Мария Барышева - Мясник

— Ты не понимаешь! Я ведь убила этих людей, просто убила — я и какой-то ублюдок со мной на пару!

— Ты здесь не при чем.

— Еще как при чем! Мои картины кто-то…

— С твоими картинами все в порядке, — Слава закурил, и Наташа на мгновение увидела его напряженное лицо. Вначале она даже не услышала, что он сказал, — только сейчас она подумала, что совсем недавно Слава убил человека и, судя по всему, совсем об этом не жалеет. Все вокруг и даже Слава, стали намного жестче и страшней, но теперь иначе было нельзя. Но он вернулся и это было главным. — Ты меня слышишь?! Я только недавно приехал. Все картины на месте и целехоньки. Картина Григория Измайлова, кстати, тоже. И Борькина. Человек, которому я полностью доверяю, это подтвердил.

— Но этого не может быть! — изумленно воскликнула она. — Я же видела! Я знаю, что только…

— Они погибли не из-за картин, — терпеливо повторил Слава. — Твои картины на месте. Те самые.

— Но Костя… — Наташа прижала ладони к вискам. — Подожди, я же видела Костю. То, что он делал… это могло быть только в том случае, если бы испортили его картину. Господи, Слава, я же рисовала его, я видела…

— Вот как они это делают, я не знаю… но… Подумай сама, ведь это нелогично с их стороны!

— Вот-вот! — неожиданно подал голос Костя сзади, и они вздрогнули, совершенно забыв о нем. — Я же и говорил — дурость это! Так стараться, что-бы эти картины выкрасть, знать им, судя по всему, цену и испортить толь-ко для того, чтобы убить какого-то рядового, пусть и знающего о чем-то, человека, когда тебе любое чмо за бутылку водки замочит его когда угодно! Все это совершенно нелогично. Ну, может одной картиной и могли бы пожертвовать ради эксперимента, ну двумя… Но шестью?! В жизни не поверю!

— Что же тогда было с тобой?! — Наташа повернулась к нему. — Что же я тогда, спрашивается, из тебя вытащила?! И как оно туда попало?! И почему вдруг так обезумели все остальные?! Почему им так неожиданно дружно захотелось на тот свет?!

— Вот этого не знаю.

Наташа потерла ладонями лицо, потом забрала у Славы сигарету и жадно затянулась. Слава глянул на нее, хмыкнул и достал себе другую.

— Донные рыбы, — пробормотала она. — Может в них все дело?

— Разговаривай и с нами, — предложил Слава и взглянул на часы.

Помявшись, Наташа рассказала о своих размышлениях в симферопольском парке, но Слава тотчас же сказал:

— А Людмила Ковальчук? Ты ее не рисовала.

— Это может быть ошибка, — возразила Наташа, невольно вспомнив Ольгу Измайлову, лежавшую в ванне, уткнувшись лицом в прокисшее белье. — Это сделал Борька, а подумали…

— Никакой ошибки нет, я проверял, — сказал Слава, и при каждом слове сигарета прыгала в его губах, словно подчеркивая значимость каждого, и влетавший в приоткрытое окно ветер выбивал из нее искры. — Именно Людмила сошла с ума. Именно она в приступе ярости выбросила с балкона своего сына, убила соседа, ранила соседку и убила себя! Она, а не Борька! Все эти люди, лапа, все они… не ты… кто-то убил их и убил так, чтобы ты винила в их смерти себя, чтобы ты дошла до предела. Чтобы, когда этот кто-то наконец появится, ты сдалась ему сразу, что называется, без единого выстрела! Я уверен, что разговаривать с тобой он будет очень по-доброму, предложит помощь, расскажет, как ты сможешь работать, чтобы никто не пострадал или что-нибудь в этом роде. Чтобы ты сама захотела с ним работать. И я уверен, что он будет очень недоволен своими тупыми пацанами, которые явно перестарались.

— Я согласен с этим, — пробормотал Костя. — Я сам слышал, как ее приказали беречь. Просто эти Сема с Гансом оказались на редкость бестолковыми, да и не привыкли, что надо не трогать — привыкли, что делать обычно надо как раз наоборот. Черт, не хотел бы я встретиться с их старшим!

— Но как он это делает?! — воскликнула Наташа и ударила кулаками по приборной доске и тут же взвыла от боли в раненой руке. — Как он делает это с людьми?! Я не понимаю!

— Сейчас нам удрать надо, понимать потом будем? — заметил Слава с легкой иронией. — Костя, там где-то рядом с тобой полбутылки «Херсонеса» — думаю, тебе не помешает употребить. А потом Наташке дай, а то она зубами стучит, меня отвлекает.

— Конина, — хмыкнул Костя, и с заднего сиденья донеслось продолжительное бульканье, потом хриплый выдох. Мимо с ревом пролетела встречная машина, обдав «спортидж» волной света и ветра, и Наташа, выбросив окурок, с тревогой посмотрела в окно. Извилистая дорога свернула от берега, оставив его где-то слева, и только сейчас Наташа увидела смутные очертания города вдалеке, который то пропадал, то появлялся, удаляясь.

— Слава, а куда мы едем? — спросила она и наклонилась к нему, но тут из проема между креслами вдруг выросла рука, сжимающая бутылку коньяка, и Наташа невольно отодвинулась, потом взяла бутылку. — Это же Ялта там, да?

— Да. Мы едем по другой дороге. Скоро встретимся с Генкой, пересядем в его машину, а эту бросим где-нибудь.

— Римаренко?

— Да.

Наташа понюхала горлышко, сморщилась, потом закинула голову и сделала несколько глотков. Внутри прокатилась горячая волна, мягко стукнула в голову, появилась легкая сонливость и все представилось в несколько лучшем свете.

— А откуда эта машина? — спросила она. — И пистолет? Где ты их взял?

— Где взял, там сильно злятся.

Она глотнула еще и отдала бутылку Косте, но тот сказал:

— Славка, может и ты хлебнешь за компанию?..

— До первого мента? — усмехнулся он.

— Да ладно… судя по всему, перегар — не самое страшное будет, если тебя тормознут. И вообще, если мент захочет придраться, так он тебе и к шнуркам на ботинках придерется.

— Не, все равно не хочу. Можете пока подремать, разбужу, как Генку встретим. До рассвета еще далеко.

— Я не хочу спать, — сказала Наташа и почти сразу задремала, сползая со спинки кресла. Слава, продолжая вести машину одной рукой, осторожно поправил ее, и Наташа, вздохнув, отвернулась к окну.

— Дай мне сигарету, — тихо попросил Костя. — Голова раскалывается. Зря ты все-таки тогда уехал… конечно, теперь-то легко рассуждать, зная… но все равно, зря.

— Она все не могла остановиться, — сказал Слава и закурил новую сигарету. — Я думал, может это ее остановит, все-таки она… немного привязана ко мне.

— Немного привязана! — Костя фыркнул. — Ну, конечно! Впрочем… если б ты не уехал, все могло бы быть намного хуже. Для тебя, разумеется. Слушай, Наташка — мой большой друг, и я просто хочу знать — теперь… ты останешься?

— Теперь это уже не от меня зависит. Ее нужно спрятать — и подальше.

— Но сам-то ты этого хочешь?

— Да, — глухо ответил Слава. — Да, хочу. Но сейчас не об этом надо думать.

Он с тревогой взглянул в зеркало обзора — позади «спортиджа», в темноте, вдалеке, появились два желтых глаза, постепенно приближаясь. Вероятнее всего, это была просто случайная машина, но Слава нахмурился и прибавил газу. Фары исчезли за поворотом, но вскоре вынырнули вновь, вырастая, и Слава автоматически отметил, что машина идет очень хорошо. Он огляделся — с одной стороны дороги тянулось голое поле, с другой подступал сосновый лес, и деревья с причудливо изогнутыми ветвями, по которым прокатывался свет фар, походили на жутковатых пляшущих существ.