Уильям Ходжсон - Ночная Земля

Совершив это, я попытался было согреться возле огненных жерл, но, приблизившись, насчитал возле них около двадцати змей и был рад побыстрее покинуть это место.

Тем не менее — согласитесь — согреться было необходимо. Я надел на себя кисет и ранец, взял Дискос в руку и побежал к той низине, в которой сражался с Желтой Тварью, а плащ нес в левой руке.

Перебравшись туда, я с искренней радостью убедился в том, что у этого жерла змей не было; я сразил хозяина здешних мест, безусловно губившего всякую забредавшую к огню тварь, и новое зло еще не успело найти дорогу сюда.

Размышляя об этом, я сушил свой панцирь, оставаясь на другой стороне жерла — подальше от чудища. И наконец сообразил, что нашел надежное укрытие для сна; ни одно живое существо не придет сюда, чтобы сотворить мне зло. Впрочем, всякий на моем месте мыслил бы подобным образом.

Набравшись решимости, я так сказать, спрятал в карман свою брезгливость, пребывая в тишине и покое. И уж конечно ел и пил, а потом отправился посмотреть на мертвое чудовище, чтобы убедиться в его смерти. Получив полнейшее свидетельство оной, я возвратился к огненному жерлу и уютно устроился на песке, потому что уже успел высохнуть. Я закутался в плащ и пристроил у себя на груди Дискос, верного друга, воистину выручившего меня в беде; мне все казалось, что оружие знало и любило меня, и пусть эта мысль может оказаться всего лишь фантазией, я старался показать оружию свою приязнь и расположение.

Прежде чем уснуть, я огляделся вокруг, но над краем низины не выступила даже маковка Великой Пирамиды; я отошел столь далеко, что она уже не могла со своей чудесной высоты заглянуть вниз, в ту яму, где я ночевал.

Я положил голову на ранец и кисет, служившие мне подушкой, и обратился мыслями к Наани, как делал всегда во время своего странствия… иногда мне приходилось просто изгонять ее из своих мыслей, чтобы уснуть. Впрочем, в подобных случаях меня чаще посещали горькая печаль и тревога; я ведь не знал, какой именно Ужас мог подбираться к ней из ночного безмолвия в этот самый миг. Часто такие мысли вовсе отгоняли нужный мне сон, хотелось встать и идти, пока не упаду. Словом, этими мыслями я мог превратить свое путешествие в сущую глупость и умереть, так и не избавив Наани от гибели, если таковая ей и вправду угрожала.

Вскоре, утомленный сражением и усталостью, я погрузился в сон, и тело мое весьма болело по пробуждении. Движениями я прогнал боль, а потом съел две таблетки и выпил воды, после чего надел снаряжение и углубился в ночь с Дискосом в руке. И сердце мое было радо тому, что во время сна со мной ничего не случилось.

Потом я шел шесть часов, остановившись ненадолго, чтобы поесть и попить, после чего продолжил путь. Ну а во второй трети дня увидел справа, вдалеке от себя, двоих странных и удивительных людей, светящиеся фигуры которых были словно сотканы из белого тумана. Заметив, что эти существа, ростом достигающие сорока футов, но не имеющие плоти, приблизились ко мне весьма быстро, я нырнул поглубже в ближайший моховой куст. Призраки миновали меня столь же тихо, как в наши дни скользят по небу облака. Кажется, они прошли буквально в сотне фатомов [2] Фатом, или морская сажень, равен шеста футам, или приблизительно 1,83 метрам. от меня, однако в этом я не могу быть уверен — кто из вас может сказать, где находится радуга? Призраки углубились в ночь и исчезли, но шли они откуда-то с севера. Они меня не заметили. Способны ли они были причинить вред, не знаю, однако со мной ничего не случилось.

И я лежал в моховых кустах, пока они не исчезли из вида, не сомневаясь в том, что видел тех самых Туманных Людей, о которых сообщалось в старинных Анналах. Их никогда не замечали вблизи Пирамиды, но во время наблюдений через Великую Подзорную Трубу мне самому иногда казалось, что я замечаю людей, словно бы сотканных из тумана. Однако они всегда проходили весьма далеко, и многие были уверены, что таким образом глаз воспринимает гонимые ветром облака пара, другие же с этим мнением не соглашались, как часто бывает среди ученых.

Пользуясь случаем, замечу, что весьма сложно повествовать о подобных явлениях, обращаясь к людям нашего века. Пытаясь донести истину, я часто испытываю искушение умолчать о многом из того, что видел. Однако я должен или рассказать свою повесть, или она будет отягощать мою душу. Так что внемлите мне, внемлите с сочувствием и пониманием.

Ну а в отношении призраков скажу, что, на мой взгляд, они представляют видимую форму Сил, странствующих по Ночному Краю, потому что странными казались они для человеческих глаз, а я рассказываю лишь о своих естественных мыслях и размышлениях.

Итак, как я уже говорил, призраки никогда не приближаются к Пирамиде. Пребывая в некотором отдалении, эти существа стали сказочными героями, их всегда окутывало облако таинственности, ибо никто из обитателей Великой Пирамиды никогда не видел их воочию.

Однако, узрев туманных людей в непосредственной близи, я заново осознал, насколько далеко оказался от дома, в унылом одиночестве Ночного Края. Так если бы человек нашего с вами века отправился скитаться среди звезд и заметил неподалеку огромную комету, то сердце непременно напомнило бы ему о том, насколько он углубился во тьму. Я говорю это лишь затем, чтобы вы поняли чувства, переполнявшие мое одинокое сердце в те мгновения.

Но, стряхнув уныние, я поднялся из мохового куста и отправился дальше. Как всегда я много думал о Деве, но старался сохранять спокойствие, чтобы не броситься бежать, погубив свое тело в самом начале пути.

В тот день я миновал семь больших огненных жерл и два поменьше. Отныне я приближался к ним с опаской, потому что тепло часто привлекало к себе всякую живность. Возле шестого жерла я заметил огромного человека, который сидел у огня, опустив подбородок на чудовищные колени. Длинный нос его загибался крючком, а большие глаза светились, отражая свет жерла, когда он водил головой из стороны в сторону. Впрочем, человеком это существо назвать было сложно.

Я осторожно удалился от этого места, старательно оглядываясь назад, пока не убедился в своей безопасности; Чудовище это устроило там себе логово, о чем свидетельствовала распространявшаяся от жерла вонь.

А когда наступил восемнадцатый час, я стал искать надежное укрытие для сна, но решил не спускаться к огненным жерлам, чтобы не попасть в беду. Я лег на холоде и уснул, но скоро проснулся окоченевшим; пришлось изрядно помахать руками и подвигаться, чтобы согреться.

Поев и попив, я надел снаряжение, взял Дискос в руку и продолжил путь. Пора сказать, что я оказался уже возле северо-западной оконечности Равнины Голубого Зарева и посему направился прямо на север, оставляя равнину справа от себя.