Дино Динаев - Собака Кантерсельфа

Достигнув штормтрапа, он опустил подростков на палубу, самому пришлось повозиться с леерным заграждением. Кто-то прикрыл калитку. Хоть лодку он пока не видел, но слышал, как она шкребется о борт. Он так был рад этому, что совсем потерял осторожность. Эх, полковник.

Оказавшийся на ногах, Какафон растер затекшие руки и без промедления раскрыл свой ножичек. Марина в последний момент заметила блеск стали и уже открыла рот, чтобы закричать, но не успела. Какафон пихнул ее ногой, и она полетела по железной лестнице на нижний ярус. Почти сразу она ударилась головой и потеряла сознание.

– Где Марина? – спросил Никитос, не понимая, куда могла подеваться женщина.

Какафон, ощерясь для храбрости, проткнул ему грудь. Развитая грудная клетка сыграла с полковником дурную шутку. Нож свободно разрезал межреберные мышцы и хоть и был всего 5-ти сантиметров длины, достал до сердца.

Боли Никитос не почувствовал. Сердце его продолжало ровно биться, с каждым ударом нанизываясь на лезвие все глубже и нанося себе все более сильные раны.

Никитосу казалось, что он почти мгновенно оторвал руки от лееров и отбил удар.

На самом деле сознание посумрачнело, он тихо опустился на палубу, и лишь руки его продолжали дергаться, но все слабже.

Сильный свет ослепил его, и он был вынужден закрыть глаза, чтобы не ослепнуть.

Жив все-таки, обрадовался он. И чего это они на меня кинулись? Неплохие вроде ребята.

– Ну, чего разлегся, летеха? – раздался возбужденный голос.

– Вообще то, я давно полковник! – недовольно заметил он.

Палуба исчезла непостижимым образом, уступив место голой скалистой земле. Над ним стоял солдатик-первогодок и протягивал руку. Никитоса как током ударило, и он руку отдернул.

– Ты ведь убит, Ситников!

– Ссышь летеха? – усмехнулся тот.

– Ничего подобного. Я тебе тогда это доказал!

– Когда это тогда? – усмехнулся тот, можно было сказать, в усы, но усов у первогодка не было, только впалые мальчишеские щеки.

Такие и остались. В гробу он смотрелся совсем мальчиком – восьмиклассником. Весь его первый, в полном составе погибший взвод состоял из таких. Он сам их укладывал в цинки, но теперь весь взвод вышагивал, заскорузло ерзая по скалистым отломкам штурмовыми ботинками. Пацаны нетерпеливо оглядывались на него, махали руками и все это молча. Только камни осыпались под тонкими мальчишескими ногами.

– Ну, чего ты, летеха? Пошли! – обиженно протянул Ситников.

Никитос уцепился за протянутую руку и рывком встал. На нем вновь была лейтенантская форма. Его взвод, его первый взвод удалялся в какую-то осеннюю хмарь, и он припустил за ним.

– Сдох! – констатировал Какафон. – Надо сбросить его в море!

– На фига? Испачкаемся только, он и так готов, – возразил Кича.

– Надо сбросить! – напирал Какафон. – Желаю, чтобы он вообще исчез с поверхности земли.

– Так ту и так не земля! – пробурчал подельник.

Вдвоем они с трудом подняли Никитоса и только стали переваливать через леера, как сзади кто-то громко по лошадиному фыркнул, и они с испугу уронили труп.

– Дяденька, это не мы! – крикнул Какафон на всякий случай, еще даже не видя, кто это.

Прыг-скок молча обозрел их. Из одежды на нем сохранились только брюки, да и то порванные во многих местах. Насколько было видно, он был покрыт густым черным мехом.

Ужас обуял "простоквашинцев" настолько, что они пинали труп Никитоса, крича, чтобы он встал и защитил их. Прыг-скок коротко тявкнул и что-то выронил из руки.

Это были два широких кожаных ремня с петлями на концах.

Хоть Сека с Сафой целенаправленно искали Макса, первым его нашел Счастливчик.

Что-то неправильно повернулось на этом Черном корабле, и силы зла стали одерживать одну кровавую победу за другой. Погиб полковник Ребрий. Счастливчик нашел Макса. Теперь он зловеще курил, глядя на мальчика, а того со страху понесло, и он рассказал все. Как наткнулся на процессию подростков во главе с Марж, несущую женщину в беспамятстве. Как Визг бросился в погоню за Марж. Как Какафон убил Ребрия. Лишь в этом месте Счастливчик хмыкнул.

– Пацан завалил нашего крутого полкана! – заметил он. – Позор всем вооруженным силам! Но все равно приятно.

Неожиданный шум на верхнем ярусе заставил его инстинктивно пригнуть голову.

– Он катается! – проговорил Макс, когда источник шума удалился.

– Веселый рейс! – резюмировал Счастливчик, осмелев.

Макс приободрился, но словно заметив, что его собеседника перестало трясти, Счастливчик насупил брови и достал пистолет.

– Что вы собираетесь делать? – в ужасе Макс не сводил с умхальтера взгляда.

– Ничего особенного, – нарочито равнодушно пожал плечами Счастливчик. – Засуну сейчас эту штуку тебе в рот и спущу курок.

– Но я ведь умру! – прошептал Макс в немыслимом ужасе.

– Конечно. Причем проделаешь это омерзительно. Пуля разорвет тебе язык, продырявит небо. Это очень больно, наверное, но ты даже не сумеешь закричать, потому что рта у тебя тоже не будет.

– Дяденька, не делайте этого! – попросил Макс.

– Назови хоть одну причину, по которой я не могу тебя убить! И встань по стойке смирно, все- таки офицер с тобой разговаривает. Мне присвоено внеочередное звание полковника. Но пока был жив настоящий полковник, чтоб ему в аду гореть, меня как-то напрягало, что я занимаю чье-то место. Теперь словно груз с души упал. Легко мне стало. Ты меня понимаешь?

Макс понимал и горячо его в этом заверил. Он вспомнил одну из книг Вениаминова про судебного психиатра, попавшего волею судьбы в заложники к укуренным сумитам, так тот подтвердил все, что требовали бандиты. Все, вплоть до самых ужасных вещей, которых никогда не совершал. И остался жив. А Макс Вениаминову верил, поэтому призвал на помощь всю свою силу воли и рассудительность и стал действовать как его любимые герои. В голове вертелись дурацкие посылы критиков, никогда особенно не любивших Вениаминова за его вроде не жизнеподобные книги, не имеющие точек соприкосновения с действительностью. Их бы на Черный пароход!

Единственное, что не удалось обуздать Максиму, так это собственный мочевой пузырь. Он уже давно стоял в мокрых штанах и, несмотря на это, что к нему вернулась способность соображать, продолжал ЭТО делать и дальше.

– Что же ты замолчал? – отеческим тоном, так хорошо знакомым Сафе, спросил Счастливчик. – Продолжай! Почему я не должен тебя пристрелить как собаку?

– Потому что я знаю, как спастись! – выпалил Макс. – С этого корабля можно сбежать! – он увидел, как загорелись глаза Счастливчика, и уже собирался все выболтать, но вовремя прикусил себе язык.

Э, нет, если я ему расскажу про лодку, которая болтается буквально в нескольких метрах отсюда, ему ничего не помешает убить меня. На спасителя он мало похож, а свидетели ему не нужны.