засмеялся, и это меня уже взбеленило. — Ничего тут смешного!

Он опустился на стол с той же ухмыляющейся физиономией.

—Такой же разговор у меня был в Макино с Айви насчет

тебя. Все у нее будет в порядке.

Я снова глянула на часы.

— А если нет, то я его убью,

— Не убьешь, — ответил мне Дженкс, и я глянула на него.

Да, не убью. Пискари охраняет Айви от хищников. Когда она приедет домой, я ей сделаю какао, буду слушать, как она плачет, и на этот раз, черт меня побери, я ее буду обнимать и говорить, что все будет хорошо.

Сволочные вампирские обычаи.

У меня все плыло перед глазами, и от дверного звонка я вздрогнула.

—Вот он, — сказала я, и кресло скрипнуло по полу, когда я встала и подтянула пояс джинсов,

У Дженкса приглушенно загудели крылья. Я схватила теле­фон и бросила его в сумку, подумала о Пискари и бросила туда же пейнтбольный пистолет. Потом подумала о Тренте и доба­вила туда же фокус. Проверила, не смазала ли лак на ногтях, сунула банку под мышку и сгребла помидор.

— Дженкс, готов? — спросила я с деланной бодростью.

— Готов, — ответил он и крикнул: — Джан!

Серьезно настроенный юный пикси появился так быстро, что можно было ручаться: он ждал на водосточной трубе у окна.

— Присматривай за матерью, — наказал ему Дженкс. — Моим телефоном пользоваться — знаешь как?

— Да, отец, — ответил восьмилетний сын, и Дженкс поло­жил ему руку на плечо.

— Если надо будет со мной связаться, звони миз Морган. Не ищи меня, звони по телефону. Это ясно?

— Да, отец.

На этот раз в ответе послышалось сильное недовольство, и я улыбнулась, хотя внутренне обмерла. В ближайшие годы на Джана ляжет куда более серьезная ответственность — занять место отца.

Сволочной срок жизни у пикси.

—Дженкс, — сказала я, перекладывая банку на бедро, — уже полдень. Если хочешь сачкануть эту работу, я пойму. Я знаю, что это у тебя время сна.

— Нормально, Рэйчел, — ответил он хмуро. — Поехали.

Настаивать — это значило бы без толку его разозлить, так что я пошла к выходу. Вампирской работы сапожки простуча­ли по паркетному полу святилища, и я, поставив банку на стол у двери, полезла в сумочку за темными очками. Одной рукой вытащила их и открыла дверь.