Мария Барышева - Увидеть лицо

— …вполне вероятно, что мы — на самом деле не мы, а этакая виртуальная проекция наших собственных желаний… И мы, и все вокруг нас. Мы выглядим так, как всегда хотели выглядеть. Мы умеем то, что всегда хотели уметь. Мы живем так, как всегда хотели жить. И мы нашли те вещи, которые всегда хотели иметь. Или всегда хотели забыть! Неужели так?! Неужели все это — лишь иллюзия?!..

— …словно на какоето мгновение ты начала просыпаться?

— …неужели мы действительно в своем собственном мире? Которого на самом деле не существует?

— Он существует. Пока мы живы, он существует…

— …ты должна запомнить это… и обязательно запомни меня! Если здесь я… как сон… то где-то там я все равно человек! Реальный живой человек! Не компьютерная фантазия или чего там еще! Не забудь меня!

Алина уронила пульт дистанционного управления на палас, тупо глядя на заставку "Виндоус". Потом встала, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу, слушая, как где-то, под самым небом завывает в вершинах огромных тополей холодный ветер, а в кустах изнывают от любовной тоски коты, издавая протяжные замогильные вопли.

Где-то там я все равно человек!

Ну да, здесь она и человек! Все теории были правильными — и ее, и Виталия, и Жоркина. Все сошлось. Это действительно была нереальность. Это был сон — и они, и все вокруг — все это был сон. Только одно маленькое "но".

Это был ее сон.

Сон потому и называется сном. Потому что он снится. Снится кому-то одному. Коллективных снов не бывает.

Да, и раньше довольно часто бывало, что во сне она осознавала, что спит. Это было довольно интересно и забавно — можно было вытворять что угодно, потому что тогда она обретала контроль над своим сном. Могла взлететь, могла пожелать, чтобы пошел снег. Но… в этот раз она не осознавала, а пришла к этому с помощью наблюдений и логических выводов. И остальные тоже.

Если здесь я, как сон, то где-то там я человек!

Сон — действительно особый мир. Отдельный мир, зачастую абсолютно реальный для спящего. И тот, кто научится им управлять, может осуществить все свои заветные мечты. Стать всесильным. Научиться танцевать. Обрести прекрасное лицо. Почувствовать, каково это — убивать и держать в страхе, быть богом… И ведь за это ничего не будет! Потому что это — всего лишь сон!

Но для них там это не было сном. Алина машинально потерла шею. Боль там была настоящей. Ужас был настоящим. И любовь… тоже была настоящей.

Она и сейчас настоящая.

Алина зажмурилась до боли в веках. Нет! Это уже чересчур! Сон! Если и существует где-то человек с лицом Виталия, увиденный где-то в повседневной жизни, если даже она когда-нибудь снова его увидит… это будет совсем другой человек. Это будет не Воробьев. Делото ведь не только в лице. Дело в человеке в целом! Мысли, слова, поступки, взгляд… Но Виталий был только там! В реальности его не существует! Но там он был реален настолько, что она даже рассказала ему о пустыре, она поверила ему и… как ни странно, сейчас ей намного легче, тяжесть, лежавшая на сердце столько лет, исчезла, словно она на самом деле излила душу живому человеку…

Но ведь он и был живым человеком.

И ей еще ни с одним мужчиной не было так хорошо.

И теперь это сводило ее с ума.

Алина потянулась за сигаретами, потом вернулась обратно в кресло и забралась в него с ногами. Стандартная заставка "Виндоуз" исчезла с экрана монитора, и теперь по нему весело порхало, кружась и переворачиваясь: "Я в сумраке". Алина хмуро подумала, что теперь заставку следует изменить и написать: "Я в первой фазе шизофрении". Она выдохнула дым и потянулась было за документами, но тут же снова откинулась на спинку кресла.

Если она поняла, что спит, то почему в этот раз не могла управлять сном? Не могла управлять другими людьми? Зато одно из ее видений почему-то могло управлять своей внешностью. И то на этом его способности заканчивались. С самого начала сон был на редкость логичным. На редкость реальным. Законы природы соблюдались до мелочей, если не считать некоторых вещей, работавших без механизма, и даже Лешка не был властен над этим.

Словно кто-то приглядывал за сном, не давая реальности хоть чутьчуть искривиться, принять алогичный облик. Как приглядывают за супом на плите, чтоб не выкипел и не убежал.

Зачем?

Алина сердито мотнула головой и вновь потянулась за документами, и снова ее рука осталась пустой, а позвоночник стукнулся о спинку кресла, словно та неожиданно приобрела некие магнитные свойства.

А голоса? Те голоса, которые говорили о тестировании и о прошлом проколе? Которые она услышала… как будто действительно начала просыпаться?.. Нет, почему же как будто? Наверное, на несколько секунд она почти проснулась и услышала чей-то разговор в поликлинике.

Нет, все! Хватит! Надо работать!

Алина вздрогнула, вдруг почти наяву услышав задумчивый голос Олега:

— …может быть, они на самом деле сейчас живы? Где-то там? Может, на самом деле они умерли только для нас? А там… они… только уже другие? Такие, как прежде? Там, где раньше были мы, до того как проснулись в этом прокля-том автобусе…

Кривцов как в воду глядел. Она умерла там и проснулась здесь, такой, какой засыпала. Она действительно оказалась другой. Более чем другой. А что если…

Господи, да не существует никакого Кривцова!

Алина не заметила, как закурила новую сигарету, глядя перед собой невидящими глазами. А что, если это правда? Что, если где-то еще десять человек сейчас сидят в своих квартирах и так же тупо смотрят в пространство, пытаясь понять свой сон, задавая себе такие же нелепые вопросы и мучаясь от того, что на самом деле их жизнь оказалась совсем не такой, и они на самом деле совсем другие? Какие они стали? Гигант Жорка с лицом Рока, красавица Марина, весельчак Олег, Виталий… Какие теперь у них лица? Что, если час назад она ехала с Виталием в одном трамвае и не узнала его, потому что наяву он выглядит совсем иначе?..

И только одиннадцатый вспоминает свой сон с улыбкой, потому что у него все получилось почти так, как он хотел…

Да нет же! Не бывает коллективных снов! Даже двум людям не может присниться один и тот же сон! Чего уж говорить о двенадцати!

Интересно, Виталий успел выстрелить в Лешку? Она ведь умерла до того, как…

Она не умерла, а проснулась! Конечно никто ни в кого не выстрелил! Сон ведь не может продолжаться без нее!

А если всетаки продолжился? А если он продолжается до сих пор? Она тут сидит за компьютером, а где-то там Виталий и…

Алина воткнула недокуренную сигарету в пепельницу, сжала руками виски и застонала. Ее разрывало от противоречий — с одной стороны абсолютная реальность, с другой — их теории, полностью подтвердившиеся. Ее ладони съехали от висков к скулам, с силой стягивая кожу и превращая лицо в нелепую скомканную маску. Мелькнуло сожаление, что в доме нет ни капли спиртного. Подняться, попросить у Женьки — у тойто всегда что-нибудь да стоит?