Мария Барышева - Искусство рисовать с натуры

Щелкнула, открываясь, дверь, и Наташа машинально сунула коньяк на полочку под прилавком, придав лицу дежурное выражение — не безумной радости при виде покупателя, но и не, как любил говорить Вадик, «абсолютного пофигизма», а отрешенно-спокойное с легкой, совершенно ничего не значащей улыбкой — «будет здорово, если вы что-то купите, а если нет — валите — не умру!»

Потенциальных покупателей было двое — парни, моложе ее года на два или три, один в солнечных очках, другой совершенно и качественно лысый, облаченный только в длинные шорты и шлепанцы, со скомканной футболкой в руке. Они остановились у прилавка и начали рассматривать вина, негромко переговариваясь между собой. Наташа отошла чуть в сторону, чтобы не мешать.

— Дайте три «Талисмана», — наконец сказали солнечные очки, и оба парня, повернувшись друг к другу, слаженно прыснули, будто только что прозвучало что-то невероятно смешное. Наташа все с тем же отрешенным лицом быстро сунула калькулятор в ящик, проверила, закрыта ли касса и только потом отвернулась к полкам.

Все бутылки с вином располагались под прилавком, и чтобы их достать, пришлось наклониться. Когда покупатели снова оказались в поле видимости, лысый жевал извлеченную из кармана шоколадку, откусывая куски так жадно, словно не ел по меньшей мере год. Наташа выставила бутылки на прилавок, солнечные очки наклонились к ним, осмотрели придирчиво и сказали, явно с трудом сдерживая смех:

— Девушка, а здесь осадок.

— Где?

— Вот, — указательный палец ткнул в одну из бутылок. Наташа осмотрела ее, но никакого осадка не увидела. Все же она забрала ее и снова наклонилась, выискивая другую.

Что-то не так.

Тоненький тревожный звоночек прозвенел в ее голове, как только парни снова скрылись из вида. Она нерешительно поставила бутылку на место и потянулась за новой. Что-то было не так, что-то было очень, очень плохо. Похожее чувство пронзило ее тогда, на дороге, когда…

По звуку рога…

Слишком темно.

Да, в павильоне стало темнее.

Опущенные жалюзи на двери и на одном из окон.

«Смотри, Наташа, это очень просто — поворачиваешь вот эту штучку и они закрываются. Нет, вот тут… выйди из-за прилавка, ты не достанешь».

А ведь она их не опускала!

Как только мысль оформилась, на прилавок плюхнулось что-то тяжелое, и кассовый аппарат возмущенно брякнул. Не поднимая головы, Наташа дернулась назад, инстинктивно прикрывшись руками, и мимо ее лица промелькнуло что-то длинное, циллиндрическое, с металлическим звоном упало на пол и укатилось куда-то в сторону. В следующее мгновение ее крепко и больно схватили за запястье вскинутой над головой левой руки, резким рывком вздернули кверху, и она увидела перед собой дикое оскаленное лицо лысого, словно сошедшее с одной из неволинских картин. И глаза…

Мамочки мои, да он же совсем укуренный!

— Бабки на палубу, с-сука! — сказал лысый звенящим, дробящимся шепотом, и сквозь застилавший глаза туман ужаса Наташа увидела на его зубах темные шоколадные разводы. Солнечные очки стояли у двери, возясь с табличкой «Открыто-Закрыто» и как-то очень мелодично бормоча, словно напевая между делом: «Сэш, бляха, давай, Сэш, муфлоны заскочат…» Руку вывернули еще сильнее, и Наташа взвизгнула от боли. Лысый упорно продолжал тянуть ее вперед и вверх, буквально вытаскивая из-за прилавка, словно морковку из земли, явно не понимая, что так она при всем своем желании не сможет дотянуться до кассового аппарата.

— Да пусти же, я отдам деньги! — отчаянно крикнула она.

«Конечно отдам, еще не хватало загибаться из-за каких-то денег, что мне, грудью защищать добро Виктора Николаевича?! ага, сейчас!»

— Резинка драная! — сказал лысый так нежно, словно признавался ей в любви, и рванул еще сильнее. Наташа уперлась ногой в стенку прилавка и дернулась назад с такой неожиданной силой, что лысый на секунду чуть ослабил хватку и качнулся вперед. Одновременно она засунула свободную руку под прилавок — там она держала деньги, которые удавалось выгадать за день на сдаче (ну кто тут безгрешен?), надеясь, что их вид хоть немного отрезвит лысого, он отпустит ее и даст ей спокойно открыть кассу. Говорить тут что-то, упрашивать, в конце концов, слезно реветь явно было бесполезно. И куда, к черту, подевалась родимая ментура? — совсем недавно каждые двадцать минут заскакивали!

Но вместо денег пальцы наткнулись на что-то гладкое и прохладное (бутылка! хрен с деньгами, меняем планы господа!) Не раздумывая, Наташа выдернула увесистую бутылку из-под прилавка, держа ее за горлышко, словно гранату, и ударила так удачно склонившуюся к ней гладкую голову, вложив в удар всю оставшуюся силу, весь страх, всю злость и всю боль, которая стремительным огнем растекалась по нервам в выкрученной левой руке.

Раздался странный, непохожий ни на что звук, когда бутылка, соприкоснувшись с человеческой головой, разлетелась вдребезги, и Наташе в лицо брызнул коньяк. На мокром лбу лысого Сэша, в аккурат посередине появилась сине-багровая полоса, под которой быстро набухала большая темно-красная капля. Лысый как-то смешно ухнул, словно удар пришелся ему не в голову, а в живот, качнулся назад и с грохотом рухнул с прилавка спиной вперед, напоследок всплеснув в воздухе руками, словно приветствовал удачное попадание.

Солнечные очки, увидев, что напарник неподвижно улегся на полу, начал соображать, что что-то не так, дернулся назад, толкнувшись спиной в дверь и примяв хрустнувшие жалюзи; и Наташа, пытаясь сжать трясущиеся губы, выговаривающие что-то вроде «ва-ва-ва…» (вали, вали отсюда!), прижалась к полкам с бутылками, нашаривая новый подходящий снаряд (водка «Мускатная» — 1,75 литра, сбоку ручка). Но тут дверь неожиданно распахнулась, отшвырнув Солнечные очки в глубь павильона, и на пороге чудесным видением явился Максим с Наташиной зажигалкой в руках.

— Ну все, Натаха, с тебя… — он осекся, узрев неподвижное тело на блестящем белом полу, кровь, осколки и прижавшуюся к стене Наташу с совершенно безумным выражением лица. — Что…

Солнечные очки, скользя и спотыкаясь, бестолково размахивая руками, метнулись к распахнутой двери, и Максим благоразумно отскочил в сторону. Парень пронесся мимо, треснувшись плечом о косяк и исчез.

— …случилось? — закончил Максим начатую фразу, ошарашено оглядываясь. — Что, эти козлы тебя вскрыли что ли?!

— Мама — макс, — сказала Наташа и начала выбираться из-за прилавка, цепляясь за него руками, словно шла над пропастью по узенькому мосту. Максим дернулся было к двери, но тут же передумал и подскочил к Наташе.

— Хрен с ним, пусть катится, отморозок! — сказал он. — Ты живое, дите?!

Не отвечая, Наташа прижалась спиной к холодильнику, потом медленно сползла на пол.