Сергей Гомонов - Сокрытые-в-тенях

Каждый раз она садилась за компьютер со словами «Ну, вы у меня попляшете!», за которым в следующие несколько часов, мечтая о тридцать седьмом годе и сто первом километре, обличала проклятых минотавров, сбивающих спасаемых людей с истинного пути.

Особым вниманием Ариадны Сергеевны пользовалось телешоу «Мегаприкол» (не то из-за особой циничности розыгрышей, не то потому, что госпоже Миносяевой втайне нравился его ведущий — все это неважно, поскольку так или иначе ни один из съемочных дней пропущен ею не был).

Раздосадованная столпотворением у входа в телестудию 66 канала, Ариадна бросилась к служебному входу и потребовала провести ее в зрительный зал как журналистку, ибо она имеет право увидеть воочию это сущее безобразие.

— Ну что же вы так кричите? — мягко спросил немолодой человек — а это был Кирилл Николаевич, администратор Нагафенова — и вкрадчиво взял ее под ручку. — А вот я вас проведу и усажу, не бес… бес… — он чихнул. — Простите! Ах! Не беспокойтесь, хотел я сказать. Сегодня особенный выпуск, такого в «Мегаприколе» еще не было, и журналисты нам нужны. Для вас, как постоянной посетительницы — почетное место! Здравствуй, Марина!

— Привет, Киря! — бросила на ходу, обгоняя их с Миносяевой, девица во всем черном и с длинными, черными же штыками ногтей.

— Актриса наша, — представил Кирилл Николаевич Ариадне спину убегающей сотрудницы.

— А что такого особенного будет сегодня? — заинтересованно уточнила Миносяева, сразу же забыв о черной Марине.

— Секундочку!

Они остановились у окна с видом на кладбище и на Останкинскую башню — в лучшее время то и другое просматривалось отсюда великолепно, однако сейчас местность скрывали безжалостные сумерки и туман. Киря тронул гарнитуру и переговорил с кем-то через малюсенький микрофончик.

Ариадна Сергеевна с любопытством наблюдала за мельтешащими на лестнице и в коридорах рабочими, уже предвкушая строчки обличительной статьи о рабской сущности профессии телевизионщика.

— Пройдемте, пройдемте! — снова замурлыкал администратор, принимаясь за гостью. — Вам лучшее место и приз зрительских симпатий! Мы давно вас приметили!

Миносяева засмущалась:

— Что, и даже…

— И даже, госпожа Миносяева! И даже! Он, конечно, развращен западной буржуазной моделью… э-э-э… как там?.. но ради вас отдал бы свою последнюю почку!

— Последнюю? — тупо переспросила Ариадна Сергеевна.

— Ну да! Предпоследнюю он уже отдал голодающей девочке Эфиопии. Да что это я за него? Он сам подойдет к вам сегодня после сеан… в смысле, после съемок. Познакомиться.

— Надеюсь, он на меня не в обиде?

— Нет, ну что вы? Василий Александрович не в обиде на девяносто пять процентов населения земного шара!

И он легонько втолкнул ее в студию, где уже рассаживалась по местам счастливая публика.

Между рядами бегали мелкие служащие компании, раздавая всевозможные флажки, плакатики и разучивая с клакой будущие действия — когда смеяться, когда аплодировать и в случае чего издавать негодующее мычание.

У сцены выставляли свет, операторы приноравливались своими телекамерами к залу. Несколько раз из-за кулис выбегала уже знакомая Миносяевой девица в черном и делала загадочные пассы руками. В ответ кто-нибудь из служащих исчезал вслед за нею в неизвестном направлении.

Ариадна Сергеевна облегченно вздохнула и стала ждать обещанного безобразия и последующую встречу с Нагафеновым.

Ответственный за клаку, Егор Савельев, худой и злой студент-заочник, был на грани отчаяния. Когда все уже расселись и до съемки осталось каких-то десять минут, люди стали уходить.

Все затеяла одна мамаша. Схватив за руку десятилетнего отпрыска, она ринулась к выходу. На вопрос Егора, в чем дело, она залопотала о каком-то не выключенном утюге и нервных соседях.

Первые ласточки улетели, и тут началась эпидемия дезертирства. Сначала к выходу рванули следующие — целая семья: отец, мать и дочь-подросток.

— А у вас что? — простонал уставший Савельев, а про себя хлестко добавил: «уроды».

— Семейное! — буркнул глава семейства.

Егор долго провожал их недобрым взглядом. Он не знал, что пару минут назад им звонили из дома сообщить о бабушке, у которой только что стало плохо с сердцем.

И все бы ничего, но спустя пару минут плотину прорвало: у кого-то проснулось вдруг педагогическое сознание, и со словами: «Это зрелище не для детей!» — он выводил свое чадо из студии; кто-то внезапно вспоминал о неотложных делах; кому-то звонили из дома, просили все бросить и приехать.

— Черт! — ругался Егор. — Остались одни какие-то злыдни, — изучая физиономии оставшихся зрителей, он совсем приуныл. — Ну и кого тут снимать, скажите мне, человече?! Ту мымру, что ли? — он указал оператору на Миносяеву, и тот пожал плечами. — Да понятно, тебе-то по фигу, кого снимать…

— Ага! — довольно пробасил оператор и смачно чавкнул жвачкой.

Трибуны сильно поредели. Егор понял, что сажать туда придется кого-то из своих, и тут все его расстройства сняло, как рукой: к местам для почетных гостей шли Муся Кошак, Стеша Животчинский и Андрей Кашин. Публика возликовала, а Миносяева бросилась строчить в своем блокноте.

Скалясь торчащими изо рта зубами, Кошак раздавала воздушные поцелуи, а стилист Животчинский картинно обмахивался веером из перьев белого павлина и закатывал накрашенные глаза. Егор бросился к ним.

Он не знал, что за всем происходящим наблюдает из-за кулис сам шоумен Нагафенов. С его мостика, будто на ладони, просматривалась вся студия.

Торопливо перебирая ногами, по железным лесенкам с двух сторон к нему поднимались администратор Киря и черная Марина.

— Вася, — запыхавшись, сказала актриса, — у нас проблема: ушло больше половины публики!

— Да! — возбужденно подтвердил администратор. — Я тоже пришел сказать!

Нагафенов только усмехнулся и по-наполеоновски охватил себя руками:

— Все идет по плану. Я разочаровался бы, не сделай она того, что делает.

— Кто? — не поняли Марина и Киря.

— Хотите анекдот? — вдруг радостно спросил шоумен. — Одна проститутка накопила денег на круиз и отправилась в плавание. И тут в Тихом океане налетает шторм, корабль натыкается на рифы и начинает тонуть. Проститутка молится: «Боже правый! Ну ладно я, грешница и преступница, воровала, прелюбодействовала и обманывала, но за что всем остальным пассажирам такое наказание?» И тут ей в ответ с небес раздается трубный глас: «Ха! Да я вас, б…й, целый год со всего света на один корабль собирал!»

Киря захихикал, а Марина поморщилась и, спустившись по лесенке, заявила уже снизу:

— Баян, между прочим, этот твой анекдот! Смотри не расскажи это в эфире — застебают!