Мария Барышева - Увидеть лицо

— А теперь стала громкой девочкой! — отрезала Алина. — Не идти на эту работу?! А, пардон, жратьто на что?! Ладно, Жень, это все лирика, взвизги мятущейся души, утомленной глупостью своего тела. Давай бумаги.

— Вот, — Женя протянула ей пухлую пачку, — это Валентина Петровна передала, у нее опять отчеты, много накладных накопилось. Как обычно — сделаешь и скинешь ей базу.

— Угу, скину, — сказала Алина, без особого воодушевления разглядывая пачку.

— А это диплом. Почерк отвратный. Потянет на сто — сто двадцать печатных страниц. Хотят за три дня, поэтому я взяла наценку на скорость, как ты и говорила. Графиков нет, только четыре таблицы, остальное сплошной текст. Берешь?

— Беру.

— Уработаешься. Отдыхать ты когда собираешься? Алька, всех денег не заработать.

— Ну, хотя бы половинку. В могиле отдохну. Ладно, спокойной ночи! Увидимся в баре под третьим столом.

Женька усмехнулась, закрывая за ней дверь, но в ее глазах усмешки не было. Они смотрели встревоженно и в то же время с легким оттенком понимания. Но Алина не заметила этого взгляда.

Она открыла дверь, проскользнула в квартирный мрак, захлопнула дверь и подергала за ручку, проверяя. Потом нашарила выключатель, зажгла белый светильниктаблетку, и тотчас из гостиной раздался грохот, словно кто-то уронил на пол энциклопедический словарь. Человек посторонний мог бы и испугаться, но Алина на звук никак не отреагировала, зная, что это всего лишь кувыркнулась со спинки кресла крепко спавшая до ее прихода Стаси.

Она поставила пакет на пол, положила сумочку и расстегнула пальто, и в тот же момент в полукруг света из темной гостиной вышла небольшая серая в темных разводах кошка и уселась с надменным видом потревоженной во время отдыха герцогини, мягко мигая большими яркооранжевыми глазами.

— Привет, сволочь! — пробормотала Алина, вешая пальто. Стаси насмешливо мяукнула, возвращая ей комплимент. Алина, вздохнув, присела на корточки, кошка, подбежав, вспрыгнула ей на колени и потерлась носом о подбородок, огласив коридорное пространство густым мурлыканьем, неожиданно мощным для своего изящного телосложения. Это был ритуал, повторявшийся каждый вечер.

— Не подмазывайся! Я знаю, что я для тебя — не предмет обожания, а в меру терпимый поставщик еды — и больше ничего!

Стаси сонно мигнула, давая понять, что она не услышала ничего для себя нового. Потом спрыгнула с ее коленей и принялась обнюхивать мешок, чуть подергивая полосатым хвостом. Алина покосилась на нее, снимая сапоги. На самом деле она, в отличие от большинства женщин, не любила кошек и вовсе не собиралась ее заводить. Стаси завелась сама, однажды просто проскочив вперед нее в открытую дверь так стремительно, что Алина даже не успела понять, откуда она взялась. Тогда это был еще совсем маленький тощий котенок с разодранным подбородком. Он нагло расселся на полу в прихожей, с явной опаской ожидая последствий своей наглости. Алина с минуту задумчиво смотрела на него, решая, с какой стороны закрыть за ним дверь. И закрыла изнутри. В конце концов, она жила на первом этаже, и бедой первого этажа были мыши и паукисенокосцы — последние сваливались с потолка и выскальзывали из самых неожиданных мест, что, разумеется, было неприятно, особенно во время еды.

Котенок получил пышное имя "Станислава", но в обыденности именовался просто Стаси или Стаситвоюмать, из-за привычки подстраивать подножки и засады и с неистощимым усердием путаться под ногами. Когда же ее имя произносилось полностью, кошка быстро пряталась под кровать, понимая, что сейчас ей за что-то влетит.

На хорошей кормежке Стаси быстро округлилась, старательно разогнала всех мышей и коротала вечера, задумчиво пережевывая пойманных пауков. Одного, еще полуживого, она однажды в порыве щедрости даже притащила Алине в постель, вызвав у той приступ нервного смеха.

Алина прошла на кухню и включила свет. Стаси прогрохотала следом, в который раз вызвав недоумение у своей хозяйки, не понимавшей, как такое маленькое, изящно сложенное животное может передвигаться с таким шумом. Однажды она даже выискала в книге определение: "домашняя кошка — мелкий хищник, отличающийся грациозностью и бесшумностью движений". Но в противовес авторитетному определению то и дело из различных частей квартиры долетало громкое "бахбубух! бах!" — это носился грациозный и бесшумный хищник, своей поступью наводя на мысли о мамонте, страдающем ревматизмом. Довольно часто Алина думала, что мыши разбежались из-за страха не перед кошкой, а перед мучительной головной болью, которую вызывали ее перемещения.

Она заглянула в холодильник. Готовить ужин было слишком поздно, завтрак — слишком рано, поэтому Алина ограничилась сооружением бутерброда с сыром и большой кружкой чая. Стаси, жадно умяв порцию разваренных куриных голов с кашей, с грохотом умчалась в гостиную. Алина, войдя следом, включила свет, потом с размаху хлопнула по взбугрившемуся с краю настенному ковру. Стаси выскочила из-за ковра, оскорбленно посмотрела на нее, после чего с громким топотом промчалась через комнату и вспорхнула на подоконник. Алина открыла ей форточку, кошка вспрыгнула наверх, обрушилась на железный подоконник с другой стороны окна и умчалась в холодную ночь на поиски приключений.

Алина устало опустилась в кресло и включила телевизор, потом стоявший на столе компьютер. Его отдали ей на хранение друзья, год назад укатившие в Канаду, с официальным разрешением использования компьютера в личных целях, объяснив, что туда с собой его не потащат, так что "пока обладай, а отдашь, когда и если вернемся. А сломается — и хрен с ним, потому что когда и если вернемся, он уже безнадежно устареет". Тогда Алина попыталась предложить им определенную сумму за аренду, после чего долго просила прощения.

Компьютер был полезен не только тем, что после тяжелого дня можно было разрядиться, покрошив с помощью разнообразного оружия кучу монстров, но еще и как дополнительный источник дохода, работая печатной машинкой и поддерживая самописную бухгалтерскую программу, благодаря которой можно было набирать накладные для нескольких знакомых бухгалтерш в период запарки с отчетами.

Алина перещелкала несколько телевизионных каналов, не нашла ничего интересного и включила музыкальный канал для создания фона. Посмотрела на часы и зевнула. Час можно было поработать, а потом, извините, отбой. Вечерняя молитва… алилуйя и все такое…

Она вздрогнула, осознав, что мысленно только что слово в слово повторила то, что вчера сказал Олег на кухне Евсигнееву, затравленно смотревшему на него единственным открывающимся глазом…

Вчера?! Да что же это такое?! Не было никакого вчера! Не было никакого Олега! Евсигнеева не было! кухни не было! Ее самой с лицом мертвеца не было! Ничего этого на самом деле не было! Сон! Всего лишь сон! Видение! Галлюцинация!