Ким Харрисон - На несколько демонов больше

Круг Кери держался только ее волей, без единой проведен­ной линии, созданный лишь ее воображением. Демона он бы не удержал, но я хотела лишь оградиться от неопределенных влияний, пока аура не будет защищать душу. Зачем напраши­ваться на беду?

С этой мыслью я заработала возмущенный выдох, когда взя­лась за телефон и вытащила из него батарейки — а то входящий вызов может открыть путь.

—Ты не потеряешь всю ауру, — сказала Кери, отодвигая тарелки.

Ладно, ладно, зато так мне лучше. И как ни нравится мне Кери, как ни уважаю я ее знания, все равно я решила придер­живаться отцовского правила: никогда не заниматься высокой магией, не поставив вокруг себя защитный круг. Думаю, что демонские проклятия тоже под правило подпадают.

Так что куда более уверенно я взяла со стола самодельное тисовое стило и зачерпнула из линии через поставленный Кери круг. Полилась внутрь энергия — теплая, приятная, хотя чуть слишком быстро на мой вкус, и я наклонила голову и хрустну­ла шеей, чтобы скрыть неловкость. У меня начало гудеть ци, пальцы на тисе на секунду свело судорогой. Я их разогнула, и покалывание побежало из середины тела к кончикам пальцев. Никогда раньше я такого при колдовстве не испытывала, но ведь сейчас я черчу проклятие.

—Все нормально? — спросил Дженкс, и я моргнула, отвела волосы с глаз и кивнула в ответ.

—Линия сегодня какая-то теплая, — сказала я, и лицо Кери вдруг стало отстраненным.

—Теплая? — переспросила она, и я пожала плечами. Глаза ее стали далекими и задумчивыми, а потом она пока­ зала рукой на расчерченное мелом зеркало.

Я вгляделась в меловые линии и без колебаний потянулась к пентаграмме.

Тисовая палочка коснулась лежащего на коленях стекла, и моя аура с дрожью полилась из меня ледяной водой. От неожиданного ощущения я ахнула, вскинула голову и встретилась взглядом с Кери.

—Кери, она теряет ауру! — крикнул Дженкс. — Уже почти вся вытекла!

Эльфийка быстро справилась с тревогой — но не настоль­ко, чтобы я этого не заметила.

—Все хорошо, — сказала Кери, вставая и нашаривая на сто­ле мел. — Рэйчел, все в порядке. Просто сиди как сидишь. Не двигайся.

Испугавшись, я в точности выполнила это указание, а тем временем Кери внутри своего исходного круга нарисовала еще один и тут же вызвала более надежный барьер. Моя слегка по­врежденная копотью аура окрасила отражение в стекле, л я ста­ралась на него не смотреть. Громко стучал мел по столу, и Кери села напротив, поджав под себя ноги, выпрямив спину.

— Продолжай, — сказала она, и я замялась в нерешительности.

— Этого не должно было случиться, — сказала я, и она под­няла на меня глаза — в них читался намек на стыд.

— Все в порядке, — сказала она, отворачиваясь. — Когда я такое делала, чтобы иметь возможность скрыть вызовы Ала, я такой глубокой связи не устанавливала. И допустила ошибку, не поставив надежного круга. Прошу прощения.

Для гордой эльфийки извинение было очень трудным ша­гом, и я, зная это, решила не цепляться за чувства типа: «Я же тебе говорила». Я понятия не имела, что я сейчас делаю, а по­тому и от нее не ждала, что она сделает все как надо. Но хоро­шо, что я настояла на круге. Очень хорошо.

Я снова стала смотреть на зеркало, пытаясь сфокусировать­ся на его поверхности и не видеть своего отражения. Без ауры мне было не по себе, голова кружилась, под ложечкой скручи­вались узлы. Ноздри защекотал запах жженного янтаря, и я, проводя линии контура, прищурилась, увидев по обе стороны стекла дымок там, где тис прожег зеркало.

—А оно так и должно быть? — спросила я, и Кери пробормотала что-то позитивно-успокаивающее.

Зрение загораживал рыжий занавес моих распущенных во­лос, но я слышала, как Кери что-то шепнула Дженксу, и пикси подлетел к ней. Я ежилась — без ауры ощущала себя голой.

Старалась не глядеть в зеркало, чертя символы и линии, и дым­ка ауры казалась светящимся туманом вокруг моей темной тени-отражения. На когда-то светло-радостный золотистый цвет ауры наложилась теперь демонская копоть. На самом деле, подумала я, закончив пентаграмму и начав первый символ, чернота придает ей глубины. Как старая патина.

Ага, как же.

Восходящее покалывание свело мне руку, когда я закончи­ла последний символ. Шумно выдохнув, я занялась внутрен­ним кругом, руководствуясь остриями пентаграммы. Дымка горящего стекла стала гуще, искажая изображение, но я улови­ла момент, когда соединились начальная и конечная точки.

Плечи передернуло, когда я ощутила зазвеневшую вибра­цию — сперва в моем продолжении — ауре в зеркале — и оттуда уже во мне. Внутренний круг был поставлен, и вытравленные на стекле линии как будто отпечатались в моей ауре.

С участившимся пульсом я начала второй круг. Этот тоже зарезонировал, когда был завершен, и моя аура вызывала во мне дрожь, уходя из вещего зеркала, втягивая в меня весь чертеж и вместе с ним проклятие.

—Соли, Рэйчел, соли, пока оно тебя не сожгло! — поторо­пила Кери, и в туннеле моего зрения появился завязанный как кисет белый мешочек с солью.

Я стала дергать завязки, потом закрыла глаза, потому что так было проще. Ощущение было — какой-то отстраненности, и аура возвращалась болезненно медленно, будто ползла по коже и впитывалась слой за слоем, обжигая. И у меня было чув­ство, что если я не закончу работу до того, как аура вернется полностью, это будет очень больно.

С тихим шорохом соль коснулась стекла, и я поежилась от невидимого холодного песка, зацарапавшего кожу. Не стара­ясь следить за узором, я высыпала все на стекло, и сердце у меня пропустило удар, будто соль легла грузом не на зеркало, а мне на грудь.

У моих ног появилось ведро, и вино у колена — молча и ненавязчиво. Дрожащими руками я потянулась за своим здоровенным ритуальным ножом, уколола большой палец и уро­нила три красных капли в вино, едва слыша краем сознания голос Кери, который мне говорил что делать. Он шептал, руководил, инструктировал как держать руки, как закончить работу до того, как я потеряю сознание от этих ощущений.

Вино выплеснулось на зеркало, и у меня вырвался стон облегчения. Я будто чувствовала, как растворяется соль в стекле, привязывается к нему, запечатывая силу проклятия и смиряя ее. Все тело у меня гудело, соль в крови отзывалась силой, ухо­дя в новые каналы и успокаиваясь там.

Пальцы и душа были у меня холодны от вина, и я пошевелила ими, чувствуя, как смываются последние крупинки соли.

—Ita prorsus, — сказала я, повторив слова вызова, которые дала мне Кери, но лишь когда я коснулась вином — влажными пальцами — языка, только тогда они стали вызовом.

От моей работы поднялась волна демонской сажи. Черт побери, она даже видна была как черная дымка. Склонив голо­ву, я приняла ее — не сопротивляясь, с чувством неизбежнос­ти. Как будто я умерла частично, согласившись, что не могу быть такой, как хочу, а потому приходится из себя прежней сделать другую, которую все же смогу выносить. Пульс застучал быст­рее, потом успокоился.