Андрей Круз - Я еду домой! (Том 2)

Мутант вырвался и по нему ударили три автомата, превращая его голову в россыпь гнилых бурых брызг на стене. Эхо выстрелов громовой россыпью заметалось между стенами ангаров, хлестнуло кнутом по ушам. А тварь сдохла сразу же, мешком повалившись на землю.

– Сокс! – испуганно закричала с фургона Дрика.

– Сиди там! Карауль ту сторону! – закричал я в испуге от мысли, что она сейчас спустится вниз, и тогда другая тварь, о которой пес уже не может нас предупредить, кинется на нее…

Сэм опустился возле пса на колени, подхватил его с земли, пачкаясь кровью, прижал к себе, не говоря ни слова.

Пес умирал. Он умирал потому, что укус мертвой твари смертелен сам по себе, а еще потому, что раны были ужасны. Удар морфа распорол псу брюхо, и оттуда вываливались внутренности, а укус вырвал большой кусок его плоти на шее, и оттуда лилась кровь, и всем было понятно, что закрыть такую рану невозможно ничем. Сокс тихо поскуливал, все слабее и слабее.

Лица Сэма я не видел, оно склонилось над Соксом – его единственным другом и спутником в течении многих лет. Плечи его мелко вздрагивали, но я не мог понять, плачет ли он, или просто агония пса передается ему.

Я не знал, что мне делать, просто тупо стоял столбом и смотрел, как умирает Сокс. Мне было жалко его до слез, и я понимал, что уродливая тварь, убившая собаку, вырвала не только плоть из ее шеи, но и кусок души Сэма – старого и одинокого человека.

Затем пес умер. Дернулся раз и обмяк. Все. Сэм продолжал держать его в руках, прижимая его голову к груди. На глазах были слезы – он все же плакал.

– Сэм, – стараясь говорить тише, подал голос я, – он скоро… так нельзя.

– Я знаю, – глухим, странным голосом ответил Сэм. – Знаю. Сейчас.

Он опустил Сокса на землю, голова пса откинулась. Из-за его судорожно сжатых зубов на бурую пыль вылилась струйка крови, быстро иссякшая. Дальше… не зная почему, но я вспомнил про "Браунинг", мелкашку, тот, что сегодня подобрал в гараже. Мне стало жаль уродовать пса для того, чтобы не дать ему вернуться к новой, злобной и неправильной жизни. Двадцать второй калибр, эти маленькие и легкие пульки, как мне казалось, должны были пощадить хотя бы тело собаки, которая только что разменяла свою жизнь на жизнь хозяина. А может и не только его, потому что окажись мутант среди нас, он бы достал всех, скорее всего.

Длинный и увесистый "Браунинг" так и торчал у меня из разгрузки, и когда Сэм потащил из кобуры "кольт", я остановил его, протягивая спортивный пистолет.

Я ничего не сказал, но он меня понял. Кивнул молча, взял оружие в руки, передернул затвор, как-то несерьезно лязгнувший. Через большое окно я увидел, как он зацепил из магазина маленький патрон. Сэм вздохнул, что-то прошептал, а затем быстро сунул ствол пистолет в ухо псу и нажал на спуск. Хлопнуло, словно какой-то мальчишка взорвал маленькую петарду.

– Надо закончить, – хрипло сказал Сэм, поднимаясь на ноги. – У нас есть работа.

Мы прожили в Лафкине пять дней, ожидая отправления конвоя в Теннесси и заодно занимаясь подготовкой к дороге.

К счастью, Сэм оказался крепким мужиком, гибель Сокса не вогнала его в депрессию, чего я, если честно, опасался. Пса мы похоронили на въезде в город, выстрелили в воздух, отдав последний долг, и больше Сэм о нем ни разу не упоминал, хотя видно было, что потеря для него большая.

Переделка машин под новые условия существования была в городе Лафкине вполне распространенным бизнесом. Взамен оставляемого фургона и двадцати пустых бочек для топлива, нам удалось договориться о модификации наших трофеев в одном гараже возле вокзала. На больше сторговаться не удалось, фургон почти ничего не стоил, его взяли только из-за полного привода, больше на бочки польстились. Солнечную панель отдавать не стали, завернули, обклеили и спрятали в грузовик. Вдруг пригодится?

Но сделали много и быстро. На могучий бампер эвакуатора наварили не менее могучий кенгурятник из труб и стального уголка. Сделали откидную решетку на лобовое стекло, причем и для "кодьяка", и для "фрейта". Бампер "фрейта" заменили стальной балкой, закрепленной прямо на сверхпрочной грузовой раме, и на балке тоже было нечто вроде отбойника.

"Кодьяку" сварили еще и что-то вроде гигантской корзины на кузов, свисающей назад, так как эвакуатор все же машина короткая, заканчивается прямо над задними колесами. А так появились борта, за которыми разместилась тонна солярки в бочках, мотоцикл и часть груза. Тележку для буксировки, которую подсовывали под колеса буксируемого автомобиля, выбросили, она весила пару центнеров, оставили только стрелу с крюком и лебедку – на случай, если придется разгребать завал или вытаскивать грузовик откуда-нибудь.

И последнее, что сделали с "фрейтом" – срезали весь верх фургона, метра на полтора вниз, ниже крыши кабины. Просто спилили, стянув сверху в нескольких местах трубами, оставив открытый кузов, заделав боковые двери и модернизировав задние. Во-первых, это снизило габариты машины, а заодно дало огромную экономию веса, бокс – штука капитальная. Бочки разместили рядами и накрыли брезентом, который нам подкинули автомеханики в счет стоимости работ. Еще здоровый кусок оранжевого брезента накрыл груз "кодьяка". Теперь мы снова представляли собой конвой, да еще и с толком подобранный – впереди должен был идти полноприводный могучий "кодьяк", способный просто сметать преграды со своего пути, а следом – машина с грузом.

В довершение подобрали нам по три запаски, из бэ-у, но достаточно свежих, и на этом процесс переделки машин завершился к обоюдному удовольствию сторон. В последний день перед выездом мы добрались до станции, где нам залили в бочки почти десять тонн солярки.

После всего мы купили прямо там, на станции, шесть ящиков мясных консервов и две больших картонных коробки со спагетти – путь у нас дальний ожидается, припасы как воздух нужны. И теперь мы были готовы к выезду.

Конвой тронулся в шесть утра, неторопливо, уверенно, солидно. Полтора десятка восемнадцатиколесников, груженных бочками, четыре бронированных "хамви" с крупнокалиберными пулеметами и автоматическими гранатометами на крыше, два "страйкера", радиофургон, техничка, "машина разграждения" – здоровый "Интернешнел" с краном и отвалом и два "сабёрбена" с начальством, в одном из которых ехал и наш благодетель Зак. Все всерьез, не в шашки играют.

Перед выездом я с удивлением спросил, почему они не гоняют именно наливники? И эффективность выше, и влезет больше, но был посрамлен – а в чем им тогда везти сюда товар на обмен? Действительно, не подумал. Как-то до конца мыслить новыми категориями не получается.