Валерий Иванов-Смоленский - Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер

В смятении Каиафа вырвал рукой клок волос и, поднеся к глазам, с ужасом заметил в своей руке чужие рыжие щетинистые пряди. Окладистая черная борода, напротив, внезапно исчезла, уступив свое место какой-то жиденькой короткой поросли. В довершение всему, перепуганный первосвященник явственно ощутил, что изо рта у него растет инородное тело. Скосив глаза, он увидел громадный желтый клык, оттопыривший верхнюю губу и хищно загибавшийся вниз. Плечи его вдруг раздались широко в стороны, разрывая тонкую ткань туники и натягивая до предела просторную ризу.

Вначале Каиафа подумал, что видит кошмарный сон — в последнее время, в связи с последовавшими событиями ему являлись нереальные мглистые видения. Он с силой похлопал себя по щекам, но мучительные свершения продолжались. Такое с ним было впервые, и в голову пульсирующей болью проникла мысль о серьезном постигшем его недуге, вызвавшем явление, подобно миражу в пустыне.

— Чем я прогневил всемогущих богов, — впадая в панику, думал он, — все мои действия были направлены лишь на благо нашего древнего и многострадального народа. Боги не могут не понимать этого.

Каиафа рухнул на колени и простер руки к небесам.

— Великий Яхве! Помоги мне и спаси от коварной болезни и наваждения!

Трудно стало дышать. Казалось, чья-то исполинская костлявая рука сдавила грудь, а другая схватила за горло и начала медленно сжиматься. Тело его охватила вибрирующая дрожь. Все члены стали леденеть и костенеть…

— О, всемогущий Яхве!!! — Каиафа вложил в свой возглас остатки душевных сил и всю веру, — верни же мне мой облик и мои силы…

И немощь стала неторопливо отступать, зловещие невидимые руки разжались, стали возвращаться обратно свои родные черты лица и своя фигура.

— Ты услышал меня… Прости мне все мои сомнения и совершенные прегрешения, — первосвященник в экстазе воздел руки кверху.

Иуда, по каждодневному обыкновению, раздал милостыню нищим от Иисуса Спасителя, призывая их славить его и внимать его проповедям. А затем зашел в трактир, чтобы попить на ночь молока, как он обычно делал это.

Едва он пригубил лучший из напитков, вина он не употреблял, как к его столу подсел плечистый, но небольшого роста здоровяк, в грязном светлом плаще и начал заводить странные разговоры, обескуражившие его и поначалу показавшиеся пьяным бредом. Но, похожий на подгулявшего моряка, человек был совершенно трезв и говорил веско и значительно…

Иуда жадно вслушивался в негромкие убедительные слова подсевшего к нему незнакомца. Его рыжебородое, тронутое оспой лицо насупилось, а жесткие голубые глаза невольно обращались на устрашающего вида клык, выдающийся из-под верхней губы незнакомца.

То, что поведал ему загадочный, уродливого облика, неизвестный в плаще с надвинутым на лоб капюшоном, странным образом перекликалось с недавними действиями Учителя.

— Он все знает, но не может открыто сказать — кругом шпионы синедриона и кесаря, предатель есть и среди вас, его учеников, — Азазелло бросал короткие взгляды по сторонам, — он ведь сам сказал вам об этом вчера на тайной вечере, преломив хлеб и передав чашу с вином.

Так оно и было, — подумал Ииуда, — Спаситель объявил, что один из нас предаст его.

— И он приказал тебе действовать, — продолжал незнакомец, нервно дергая правым веком.

— О, небеса! Я ведь не понял, что Он имел в виду, макнув хлеб в соль и, передавая мне, сказал, — что делаешь, делай скорее, — Иуда встревоженно вгляделся в глаза неизвестного посланца, — я подумал, мне, как всегда, следует пойти раздать милостыню нищим от Него, и я это сделал…

— Здесь, в Иерусалиме действует тайная секта приверженцев Иисуса-пророка, мы вооружены и готовы к восстанию. Ты видел, как восторженно встречал его народ? Это наша работа. Мы провозгласим его Господом богом и царем Иудейским, а вас — апостолами его. Нас немного, но многие сочувствуют ему в Иерусалиме и готовы встать за него. Но нужен толчок, чтобы все добрые люди сделали это.

Азазелло помолчал, озираясь по сторонам и, давая время собеседнику осмыслить услышанное.

— Нужно, чтобы стражи синедриона схватили пророка и заточили его в тюрьму — это будет сигналом к началу восстания и поводом, чтобы защитить Спасителя.

— Что я должен сделать?

— Ты должен выполнить высказанную им вчера вечером волю и указать на него стражникам, которые будут разыскивать пророка и его учеников.

— Но, как я это сделаю?

— Ты подойдешь к Каиафе…

— Но!.. — вскричал Иуда.

— Да, да. Он ждет тебя. Он верит в Спасителя и будет с нами. Ты потребуешь у него тридцать сребреников, это пароль, по которому первосвященник тебя узнает. Вот тебе красный шарф, обмотаешь им шею. Стражи опознают тебя по нему и будут следовать рядом. Ты остановишься возле пророка Иисуса и поцелуешь его. Тот, кого ты поцелуешь, будет сразу арестован. После сразу уходи, вооружись, чем можешь и ищи меня, я буду недалеко.

— Но наш Учитель… Не случится ли с ним худого?

— Мы освободим его и вознесем в храм божий, из которого выбросим всех старых богов и станет он Храмом господним — его Храмом. В Иерусалиме сейчас нет никаких войск. Римские когорты находятся в Кесарии вместе с игемоном Понтием Пилатом. Царь Ирод и вся его охрана — в Антиохии. Здесь лишь немногочисленная стража синедриона. Помни, что Каиафа на нашей стороне. Каждому делу — свое время…

И, сейчас, Иуда сжимал рукой за поясом кинжал, а другой рукой размазывал слезы по грязному, давно не мытому лицу. Не кончилось дело так, как замышлял незнакомец. Не восстал народ, не поддержал Учителя. Напротив толпы требовали его смерти. Учитель мертв, и он, Иуда, способствовал этому…

Незнакомца следовало найти и убить, а затем достойно умереть самому. Весь день Иуда метался по притихшему Иерусалиму и, наконец, увидел подстрекателя возле того же трактира. Он кинулся к нему, но незнакомец, надвинув на голову капюшон, стал, не спеша, уходить прочь. Как ни старался Иуда, он не смог догнать его, хотя и бежал за ним изо всей силы. Непостижимым образом тот удалялся от преследователя, не прилагая к этому никаких усилий и, в конце концов, пропал совсем, свернув в какой-то переулок. Иуда долго плутал по бесчисленным проулкам, но безрезультатно.

Дальнейшие поиски ни к чему не привели. Наступил вечер, когда Иуда вошел в дом, где проходила тайная вечеря. Дом был пуст, не было ни хозяина, ни других учеников, которые куда-то разбежались, хотя Иуда искал и их, блуждая по городу. На глаза ему попался моток веревки, висевший на крюке, и несчастный страдалец сунул его под хламиду. Он вышел из дома и побрел, не соображая уже ни о чем.