Генри Олди - Вампиры. Путь проклятых

— Я слышу, как какие-то мелкие насекомые копошатся под полом беседки… а еще глубже… я слышу, как журчат грунтовые воды в подземных гротах…

Кто знает, что еще она готова была услышать, но, приоткрыв глаза, Фелиси прочла на лице доктора мрачное удовлетворение. Мрачное — потому что его жизнь складывалась не так уж счастливо, но все изменится, когда в нее войдет она, Фелиси…

В другой раз доктор попросил ее расписаться на какой-то бумаге, но, взяв в руку карандаш, Фелиси вскрикнула — одна из его граней была остра, как бритва. Инстинктивно положив в рот порезанный палец, Фелиси на мгновение почувствовала знакомый вкус — но не может же быть, чтобы доктор поил ее кровью! Какая гадость! Но он так забеспокоился, тут же наложил на палец повязку — только чуть-чуть помедлив перед этим.

Лето уже подходило к концу, и однажды Фелиси, укладывая вещи для переезда в город, услышала за стеной, в прихожей, знакомые голоса.

— …ее пьянит этот вкус, — говорил доктор, — каждый раз она чувствует прилив жизненных сил — но скоро она уже не сможет удовлетвориться консервантом. Она уже чувствует потребность поранить себя, и скоро…

— Но на чем основана ваша уверенность, сэр Гарнвей? — спросил несмелый голос, и это был голос Джима.

— На всем! Я много лет изучал это явление, все признаки налицо: и сверхъестественные способности, и неожиданные всплески сексуальности…

— Сэр Гарнвей, вы забываетесь! И вообще, это нелепо — в наш просвещенный век, когда паровые машины…

— Не говорите мне о паровых машинах, молодой человек!!! — загремел доктор так, что Фелиси вздрогнула, зацепив стопку книг на столе. Шум их падения прервал этот интригующий разговор, и Фелиси осталось только ломать голову над его смыслом.

Накануне отъезда она гуляла в саду, и на боковой аллее неожиданно встретилась с Джимом. Ее удивил его вид — всегда застегнутый на все пуговицы и затянутый крахмальным воротничком, Джим сегодня явился в рубашке «апаш» с широким распахнутым воротом. И лучше бы он ее не надевал — его тонкая бледная шея производила жалкое впечатление Увидев Фелиси, обычно сдержанный и корректный Джим опять-таки повел себя очень странно: опрометью бросился к ней и порывисто схватил за руку.

— Что с вами, мистер Джеймс? — недоуменно спросила Фелиси.

— Мисс Фелиси, — быстро заговорил он, — я люблю вас. Я люблю вас такую, какая вы есть. И я не дам, я не позволю… я пойду на все, только бы быть рядом с вами. Я увезу вас! И вы… вы можете сделать то, что хотите, адамово яблоко на его щуплой шее судорожно дернулось, — прямо сейчас.

Эта нелепая шея, и безумно-умоляющие глаза, и вся его фигура, более уместная в банковской конторе, чем в саду в пылу любовных признаний — все это смешило и раздражалоФелиси. И она беспечно выпалила то, что неизвестно откуда пришло ей в голову:

— А если я хочу вас укусить?

Лицо Джима изменилось прямо на глазах — исказилось, побледнело в тон рубашки. Фелиси почувствовала, как задрожала его рука, все еще сжимавшая ее руку. Так он еще и трус!..Эта тощая шея просто выводила ее из себя. Нет, она избавится, наконец, от этого надоевшего поклонника!

И, положив руку на его плечо, она легонько, но зло куснула Джима чуть повыше воротника.

Но кто бы мог подумать, что у него такая нежная кожа! На белой шее моментально выступили капельки крови, и Фелиси испуганно отпрянула, но Джим не увидел страха на ее лице, он вообще ничего не увидел, он уже был на другом конце аллеи и не собирался останавливаться…

Это была последняя ночь за городом. Фелиси не могла заснуть и смотрела в потолок широко раскрытым глазами. О бессонице надо будет обязательно рассказать родителям-чтобы они увеличили плату доктору, и он и в городе продолжал ее посещать. Теперь, когда она бесповоротно порвала с Джимом, может быть, доктор соберется с духом сделать ей предложение. Леди Фелиси Гарнвей — звучит совсем неплохо…

Когда скрипнула дверь, она вздрогнула и приподнялась на кровати. Но это был он, да, он! — почему в такой час? — не все ли равно, она всегда счастлива его видеть… Что этопоблескивает в его руке? — наверное, какой-нибудь медицинский инструмент, это не имеет значения…

Ей и в голову не пришло бояться.

ЗАМЕТКА ИЗ «ДЕЙЛИ ТЕЛЕГРАФ» КРИМИНАЛЬНАЯ ХРОНИКА

Сегодня, шестого сентября 18…года, в спальне своего загородного дома была найдена мертвой мисс Фелиси Чартерс, единственная дочь сэра Уильяма Чартерса, баронета и члена парламента. Молодая девушка была зверски убита: ей перерезали горло, а в грудь вогнали деревянный кол двух с половиною дюймов в диаметре. Последнее обстоятельство наводит на мысль, что убийство было совершено сумасшедшим в припадке религиозного фанатизма. Сотрудники Скотланд-Ярда склонны подозревать сэра Чарлза Гарнвея, практикующего врача, известного в некоторых кругах своей книгой «Вампиры в наши дни». Упомянутого доктора Гарнвея в ночь убийства видели неподалеку от дома Чартерсов, после чего он скрылсл. Ведутся розыски, и мы надеемся, что они увенчаются успехом.

Зимой Марушка прикладывала ладони воронкой к холодному стеклу и долго согревала его дыханием, пока среди морозных узоров не возникало маленькое круглое окошко. И тогда — если сидеть у окна целый день и никуда не уходить — можно было увидеть его.

Быстрыми, уверенными шагами, едва заметно прихрамывая, он пересекал улицу — большой, немыслимо-широкоплечий. В сильные морозы он поднимал косматый воротник, и тогда снаружи оставались только его глаза — такие синие, что это было заметно даже на большом расстоянии, сквозь мутное стекло. А в более теплые дни Марушка видела его простое, четкое лицо военного — кем, как не военным, мог он быть? Он жил на постое у их соседки, той самой, с которой мать уже много лет не разговаривала, — жил всю зиму.

Но зима кончилась. Он уехал — наверное, навсегда — но Марушка продолжала целыми днями сидеть у окна с неначатым вышиванием на коленях. По вечерам она иногда широко распахивала створки — посмотреть на закат и послушать тоскливые песни девушек, собиравшихся на окраине поселка.

— Марушка!

Она вздрогнула. Резкий голос матери донесся слишком издалека, он не казался реальным. За окном в сером весеннем дожде сгущались ранние сумерки, и несколько мгновений Марушка продолжала следить за крупными каплями, ползущими по темнеющему стеклу. Потом она медленно встала и направилась в прихожую.

— У нас гостья, — сказала мать. — Проводи ее у угловую комнату и помоги устроиться, — она широко улыбнулась. — Это и есть моя дочь, Мария.