Александра Лосева - ДОМ ПОЛНОЛУНИЯ

Я забыла обо всем на свете, забыла, что нельзя трогать внешние окна, забыла про Здание, забыла про туман. Существовала только серая безнадежная птица, бьющаяся грудью в стекло, голубь, письмо, Господи, голова кружится! Я ухватилась за оконные задвижки, попыталась открыть, но не смогла. Рама заржавела, или ее просто заклинило, или это Здание, я не знаю, не знаю!

Я сходила с ума от грохота крыльев, я трясла эту проклятую раму, обдирая руки, ломая ногти, с нее слезала кусками краска, оставляя неприкрытые ржавые язвы. Голубь устал, его глаза стали какими-то тусклыми, но он продолжал биться.

Я попыталась выдавить стекло руками, била в него локтем, но все зря. Это окно стало моим ужасом, мне ничего больше не было нужно, я ничего уже не знала и не понимала, кроме того, что мне нужно, необходимо, больше жизни, открыть, впустить…

Я заметалась по комнате в поисках чего-нибудь тяжелого, швыряла в стекло консервы, бросала стул, разбивала в синь кулаки, снося кожу с костяшек. Так мы и бились о стекло, как мухи, навстречу друг другу, я и он, и мне иногда казалось, что мы – одно целое. Я даже что-то кричала, кажется, умоляла Здание выпустить – его или меня, было уже все равно.

Потом я вспомнила, что в соседней комнате в куче хлама валялся обломок железного прута. Я бросилась к двери, чуть не выбив ее плечом, я забыла, что она заперта. Я слышала только шум крыльев и усталый стук, похожий на стук маятника. Я вывалилась в коридор, ворвалась в соседнюю комнату. Пусто. Не смей! Не смей, дрянь! Дрянь поганая! Здание не обиделось. Оно-то знало, все знало заранее. Я нашла прут в третьей по счету комнате. Расстояние до моей двери казалось мне бесконечным, я кричала, просила его, подожди, потерпи, еще немного, ну, пожалуйста, слышишь?! Еще минуту! Полминуты! Четверть!

Шаг, полшага, дверь!

Прут со стуком падает на пол. Он больше не нужен. Шаг. Другой. Третий. Тишина. Как в могиле. Я смотрю на стекло и начинаю кричать. Кричу всеми своими снами, своими разбитыми кулаками, содранной кожей, воспаленными веками, кричу своей мольбой и своей ненавистью к Зданию. Кричу и бегу прочь от комнаты, прочь от окна и от того, что осталось от голубя.

Там кровь стекает мутными полосами, медленно, жутко, а в центре, в том месте, где голубь бился грудью в стекло, два отпечатка рук, две красные ладони с растопыренными пальцами, одна немного выше другой.

Колдуй, колдуй над мякотью души, закатный остров опиши… прыг-скок, по-во-рот, шаг влево…танцуй, танцуй над святостью костра, авось дотянешь до утра?… Хлоп, хлоп по стене, звук получается звонкий, будто бьешь кого-то по блестящей лысине, и следом: прыг-скок, по-во-рот, танцуй, танцуй над сказкой топора… хлоп! Авось дотянешь до утра?… Шаг влево, прыг-скок… хлоп! По-во-рот, хлоп! Колдуй над тем, кто был тобой вчера… хлоп! Найди того, кто был тобой вчера… прыг-скок, по-во-рот… пойми того, кто был тобой вчера… хлоп! Шаг вправо, хлоп! Убей того, кто был тобой вчера, авось дотянешь до утра?…

Люблю петь песни про вчера… танцуй, танцуй… как там?… танцуй… а, не помню. Глаза слипаются. Я не сплю уже четвертые сутки. Боюсь. Вот да, так просто, боюсь и поэтому не сплю. Пою песни. Почему боюсь? Мне, помниться, приснился улыбающийся садизм, полирующий занозы, и с тех пор я боюсь спать. Это, оказывается, невероятно забавно – не спать, когда спать положено. Я хожу по коридорам, пою песни и шлепаю по блестящим проплешинам стен. Танцуй, танцуй… Нет, не помню.

Главное – это дотянуть до утра. Господи, как хочется спать. Но нет, нет, я лучше еще немного порезвлюсь – ведь до рассвета всего пара часов, а там уже будет легче, можно будет станцевать танго на скользких перилах в платье из лебяжьего пуха, главное, чтобы пространство опять не сжималось в кулак, как на третий день моего бодрствования.

Как там, интересно, моя комната? Не заходила туда примерно столько же, сколько не сплю. Там невозможно – все время чудятся руки на стекле, отпечатки, голубь, да, а туман не желает смотреть, дрянь такая, я ему покажу, вот возьму, вернусь и разобью стекло… да, а потом – как же эта песня?… и еще пространство в кулаке, или нет, кулак в пространстве… нет, все-таки это очень неприятно, когда оказываешься между указательным и средним пальцем, а воздух скручивает тебя в кукиш, сжимая все больше и больше. Он хитрый, этот воздух, он хочет, чтобы я заснула. Но я не засну. Я знаю, что мне нельзя. И мало ли, что вытворяет воздух? Я не хочу, я не желаю так, по указке…

В конце концов, я должна чем-нибудь питаться?! И если подвал решил поиграть со мной в прятки, то пусть, черт возьми, только попробует. Я продержалась четверо суток без сна, ну так и без еды прекрасно обойдусь. Я вообще не буду смотреть – не хотите песен? Нет? А зря. Я знаю одну такую славную, про вчера, люблю песни про вчера, они какие-то продлевающие… о чем я? Да! Да, так я спою? Ага, ну конечно, с кем тут разговаривать, одни лысые маковки кругом, совсем не понимают в музыке.

Вот я вам – хлоп! Хлоп! Хлоп! Что, взяли?! Ах ты, Боже мой, весело-то как! Только тс-с-с-с… Тихо-тихо… Главное, все Здание не перебудить, а то проснется и будет голову мне морочить. Намаялось, бедненькое, со мной. Ему, как-никак, тоже спать хочется. Господи, сил нет, как хочется. Ну вот, опять стены шатаются. Ну, чего вы лысинами своими качаете, как неродные? А куда это я иду, интересно? Крысами дохлыми пахнет. Удивительно – в Здании так много места – и даже пауков тут не водится. Не выдерживают, наверное. Одна я, как дура, по коридорам брожу…

Коридор-то, кстати… Не-е-ет, нетушки, не пойду, не пойду в свою комнату – и точка! И все, и хватит, мало ли, какие там перины дырявые разбросаны… Погодите, а дверь почему открыта? Фу ты, холодно, сквозняк какой, надо закрыть, а то продует, и будет у меня сопливая комната. Да, я только дверь закрою… А это что? Откуда у меня дым в комнате, ну и дымища, а ну, брысь! Кыш отсюда! Давно не видели! Кыш, кыш, пошел! Ну, что мне тебя, пледом вымахивать-выветривать? А где плед, кстати? А, вот, на диванчике, как обычно, уф, упарилась. Совсем с ума Здание сошло, распоясалось. Стоит оставить без присмотра, сразу штучки какие-то, бардак, свинарник. А-а-а-а… Господи, челюсти сейчас вывихну… Ну, нет, на эту удочку ты меня не поймаешь, нет, не поймаешь, я не настолько глупа… Я только посижу немного, угреюсь, а потом уйду, я не буду спать, еще чего, четыре дня обходилась, да и не хочется мне… Эх, стена какая холодная. Нет, не надейся даже, мне просто неудобно сидеть. Я только прилягу ненадолго, а потом пойду в подвал за едой… Свет какой яркий… глаза… режет… Я только полежу, совсем чуть-чуть… немного… совсем… чуть-чуть… я… не…

Свет вокруг меркнет, мигает, а то снова вспыхивает. Как спокойно и равнодушно. И необычайно холодно. И пахнет сигаретным дымом. Дымом? Сигареты? Запах? Я лежу на диванчике и дрожу от холода. Что-то странное и злое происходит внутри времени. Я сплю? Может быть. В этом Здании я разучилась различать сны и реальность. Я только знаю, что лежу на животе, прижавшись щекой к диванной обивке, тоскливо смотрю в пол и не могу подняться. Кажется, все-таки сплю. И еще: надо найти зеркало, последнее, не разбитое пока мною зеркало. Оно где-то в коридорах смеется надо мной, как открытый террариум, из которого выползают змеи.