Джек Финней - Похитители Плоти

– Но, Майлз, из этого ничего не выйдет. Как ты думаешь, что он будет делать, выслушав меня? Мягко говоря, у него не очень богатая фантазия. Он не из тех, кто любит высовываться – ты понимаешь, что я имею в виду. Он хочет получить еще одну звезду перед отставкой. Он очень чувствителен к своему послужному списку. С самого училища у него репутация человека серьезного, разумного, практичного. Звезд с неба не хватает, но уравновешен – такой уж у него характер; ты таких знаешь. – Бен вздохнул. Майлз, я не представляю себе, чтобы мой полковник пошел к генералу с таким докладом. Да он не доверит мне даже наливать ему чернила в чернильницу после этого рассказа.

– Понятно, – произнес я уныло.

– Майлз, я сделаю это, если ты хочешь! Но даже если невероятное произойдет, если полковник пойдет к бригадному генералу, а тот – дальше, к генерал-майору, который пойдет еще выше, к трем или четырем звездам, что они, черт возьми, будут делать? К тому времени это уже будет запутанный рассказ из четвертых или пятых уст, который принес какой-то дурак подполковник, о котором они никогда и не слышали. А тот, в свою очередь, услышал его по телефону от какого-то прибитого приятеля – штатского! откуда-то из Калифорнии. Ты видишь? Сам ты можешь представить, чтобы это дошло до уровня, на котором действительно можно было бы что-то сделать, а потом чтобы кто-то и впрямь это сделал? Господи, ты же знаешь, что такое армия!

Усталым и побежденным голосом я сказал:

– Да. – Потом я вздохнул и добавил:

– Да, я вижу, Бен. Ты прав.

– Я сделаю это, к чертям мой послужной список – это не так важно – если ты видишь хоть крохотный шанс! Потому что я верю тебе. Я не исключаю возможности, что тебя обманывают с какой-то целью, но скорее всего происходит что-то такое, чем надо бы заняться. Так что если ты считаешь, что я должен…

– Нет, – сказал я, на сей раз твердо и решительно. – Нет, забудь об этом. Я и сам должен был бы это понять, если бы немного подумал. Ты абсолютно прав – все будет напрасно. Нет смысла портить твой послужной список, если это не принесет никакой пользы.

Мы еще немного поговорили. Бен пытался что-то придумать и предложил обратиться в прессу. Однако я ответил, что газеты из всей этой истории сделают очередную сенсацию насчет летающих тарелок, остроумную и никчемную. Тогда он предложил ФБР. Я сказал, что подумаю, пообещал держать его а курсе, и мы распрощались.

Через минуту Джек поднялся по лестнице.

– Ну, что? – спросил он. Я только пожал плечами, говорить было нечего.

Тогда Джек добавил:

– Может, попробуем ФБР?

Мне было все равно, и я только кивнул на телефон:

– Вот, попробуй, если хочешь.

Джек взял телефонный справочник Сан-Франциско и через минуту набрал номер. Я наблюдал: КЛ2-2155. Джек держал трубку на некотором расстоянии от уха, чтобы я тоже мог слушать. Когда гудки прекратились, мужской голос произнес: «Ал…», и связь оборвалась, пошел непрерывный сигнал. Джек снова очень старательно набрал номер. Не успел он это сделать, как подключилась телефонистка:

– Простите, какой номер вы набираете?

Джек ответил, и она добавила:

– Подождите, пожалуйста.

В трубке зазвучал сигнал вызова – гудок, пауза, снова гудок – раз шесть подряд.

– Абонент не отвечает, – произнесла она наконец механическим служебным голосом.

Джек некоторое время молча смотрел на телефон, потом поднес трубку ко рту.

– О'кей, – мягко сказал он. – Извините. – Он взглянул на меня и тихо добавил:

– Они не позволят нам связаться ни с кем, Майлз. Там кто-то был, мы слышали его ответ, но они больше не дадут нам туда позвонить. Майлз, они уже на телефонной станции и Бог знает где еще.

Я кивнул.

– Похоже на то, – произнес я. И вдруг половодье ужаса охватило нас обоих.

Нам казалось, что мы ведем себя обдуманно; на самом деле мы действовали под влиянием дикого, неудержимого, могущественного инстинкта. Мы разбудили девушек; жмурясь от яркого света, они обеспокоенно расспрашивали нас, но, не получая ответа и заметив выражение наших лиц, сами заразились той же паникой. Мы бестолково заметались по дому, хватая одежду; Джек сунул за пояс громадный нож для разделки мяса, я собрал все деньги до последнего цента, а полуодетую Теодору мы нашли на кухне, где она запихивала консервы в картонную коробку от сигарет; не знаю, понимала ли она, что делает.

Мы беспрерывно наталкивались друг на друга в коридорах, на лестницах и выбегая из комнат; наверное, это напоминало старинную немую кинокомедию, вот только здесь ничего смешного не было. Мы в ужасе бежали из этого дома, из этого города, внезапно утратив способность к сопротивлению, не зная, что делать, как бороться и главное – против чего. Что-то невыразимо страшное, но вполне реальное угрожало нам в такой степени, что мы не были способны ни понять опасность, ни противиться ей – только бежать.

Мы забились в машину Джека – Теодора в туфлях на босу ногу. Его «форд» стоял на темной, молчаливой улице чуть в стороне от фонаря, вне колышущегося круга света. Мы побросали свои бесформенные кучи одежды на заднее сиденье. Взревел двигатель, Джек рванул с места, завизжали шины, и мы стремглав понеслись вперед, ни о чем не думая, спасаясь бегством. Мы немного пришли в себя только на федеральном шоссе № 101, за одиннадцать миль от Санта-Миры.

Лишь тогда, на почти пустой автостраде, я ощутил, что ко мне возвращается способность трезво мыслить. Удачное, быстрое бегство, возрастающее расстояние – это само по себе действует успокаивающе, словно противоядие от страха, и я с улыбкой повернулся к Бекки, которая сидела рядом со мной на заднем сиденье. Тут я увидел, что она спит; лицо ее в свете фар встречной машины выглядело бледным и измученным, и страх снова охватил меня сильнее, чем когда-либо, словно взрывом заполнив мой мозг.

Я потряс Джека за плечо, заорал, чтобы он остановился, и мы съехали с темного шоссе на грязь и гравий узкой обочины. Заскрежетали тормоза. Джек, перегнувшись через Теодору, ударил кулаком по отделению для перчаток, крышка откинулась, он что-то нащупал внутри, потом выскочил из машины с перекошенным лицом. Нагнувшись, я вытащил ключи зажигания из приборной доски и побежал за Джеком к багажнику. Джек мчался дальше вдоль грязной обочины, и я уже раскрыл было рот, чтобы закричать, но он остановился и опустился на колено, и тогда я сообразил, что он будет делать.

Когда-то, когда Джек менял колесо, его машине помяли крыло, и теперь он, останавливаясь на обочине дороги, прежде всего выставляет светильник.

Вот и сейчас лампа зашипела у него в руках, потом загорелась дымным розовым пламенем, и Джек с размаху вонзил ее в землю. Я сунул один из ключей в замок багажника и принялся отчаянно его крутить.