Энн Райс - Мумия, или Рамзес Проклятый

Здесь пахло расплавленным воском. Рамзес усадил Джулию на шелковые подушки, на темный ковер с вытканными цветами. Танцующий свет свечей заставил ее закрыть глаза. От шелка пахло духами. Этот шатер он сделал для нее, для себя, для такой минуты.

– Я люблю тебя, Джулия Стратфорд, – прошептал он ей на ухо. – Моя английская царица. Моя красавица.

Его поцелуи завораживали Джулию. Закрыв глаза, она легла на спину и позволила расстегнуть свою кружевную блузку и крючки на юбке. Наслаждаясь собственной беззащитностью, она чувствовала, как он снимает с нее сорочку и корсет и стягивает длинные кружевные панталоны. Она лежала обнаженная и смотрела на него, стоящего над ней на коленях, смотрела, как он снимает с себя одежду.

Он был царственно красив: отблески пламени играли на широкой обнаженной груди, плоть напряглась… Джулия почувствовала на себе приятную тяжесть его тела. Из глаз ее брызнули слезы – слезы облегчения. Слабый стон сорвался с ее губ.

– Отопри дверь, – прошептала она. – Врата девственности. Открой их – и я твоя навеки.

Он вошел в нее. Боль, крошечная, точечная боль, которая тут же сменилась все нарастающим наслаждением.

Джулия осыпала его страстными поцелуями, слизывая жар и соль с его шеи, лица, плеч. Он вонзался в нее снова и снова, и она выгнулась дугой, приподнялась, чтобы крепче прижаться к нему.

Когда первая волна захлестнула ее, Джулия закричала так, словно умирала. Она слышала, как из горла царя вырвалось сдавленное рычание: он тоже пришел к финалу.

Но это было только начало.

Эллиот видел, как втянули наверх веревочную лестницу. В бинокль он разглядел среди пологих песчаных дюн далекий огонек палаточного лагеря, крошечную фигурку слуги, верблюдов.

Он встал и, держа трость на весу, чтобы не шуметь, пошел по палубе к двери в каюту Рамсея. Потянул за ручку – не заперто. Эллиот вошел в полуосвещенное помещение.

«Эта идея превратила меня в трусливого воришку», – подумал он. Но остановиться не мог. Эллиот не знал, сколько лет ему осталось прожить. И вот теперь, при тусклом свете луны, пробивавшемся сквозь маленькое окошко, он обыскивал чужой гардероб с аккуратно развешанной на плечиках одеждой, шарил в ящиках комода, копаясь в рубашках и белье, осмотрел даже пустой чемодан. В каюте секретной формулы не оказалось. Или она была тщательно спрятана.

Наконец он сдался. Подошел к столу и уставился на стопку книг по биологии. И тут ему бросилось в глаза что-то черное и уродливое – и он замер в испуге. На листе бумаги лежала скрюченная, высохшая кисть мумии.

Какой же он идиот! Стыдно. И все-таки он стоял без движения и смотрел на эту скрюченную руку. Сердце в груди сильно колотилось, потом появилась обжигающая боль под лопаткой, которая всегда сопровождала подобные эксцессы, а затем онемела левая рука Эллиот стоял не двигаясь и старался дышать ровнее и глубже.

Наконец он успокоился, вышел и плотно закрыл за собой дверь.

«Трусливый воришка», – подумал он, грузно навалился на трость с серебряным набалдашником и побрел по палубе к салону.

Уже рассветало. Они вышли из теплой палатки и, завернувшись в шелковые простыни, зашагали к заброшенному храму. То и дело они останавливались и занимались любовью прямо на песке, а потом лежали в полумраке, и он смотрел на звездное еще небо – царь, построивший некогда этот храм.

Слов больше не было. Было только тепло его обнаженного тела и руки, обнимавшей ее. И прохлада обвивавшего ее гладкого шелка.

Показался краешек солнца Эллиот дремал в кресле. Он услышал, как к борту подплыла лодка, как зашуршала по обшивке веревочная лестница вернулись двое любовников. Он слышал их торопливые крадущиеся шаги. И опять стало тихо.

Когда он снова открыл глаза, рядом стоял сын. В мятом костюме, словно и не ложился спать, небритый, измученный. Эллиот видел, как Алекс вытащил сигарету из лежавшего на столе портсигара из слоновой кости и закурил.

Наконец Алекс заметил отца. Некоторое время оба они молчали, потом сын улыбнулся своей застенчивой улыбкой.

– Знаешь, отец, – медленно произнес он, – хорошо бы вернуться в Каир. Я соскучился по цивилизации.

– Ты хороший человек, сынок, – ласково сказал Эллиот.

Наверное, они уже все знают, подумала Джулия. Она лежала рядом с Рамзесом под теплыми одеялами на своей кровати. Маленький пароход снова плыл на север, к Каиру.

И все-таки они встречались тайком. Рамзес приходил и уходил только тогда, когда никто не мог его увидеть. Они старательно скрывались от посторонних глаз. Но с упоением наслаждались краденым счастьем и каждую ночь до рассвета занимались любовью – дрожа, сражаясь друг с другом в темноте под грохот мотора.

Казалось, чего еще можно желать? Но Джулия хотела большего. Она хотела избавиться от своих близких, остаться с ним наедине; она хотела стать его невестой или оказаться среди тех, кто не задает лишних вопросов. Она знала, что по приезде в Каир придется на что-то решаться. Она больше не увидит Англию, долго не увидит – до тех пор, пока этого не захочет Рамзес.

Четыре часа Рамзес стоял возле постели. Джулия спала, раскинувшись, ее распущенные волосы черной тенью выделялись на ослепительно белой подушке – она была так хороша во сне. Чтобы любимая не замерзла, Рамзес бережно укрыл ее одеялом.

Он вытащил из-под пальто брюки и пояс с зашитыми в него монетами, нащупал под плотной тканью четыре сосуда, осторожно обернул пояс вокруг талии, застегнул пряжку и быстро оделся.

На палубе никого не было, однако в салоне горел свет. Царь посмотрел сквозь деревянные ставни и увидел дремавшего в кожаном кресле Эллиота. На коленях у него лежала раскрытая книга, рядом на столике стоял наполовину пустой бокал с красным вином.

Больше никого.

Рамзес отправился в свою каюту, запер дверь на ключ и закрыл окно деревянными ставнями. Подошел к столу, повернул маленькую зеленую лампу, сел на плетеный стул и стал смотреть на кисть мумии, лежавшую на столе: на скрюченные пальцы, прижатые к ладони, на желтые сухие ногти, похожие на слоновую кость.

Неужели у него хватит решимости сделать то, что он задумал? Разве многие годы назад он не пресытился этими отвратительными экспериментами? Но ему надо было понять. Ему надо было понять, сохранилась ли сила снадобья. Он уговаривал себя подождать, пока у него будет настоящая лаборатория, оборудование, необходимое для химического анализа, пока он встретится с учеными.

Но ему так хотелось узнать все прямо сейчас! С тех пор как он увидел в Долине царей сморщенную, высохшую кисть, эта мысль не давала ему покоя. Он знал, что перед ним не подделка. Он понял это, когда увидел кусочек кости, торчавшей из обрубленного запястья, и присохшую к ней черную плоть.