Кирилл Партыка - Подземелье

— Где крутился? — поинтересовался Николай с равнодушным видом.

— Да там, на пустыре. Я вылез, смотрю — со стороны котельной хмырь канает. Ну, он своей дорогой, а я в общагу.

— Так он из котельной появился, или откуда?

— Да хрен его знает. Я его срисовал, когда он уже порядком от кочегарки отрулил.

А оттуда или со стороны — не в курсях.

— Кто такой? Знаешь его?

— Не, не знаю.

— Прямо-таки в первый раз видишь? Ты ж в поселке давно болтаешься. Не Москва, невозможно ни разу не повстречаться. Не из ваших, что ли?

— Не, не из наших — из порядочных, — буркнул Хромов, однако перехватив насмешливый взгляд Логинова, махнул рукой:

— А, ладно! Чо этого фуфела отмазывать? Он-то уж точно не по мастям. В школе он работает.

— Учитель, что ли?

— Замдиректора, вроде.

— Завуч?

— Ага.

— Это нерусский который? Гришка очкастый? Ну, ты даешь! Нашел на кого стрелки переводить, — рассмеялся Логинов.

— Так я и не перевожу. Просто говорю, что видел. А видел — его! Так что, двое нас там было, начальник.

— Знаешь, Хромой, — изрек Логинов, — в одном месте тоже двое побывали: палец и еще кое-кто. Так вот, после пальца ничего, а после второго аборт делать пришлось.

Увенчав беседу этим иносказанием, начальник розыска скомандовал сутулому:

— Веди его, Седых, в дежурку и в кондейку закрой.

— Начальник! Чо в кондейку-то?! — затянул привычную песню богодул. — Я же все сказал! Без прокурора в камеру права не имеете!

— Вы, блин, лучше меня все законы знаете, — сказал Логинов. — Не в камеру, а в комнату для доставленных, так тебя устраивает?

— Знаю я вашу комнату!..

Когда дверь за Хромовым и его конвоиром захлопнулась, Николай неторопливо развернулся к коренастому:

— Ну, что, Емельянцев, поразмялись, значит, на пару с друганом? Силу девать некуда? Всё торопитесь поколоть быстрее.

— А чо-о? — протянул оперуполномоченный, набычась. — Попугали маленько, чтоб не борзел.

— Нашли кого обламывать! Он, знаешь, почему с вами борзеет? Потому что у вас головы деревянные. А кто головой работать не умеет, тот в основном руками обходится.

Логинов грозно повысил голос:

— В тюрьму захотели? Кто мордобоем разрешил заниматься?

— А мы не по морде, — осклабился Емельянцев.

— Не паясничай! Только с участковым еле замяли, вокруг прокурора вприсядку ходили, так теперь вы!.. Ребра поломаете или кишку какую порвете — не отвертитесь и загремите под фанфары. Ты еще не пуганый, а я помню, как прокурор одного сыскаря под статью вот за это самое подвел и в клоповник закрыл. Зэчье узнало — на весь изолятор ревело: дайте мента отпетушить! Вкатали ему на всю катушку, как с куста. И отпетушили, кстати, на этапе. Дубаки, небось, и подставили. Еще раз про рукоприкладство узнаю, башки дурные оторву!

— Да мы разве ради удовольствия? — насупился Емельянцев. — Сами же требуете: давай раскрываемость! А чем такую падаль проймешь?

Николай вздохнул.

— Насчет раскрываемости — это ты правильно. Только мне не все равно, как ее давать. Если так, как ты сейчас — это никому, на хрен, не нужно. Во-первых, он потом все равно от своих слов откажется, а во-вторых… — Начальник розыска пристукнул кулаком по столу. — Вы на себя со стороны посмотрите. По фене ботаете, мат-перемат, чуть чего — каждого за грудки. Нельзя же на одну доску с клиентурой своей становиться! Они — это они, а мы — это мы!

— Ну, да. Им все можно, нам ничего… Ла-адно, поня-ял, — с ударением на «я» протянул Емельянцевв. Но не звучало в его голосе раскаяния. …Предположение о причастности завуча к гибели Матюхина Логинов всерьез принимать, конечно, не собирался. Но сразу после допроса Хромова настропалил куда-то участкового, и тот вскоре привел в отдел дородную бабенку лет тридцати, с которой начальник розыска уединился в кабинете. Беседа их продолжалась около получаса, после чего свидетельница удалилась, настороженно постреливая глазами по сторонам.

Как выяснилось, всезнающий Николай был в курсе, что неженатый педагог похаживал вечерами к заведующей банно-прачечным комбинатом, молодой и полный жизненных сил вдове. Григорий Олконтович из соображений конспирации, которая в райцентре была бессмысленна, появлялся у дамы сердца после наступления темноты, а уходил перед рассветом. Эти заговорщицкие манеры были бы ни к чему не отягощенным семьями любовникам, но имелась одна причина, по которой Григорий Олконтович не афишировал свои отношения со смазливой Катериной.

Ну, кому какое дело до того, что завуч — абориген, а дебелая Катька — баба рязанских кровей?! Катьку за это, вроде, и не осуждали, но некий душок в разговорах присутствовал. А Витька Головин, бузотер и сквернослов, который давно проживал в городе, но по полгода болтался в родном Октябрьске и браконьерил почем зря, ситуацию во всеуслышание определил так: «Оно конечно, ежели бабе залихотится, можно и с кобелем охотничьим, он бражку не пьет, а потому всегда при силах».

Никакого захолустного расизма в этом не было, но раз уж заведено своим со своими, так уж заведено. Катька упросила завуча лишний раз не мозолить людям глаза.

Самый короткий путь «из пункта А в пункт Б», как выразился Николай, напирая на букву «Б», позволявший к тому же избегнуть лишних глаз, пролегал через пустырь, мимо котельной.

Начальник угрозыска душевно расспросил заведующую баней, и она подтвердила, что в прошлую ночь милый друг ее навещал и покинул, не дожидаясь первых петухов.

Таким образом, загадка появления педагога в неурочный час в окрестностях кочегарки была разрешена.

Однако, Григория Олконтовича надлежало хотя бы формально опросить, потому что в своих показаниях его упомянул Хромов. Логинов с этим почему-то не спешил, но вскоре выяснилось, что Емельянцев уже пригласил завуча на беседу.

Начальник розыска чертыхнулся.

— Где не надо, такие расторопные — поперед батьки в пекло! Прежде чем разговоры заводить, обмозговать всё надо.

Репин, хоть понятия не имел, что тут Логинов собирается обмозговывать, торопливый вызов педагога тоже не одобрил, но по собственным соображениям.

Когда Логинов отлучился, Сергей позвонил в редакцию.

— Привет, — отозвалась Раиса. — Хорошая из прокурора закуска получилась?

— Медведь чуть не подавился. Как добралась?

— На метро. С ключом поступила согласно ваших указаниев.

Но не выдержала и серьезно спросила:

— У тебя все в порядке? Я часов с трех свободна. Если ты службой не обременен, могу зайти по известному адресу.

— Ты извини, давай лучше до вечера.

— Как скажете, гражданин начальник. В город не собираешься?

— Дела еще остались.

— Не ври, нет у тебя никаких дел. Я, кстати, тоже закругляюсь. Вместе бы и улетели.