Алексей Полстовалов - Сын

Возможно, поэтому Артур никогда не боялся оставаться один в тёмной комнате". И вместе с тем, Чёрчстон не может отказать Зверю в какой-то притягательности. Да, он не мог смотреть на него без отвращения, но в то же время от существа было чрезвычайно трудно отвести взгляд. Когда отец рассмотрел рисунок, Артур начал говорить. Так происходило уже чуть больше недели: сначала сын рассказывал, а потом они с отцом разбирали те места, которые тот не мог понять. Артур пытался пробудить память отца, ибо воспоминания об их прошлых воплощениях были одним из основных элементов метаморфозы. Мальчик сказал:

– Вот Этим мне предстоит стать с твоей помощью, ты, мой отец, должен породить меня, вскормить и ввести в жизнь. Мой срок пришёл, очередь за тобой…

Удивление графа было меньшим, чем того можно было ожидать. Возможно, он не стал писать в дневнике, насколько шокировали его слова Артура, а может быть он уже был в достаточной мере подготовлен к подобному повороту событий. Вероятнее всего, он не совсем понимал, что сын хочет от него. Память его упорно сопротивлялась тому, что было скрыто глубоко в подсознании, тому, что было призвано высвободить силу, равной которой нет, не было и не будет. Силу, способную уничтожать цивилизации, сметать с лица земли страны, сеять вражду и ненависть, ибо созидать она может только во имя себя самой, а сама она есть разрушение.

– Что я должен делать? – спросил граф Артура, – Как мне понимать тебя?

– Не нужно понимать, нужно верить… Метаморфоза протекает в несколько этапов, на каждом из которых от тебя будет требоваться всё больше и больше веры, потому что в конце тебе придётся принести жертву, которая потребует от тебя всех твоих сил, ибо пожертвовать придётся собой, однако ради того, кем стану я – твой Сын, часть тебя, эта жертва не так уж и велика. Пойми, как я доверяю тебе, я ничего не скрываю от тебя, я не пытаюсь уверить тебя, что после Метаморфозы всё будет по-прежнему. Нет, прошлое умерло, не только для меня или тебя, но и для всех тех, кто живёт на этой планете. Как жаль, что ты не увидишь грядущих времён.

– Значит, ты говоришь, что шансов остаться в живых у меня нет, я должен отдать всё, что у меня есть, тебе…

– Отец, ты даже сам не подозреваешь насколько ты прав, а это, увы, значит, что мы ещё даже не приблизились к первому этапу. Да, ты должен будешь отдать всё, и не только жизнь. После смерти мы оставляем определённую бестелесную оболочку, душу, если тебе так больше нравится, способную воплощаться вновь и вновь. От тебя не останется ничего, ибо сам ты должен будешь переродиться… но об этом позже.

– Хорошо, но пока мы говорим только о том, что я должен, что если я откажусь?

– Откажешься?! – похоже, подобная идея никогда не приходила в голову Артуру. Он был так удивлён, что в течение нескольких минут не мог вымолвить ни слова. Наконец, он собрался с мыслями, и вновь заговорил, хотя его голос всё ещё хранил следы недоумения, – Но ты ведь не можешь отказаться. Ты – мой ОТЕЦ! Ты ведь не откажешься, Папа?

Это был первый за всё путешествие раз, когда Артур назвал отца так; и впрямь, в голосе его вновь зазвучали давно забытые нотки, как будто тот, прежний, Артур, которому было всего четырнадцать лет, пытался прорваться сквозь это существо, которое уже начало свою Метаморфозу. И хотя позднее граф напишет, что его не смогли обмануть подобные речи, он всё-таки не смог тогда отказать сыну. Что бы произошло, если бы превращение не началось, знать мне не дано, в дневнике нет ничего, что могло бы пролить свет на этот вопрос, и хоть я и предполагаю, что граф знал ответ на него, просто не решаясь признаться себе в этом, я не могу утверждать этого наверняка. Факт заключается в том, что оно началось.

И ещё раз скажу я, что описание событий, составивших Метаморфозу, не входит в мои планы. Могу лишь в общих чертах описать, что же происходило. Граф предельно чётко даёт понять, в чём заключался смысл перерождения. Он не даёт нам шанса надеяться на то, что всё происходившее было игрой воображения, бредом безумца. Известно, что люди с больной психикой не могут чётко излагать свои мысли. Записки же графа отличает последовательность и логичность. Слог его очень прост, но вместе с тем эта простота вселяет веру в каждое слово этого страшного дневника. Если бы вы видели эти строки! Они бы могли убедить любого, даже самого скептически настроенного читателя, несмотря на факт, что то, о чём там говорится, современные учёные не только не могут объяснить, но и само предположение о том, что всё происходило в действительности, могло бы быть расценено как грубое надругательство над наукой. Чёрчстон правдив от первого до последнего слова, он ничего не утаивал от себя, хотя этого можно было ожидать от человека, попавшего в столь непростую ситуацию. Самое главное, он не оставляет никаких сомнений в том, что метаморфоза протекала не только на уровне чисто психических изменений, и поверьте, ему было бы намного легче если бы это было именно так, нет, ужас и боль его дополнялись тем, что Артур изменялся и внешне. Эти перемены становились всё более и более очевидны, и одиннадцатого мая сын попросил отца купить клетку. Я не буду указывать её точных размеров, но для того, чтобы читатель смог понять, как далеко они уже зашли к тому времени в своём превращении, я скажу, что этой клетки едва бы хватило для средних размеров овцы. Сын дал понять отцу, что эта клетка необходима ему для того, чтобы не поранить графа, ибо к тому времени начала проявляться необычайная агрессивность этого существа. Тем не менее, сын щадил отца, по крайней мере, как тому казалось, хотя я бы мог дать иное объяснение тому, что Артур попросил его накинуть занавес на клетку: возможно, он просто не хотел, чтобы Чёрчстон проник во все тайны Метаморфозы.

Теперь я приступаю к описанию тех событий, которые, собственно, и явились развязкой этой чудовищной истории. Седьмого июня, как пишет граф, Метаморфоза вступила в решающую стадию. К тому времени Сын с Отцом уже не могли общаться так, как это делают люди. Существо, которое ещё недавно было четырнадцатилетним мальчиком, уже утратило органы речи, по крайней мере, то, что приобрело оно взамен не могло служить для образования членораздельных звуков. Теперь общение происходило на уровне куда более высоком – уровне мысли. Что рассказывало это существо своему отцу о прошлом и будущем, какие тайны мироздания оно поведало, того не узнает никто, ибо печать молчания лежит на моих устах, а дневник Чёрчстона предан огню, и вернуть его нельзя. Что же касается превращения, внешне Артур начал походить на ту мерзкую тварь, которая была изображена на страницах книги. Семья (ибо так Артур велел отцу называть их чудовищную пару) обращалась к Книге всё чаще, и понемногу Чёрчстон даже начал понимать, о чём говорят её страницы, но знаний его всё равно было недостаточно. Он всё равно не знал наверняка, каков же будет результат – казалось, граф уже смирился с участью быть принесённым в жертву этому отродью, но тогда он ещё не знал, Кому именно он отдаст свою жизнь. Тому, имя которого не называемо, чьё имя было, есть и будет, тому, чья воля способна разрушить вселенную, тому, кто жаждет власти над всем, что существовало, существует и будет существовать. Отец породил существо, являющееся бесконечностью и хаосом, любящее никого, кроме себя, и теперь он должен был стать небытием, чтобы Сын мог жить. Но знал ли Чёрчстон, как должна быть принесена эта жертва? Могу утверждать, что до седьмого июня это было ему не известно. Разумеется, его пугали слова сына о том, что он должен умереть, при этом даже не оставив душу для следующего перерождения (а то, что он верил сыну, как минимум, в этом, не вызывает сомнений), но он понятия не имел как должен потерять он эту душу. Правда оказалась страшнее любых самых смелых предположений. Их последний разговор оказался решающим, причём исход этого разговора оказал влияние на всю историю человечества, не смотря даже на тот факт, что в полной мере оценить то, что сделал для них граф Чёрчстон, люди не смогут никогда.