Ким Харрисон - На несколько демонов больше

У Кистена тряслись руки, я тяжело дышала, ловя ртом воздух. Дикий крик вырвался у него, он прижал меня теснее, кровь его текла как жидкая мысль, неслась, поджигая меня. Я ощу­щала его в себе и сама прижималась к нему отчаянно.

И это случилось.

Крепко зажмурившись» я откинула голову назад и ничего не могла сделать, только отдаться потоку ощущений, льющемуся в меня, в нас обоих. Каждая клеточка тела моего пела, ос­вобождаясь, создавая такой приход, что можно было только об одном думать — чтобы он длился вечно.

Руки, держащие меня, затряслись, Кистей покачнулся. Не замечая ничего, мы повисли друг на друге, уносимые восторгом.

—Господи, — простонал он в полном изнеможении, отчаянно пытаясь удержать это чувство. И с его словами оно ушло.

Я судорожно вздохнула, обмякла — мышцы меня не держали, я стала падать.

— Боже мой, — сказал он снова, на этот раз в тревоге, подхватил меня и отнес на кровать. Я почувствовала, как меня опус­кают на нее, и он придвинулся ко мне.

— Рэйчел? — спросил он, держа меня за виски ладонями.

— Все хорошо, — ответила я, тяжело дыша и дрожа. Почувствовав под собой кровать, я выставила руку, чтобы удержать­ся вертикально. Задрожала от холода — это мое тело попыта­лось восстановить силы, — и Кистей притянул меня к себе. Вампирская кровь и секс. Черт побери, это не было шуткой. Это действительно так хорошо, что ради этого можно пойти на убийство.

Передвинувшись к изголовью, мы сели почти прямо, и меня обнимали теплые руки Кистена.

— Как ты? —спросил он.

— Отлично. — Я не могла стоять, но чувствовала себя отлично. Лучше чем отлично. И этого я боялась?

Я держала руку у него на груди, где висели полы рубашки. Чувствуя, как успокаивается пульс, я провела пальцами по его груди, ощутила ее гладкость. Поискала глазами свои штаны — они лежали кучей возле комода. Кистеновы были на нем — по­чти. Я чувствовала, как заполняет меня удовлетворение, и улыб­нулась, измотанная и выдохшаяся. Слышно было, как у него бьется сердце, медленно успокаиваясь.

—Кистей?

—М-м?

Этот звук отдался дрожью в его грудной клетке — и во мне. В нем слышался покой, и я приткнулась ближе. Дрожащими пальцами Кистей натянул на нас легкое одеяло.

—Это было невероятно, — сказала я, ежась подшелковой

гладью. — Как... как можно ходить на работу, жить обычной

жизнью, зная, что есть вот такое?

Обнимающие меня руки Кистена напряглись — он нащупал мою руку, остановил ее движение по своей коже.

—Вот так и живешь, — сказал он тихо. — А ты владеешь хорошим укусом. Невинным — и голодным.

—Не надо, — застонала я. — У тебя получается, будто я... я...

Я не знала, как себя назвать — слово «потаскуха» казалось слишком мерзким.

—Потаскуха крови?

— Заткнись! — рявкнула я, и он слегка ухнул — я шевельнулась и мой локоть двинул его в живот.

— Тихо, — велел он, снова обнимая меня и удерживая рядом с собой. — Ты не такая.

Я его простила и пристроилась снова поближе к теплу его тела. Его рука гладила мне волосы, успокаивала, и я смотрела на огни города, отражающиеся в низком потолке, и погружа­лась в глубокую истому. Ощупала языком чехлы изнутри, по­чувствовала вкус Кистена до самого горла и не смогла понять, понравилось мне это или нет. Пульс становился медленнее, и мысли вместе с ним. Я знала, что мне нужно побеспокоиться насчет Айви, и смогла сонным голосом только и сказать:

— Айви...

— Т-ш-ш, — прошептал он, гладя меня и успокаивая. — Все хорошо. Я сделаю так, что она поймет.

— Я тебя не бросаю, Кистей, — сказала я, прозвучало это так, будто я себя уговариваю.

— Я знаю.

И он замолчал, а я услышала эхо женских голосов, говоривших до меня то же самое.

—Это не была ошибка, — шепнула я, закрывая глаза. Я знала, что опьянена кровью, что его феромоны особенно сильно подействовали, когда попали в меня вместе с ней. — Я не сде­лала ошибку.

Его рука, которая гладила меня по голове, становилась все медленнее и медленнее.

—Не сделала, — согласился он.

Успокоенная, я прилегла к нему поближе, вдохнула его аромат для ощущения уюта. Не отдам я это чувство, кто бы что ни делал.

— Так что мы теперь будем делать? — успела я выдохнуть, засыпая.

— Все, что захотим, — ответил он. — А теперь баюшки, спи.

Последние остатки напряжения покинули меня, и я подумала, не надо ли снять эти чехлы.

— Все-все? — прошептала я, удивляясь, как они естественно ощущаются. Я даже про них забыла.

— Все-все, — подтвердил он. —А теперь поспи. Ты давно уже не спала как следует,

В безопасности кольца его рук я закрыла глаза, чувствуя себя такой защищенной, какой никогда еще не была после смерти отца. И только теперь я почувствовала плавное движение катера, укачивающее меня, погружающее в забытье. Удовлетворен­ную душевно, телесно и умственно, и теплые руки Ки стена были как самое уютное теплое одеяло в холодное утро. Я вздохнула, обретая мир и покой, отсутствия которых даже не замечала,

И на этой непонятной границе сна и яви я услышала, как Кистей вздохнул, все также нежно поправляя пальцами волосы у меня надо лбом.

—Ты не бросай нас, — шепнул он, явно не зная, что я еще

не сплю. — Вряд ли я или Айви сможем это пережить.

Стоя у дверей церкви на раннем послеполуденном солнышке, я перебросила блестящий бумажный пакет с трехдолларо­выми пирожными и устроила пенопластовый контейнер со сва­ренным гурманским кофе на сгибе локтя. Освободив руку, я смогла открыть замок и толкнула тяжелую дверь. Лямка от сум­ки соскользнула к локтю, стесняя движения, но когда дверь открылась, я выдохнула с облегчением. Слава богу, на засов не закрыли. Пройди я через заднюю дверь, Айви проснулась бы наверняка.

Прислушиваясь, я распахнула дверь пошире. Меня мутило и хотелось бы сказать, что от недосыпания, но я знала: это от неизвестности, что случится в ближайший час. Кистей не прокусывал Мне кожу, но Айви все равно выйдет из себя, особенно после вчерашнего, когда она так ясно высказалась. Но так или иначе, а в следующие шестьдесят минут моя жизнь должна по­меняться.

Свалить объяснения на Кистена тоже нельзя. С Айви мы делим кров, и это было мое решение. И сегодня утром, справившись с небольшим приступом паники в ванной у Кистена, я убедила его: информировать Айви лучше мне. Со мной она хочет строить отношения, и если я появлюсь, спокойная и без признаков раскаяния, она скроет свои чувства, пока сама с ними не разберется. Если придет он, робкий и виноватый, она взбе­сится и кто знает, что тогда натворит. Ну и вообще: Айви мне показала, что она может предложить — и тут же вышла вон. Так чего она от меня ожидала? Целомудрия с Кистеном до тех пор, пока не разберусь? Кистей прежде всего — мой бойфренд.