Виктор Точинов - Сказки летучего мыша

– Кому? – быстро спросил Кравцов.

– В милицию…

– Не надо! – в один голос остановили ее Кравцов и Женя Маркевич. Писатель добавил полуутвердительно:

– Надо вызвать Чагина?

Маркевич замялся. Но все-таки сказал:

– Не стоит…

И он коротко, буквально несколькими фразами, рассказал о происшествии на огороде Шляпниковых – после которого седоголовый стал совсем иным… Не утаил и распоряжений Чагина, касавшихся писателя Кравцова.

– Он словно спятил – сохранив при этом и логику, и все профессиональные навыки… – закончил Женя недолгий рассказ.

– И что же теперь… – растерянно сказал Кравцов. Все его планы и расчеты полетели к чертям… Главный союзник неожиданно оказался главным противником.

Готовым убить противником.

Мальчики выглядели ровесниками – каждому лет по семь-восемь. Девочка казалась чуть старше.

Лежавшего на острых каменных обломках Алекса Шляпникова они рассматривали с боязливым любопытством, не подходя близко.

– Пьяный, – сказала девочка с непоколебимой уверенностью. В тоне ее чувствовалось хорошее знание жизни. Улочки деревни Поповки часто украшали тела поверженных борцов с зеленым змием.

– Не-а-а… – возразил один из мальчиков. – Сверху скинули! – кивнул он на обрыв. Выдержал паузу, округлил глаза и произнес мелодраматическим шепотом: – УБИЙСТВО!!!

– Пьяный, – стояла на своем девочка.

– Спорнём? – завелся мальчик. – Точно с верхотуры шлепнулся! На что споришь?

Девочка предложенное пари проигнорировала. Сморщила носик и отвернулась от распростертого тела Алекса.

Второй мальчик рассудительно попытался примирить две точки зрения:

– Наверное, потому и свалился, что пьяный… Взрослым скажем?

– А тебе мама сюда ходить разрешала? – ядовито поинтересовалась девочка.

Мальчик смущенно потупился. Сюда, в отдаленный и редко посещаемый уголок каньона речки Поповки, вся троица выбралась нелегально.

– Точно говорю – пьяный! Поспит и сам уйдет…

– А если мертвый? – Первый мальчик никак не хотел расстаться с криминальной версией произошедшего. Он отчасти ощущал себя героем детективного телесериала, обследующим место загадочного преступления, – а тут такая заурядная и обыденная причина…

– Давайте так, – вновь попытался примирить спорящих второй мальчик, – если до завтра сам не уйдет – тогда и скажем…

На том и порешили.

– Уезжайте, – сказал Женя Маркевич. – Отвезите Наталью Васильевну с детьми в безопасное место – и не возвращайтесь. В «Рапире» еще не у всех съехала крыша – и мы сами разберемся с начальником. И с этим тоже. – Он кивнул на полотнище брезента, отыскавшееся в сторожке и прикрывавшее тело Сашка. Помолчав, добавил:

– Думаю, к ночи закончим.

Кравцову показалось, что в голосе Жени мелькнула едва уловимая нотка тоскливого сомнения.

В одном парень в камуфляже прав – Наташу надо увезти отсюда, и немедленно. Но самому уезжать надолго нельзя. Сейчас – тем более. Чем бы ни закончилась внутренняя разборка в «Рапире». Если Даня выполнит обещание и разыщет-таки ход, ведущий к логову Твари – есть шанс успеть. Нанести упреждающий удар. Жаль, что нет взрывчатки – полсотни килограммов пластида ох как пригодились бы в подземной экскурсии… И взять неоткуда – после метаморфозы, произошедшей с Чагиным. Подполковник Мельничук тут не помощник.

Маркевич, пожалуй, тоже… Достать что-нибудь взрывающееся рапировец, пожалуй, сумел бы, да не стоит загружать парня, – ему и своих проблем хватит, седоголовый тот еще орешек… Придется выступить налегке. В одиночку и с легким стрелковым оружием.

Кравцов понятия не имел, что взрывчатки в недрах Поповой горы хватает. И не десятки килограммов – многие тонны.

Кальтенбруннер. 27 июля 1943 года

Обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер подумал, что сидящий напротив него офицер чем-то напоминает покойного Кранке – хотя черты лица совсем не похожи. Разве что шрам на щеке, но эта примета не редкость среди бывших буршей… [15]

Всесильный начальник всесильного РСХА (Главного управления имперской безопасности) никогда бы себе в этом не признался, но общим у двух столь разных людей было одно: оба внушали неосознанный страх. Походили на диких зверей – прирученных, и верно служащих человеку – но способных в любой момент оборвать поводок и вцепиться в горло.

Человек в форме гауптштурмфюрера СС продолжал доклад – короткими фразами, никаких эмоций, никакой личной оценки происходившего – лишь факты.

– Достаточно, Отто, – остановил его Кальтенбруннер. – Все это мне известно из ваших рапортов. Меня интересуют два момента. Во-первых: почему не были доставлены в рейх останки оберштурмбанфюрера Кранке?

На самом деле его не интересовало даже это. В свете последних событий и затея Кранке, и ее фиаско вышли из ряда первоочередных проблем, волнующих обергруппенфюрера СС Эрнста Кальтенбруннера.

Но порядок есть порядок. Подчиненным и в голову не должно приходить, что какие-то их действия могут избегнуть бдительного начальственного надзора.

Человек со шрамом ответил, не задумываясь:

– Согласно вашему приказу, обергруппенфюрер, в вопросах, касающихся деятельности Кранке на объекте под кодовым названием «Либенхаузен», оперативное руководство осуществлял Рунгенау. По его указанию останки оберштурмбанфюрера Кранке захоронены неподалеку от графского дворца. Возле могилы в ночное время выставляется усиленный пост.

Опять не прозвучало ни слова о том, как гауптштурмфюрер оценивает суть распоряжений Рунгенау – ученого в эсэсовском мундире.

– Понятно… – процедил Кальтенбруннер. – И по указанию того же Рунгенау вы переместили в глубину катакомб больше половины снарядов и бомб, предназначенных для восемнадцатой армии?

В вопросе прозвучала нотка угрозы. Человек со шрамом, казалось, ее не заметил.

– Да, обергруппенфюрер.

Приказ выполнен точно и быстро. О чем тут говорить? Вопросами же снабжения восемнадцатой армии пусть занимается ОКВ. [16]

– Тогда остается вторая неясность, Отто: как вы умудрились потерять двенадцать человек в ходе этой операции? Без какого-либо боестолкновения с противником?

– Я приказал их расстрелять. – На лице Отто ничего не дрогнуло. – После длительного пребывания под землей они стали… – Эсэсовец впервые замялся, не находя нужного слова. Потом нашел-таки: – …неадекватны. Я не мог рисковать случайным взрывом, который оставил бы воронку глубиной в два километра.

Кальтенбруннер хотел спросить: «Не проще ли было передать „неадекватных" в руки фельдполиции?» – и не стал. Именно такой – не ведающий страха, сомнений и жалости человек нужен ему для выполнения задания. Нового задания.