Ким Харрисон - На несколько демонов больше

Мое внимание обратилось на старый шрам — я знала, как он чувствителен. Выдохнула прямо в его аромат, и меня заполнило ощущение расслабленности. Я сюда пришла не за тем, но почему бы и нет? Тихий голосок в мозгу поинтересовался, не для того ли я так легко позволила Кистену направить мои мыс­ли в сторону зубов, чтобы подтвердить: у нас с ним есть нечто реальное, и принять предложение Айви — оставив в стороне его неожиданность — значило бы обмануть его. Если так, то это смущает только меня: вампиры считают несколько партне­ров по крови и постели нормой, а моногамию — исключением. А я, хотя и не вампир и такие полиаморные отношения прини­маю с интенсивным копанием в душе, но сейчас могла думать только о том, что это чертовски хорошо.

Я стала перебирать зубами по всей длине его шеи, ощущая, как напрягаются мышцы. У Кистена задрожали руки, и подумала, почему это я прямо сейчас пытаюсь во всем этом разоб­раться.

От его вздоха меня пробило адреналином, и я смогла толь­ко сдержаться, не навалиться на него и не прокусить кожу. Недоброе чувство возникло во мне и стало расти, и я наслажда­лась им. Я могу его укусить. Я могу всадить в него зубы. И я точ­но знаю, что это с ним сделает. Я не вампир, чтобы зажечь его шрамы, но он вампир, а для этого одного вампира достаточно.

Его руки бродили у меня под майкой, и в просвет между нашими телами я сунула руку, вниз, чтобы расстегнуть одну пуговицу. Всего одну.

Неловкими из-за натянутой ткани пальцами я сумела это сделать. Потом, не в силах сопротивляться импульсу, стала нашаривать молнию. Кистен передвинулся, прижав меня к узкому простенку. Синие глаза полностью почернели, и он зажал мне руки у меня над головой.

— Много себе позволяешь, ведьма! — прорычал он, и меня пронзило желанием.

— Хочешь, чтобы я прекратила? — спросила я, наклоняясь вперед и целуя его насильно.

Бог мой!

Его губы впились в мои, и был на них вкус вина. Мысль о том, что мои зубы совсем рядом с его губами, ощущалась очень остро. Я знала, что Кистей ощущает мою потребность — по­чувствовать, как нарастает в нем нетерпение — и играл на ней. Но пока он держал мои руки над головой, он не мог мне поме­шать трогать губами все, до чего я могла дотянуться.

Небольшое движение вперед — и я нащупала губами его шею. Радуясь возможности добиться от него такого отклика, я трогала его, получая совершенно новые реакции от прежнего шрама.

Надо было раньше это сделать, — подумала я, охватывая его ногой и притягивая ближе. Попаду домой — посмотрю, что говорится об этом в руководстве Кормеля по свиданиям с вампи­рами.

Я охватила Кистена локтями за шею, и он отпустил мои руки, дрожь пробежала по мне, когда он увлек нас в темный коридор. Со стуком я наткнулась спиной на стенку, Кистей сдвинул мне бретельку с плеча и начал целовать обнажившую­ся безупречную кожу — я знала, что вампиры не могут перед ней устоять. Гладкость его зачехленных зубов на этой коже вы­зывала дрожь во всем теле. Если у него сейчас зазвонит теле­фон, я кого-нибудь убью.

Глаза закрылись в чистом наслаждении, и я на ощупь стала расстегивать на нем рубашку. Играл джаз, звуки с катера раз­носились над спокойной водой. Я не могла добраться до пос­ледних пуговиц — Кистей прижимался ко мне, посылая по телу молнии наслаждения — не успевали они угаснуть, как тут же сменялись новыми. Я плюнула и просто дернула его за рубаш­ку, чтобы она расстегнулась

Кистей замычал в досаде, сдвинулся, прижимая меня к сте­не. Распахнув веки, я потянулась к его поясу.

—Дай мне, что я хочу, — шепнула я, ощущая свои новые

зубы. — И тогда мне не придется быть грубой, вампирчик.

—Это моя реплика, — сказал он с новой интонацией.

Слова эти отдавали жаждой крови, и меня охватил страх, который я быстро подавила. Руки Кистена секунду помедлили — он овладевал собой — и двинулись дальше. Самооблада­ние у него сильнее моего. Взяв меня за плечи, он зажал меня неподвижно и нашел губами основание шеи. Он жаждал моей крови, но не брал ее — только играл с прежним шрамом.

—Боже мой! — выдохнула я.

Не в силах остановиться, я выгнулась вверх, охватила его ногами за талию, крепче обняла за шею. Он снова переступил, принимая на себя мой вес. Я ощутила его твердость через штаны, и пульс у меня забился чаще. Он это почувствовал и стал агрессивнее — серебристая нить предвкушения в глубине моего существа разбухла в тугой шар. Нехорошо. Это слишком. Я теряла способность думать — так чертовски хорошо мне стало.

Я вцепилась в Кистена, желая ощутить, как вонзятся в меня его зубы. Знал бы он, как я этого хочу, он спросил бы, и я не могла бы отказать. И Айви его убила бы.

Будто ощутив мое смущение, он стал нежнее, повел пальцем по основанию шеи, оставляя ощущение жара и холода од­новременно, выше, к уху, остановился, чуть нажал, намекая на большее.

— Можешь остаться до утра? — спросил он.

— М-м-м, — сумела промычать я и постаралась сделать свое согласие убедительнее, проведя кончиками ногтей ему по шее.

— Отлично.

Неся меня, он направился по коридору к темной спальне. Огни Цинциннати неясными бликами отражались на воде, и у меня мелькнула мысль, что комбинашку-то не будет шансов надеть. Сегодня уж точно. Кровать его стояла под окнами, но он посадил меня на комод — я все так же обвивала его ногами.

Находилась я как раз на нужной высоте, открывающей любые возможности — и ощущения взлетели вверх, когда его рука тяжело прошла по моей груди, поглаживая и дразня. Губы Ки­стена от меня отодвинулись, он нарочито медленно отклонил­ся назад. Гладящие меня пальцы остановились. Почти задыха­ясь, я посмотрела ему в глаза.

Они были черны, в них стояла знакомая сдержанная жажда крови, поблескивала отраженным светом. Звенящий во мне адреналин смешивал нетерпение и страх. Что-то менялось — я менялась из-за своих новых, острых зубов. Это не были просто два кусочка кости, это был источник силы, дающий мне власть над Кистеном, даруемую ощущениями, которые я у него могу вызывать. И Кистей это знал — потому и подарил мне их. Делая свои зубы гладкими, а мои острыми, он возвышал меня над собой. И эта мысль явно заводила нас обоих.

Не отрывая от меня взгляда, он взял руку, которую я вдвинула между его расстегнутой рубашкой и им самим. Подышал мне на запястье, сомкнув губы, вдыхая мой аромат.

— Ты пахнешь как все, кого я люблю, вместе взятые.

Его слова послали по моему телу рябь дрожи. Меня покрывал аромат Айви, тихая память о том, что у них когда-то было. Они держались вместе в своей уязвимой юности, чтобы выжить, и я знала, что Кистену недостает их прошлой близости. Просто саднила нужда вернуть ее. Это страдание притянуло меня к нему, вызывало желание дать ему то, что ему нужно, утешить и разум его, и тело. Я шла не второй за Айви, но первой, я могла дать ему то, чего не могла она — все то, что он в ней находил, но без знания о том, через что заставил их пройти Пискари. Я зна­ла, что именно поэтому Айви его оставила — не могла жить с этим напоминанием.