Лиза Смит - Дочери тьмы

Мэри-Линетт внезапно очнулась и отпрянула, словно Эш протянул ей не руку, а змею. Она старалась смотреть на что угодно, только не на него. Ей казалось, будто она только что избежала смертельной опасности.

— Что ж, — произнесла Клодин со своим очаровательным акцентом, теребя прядь волнистых темных волос, что случалось, только когда она очень нервничала. — М-м… может, вы уже знакомы друг с другом?

В гостиной стояла тишина.

«Надо ведь что-то сказать, — в оцепенении подумала Мэри-Линетт, уставившись на облицованный плиткой камин. — Иначе это будет как-то странно. Я поставлю Клодин в неловкое положение.

Но что же все-таки сейчас произошло? Неважно. Потом разберемся».

Мэри-Линетт судорожно сглотнула и изобразила на лице подобие улыбки:

— Ну, и надолго вы к нам?

Она сделала ошибку, взглянув на него. Все повторилось снова. Но не так ярко, как прежде, — возможно, потому, что в этот раз она к нему не прикасалась. Однако ей вновь показалось, будто ее ударило током.

А Эш выглядел как кот, получивший пинка: шерсть дыбом, несчастный, удивленный…

«Ну, наконец-то пришел в себя», — подумала Мэри-Линетт. Они неотрывно смотрели друг на друга, а комната медленно кружилась, окрашиваясь в розовый цвет.

— Кто ты? — спросила Мэри-Линетт, попирая все приличия.

— А ты кто? — спросил он тем же тоном.

Они продолжали пристально смотреть друг на друга.

Клодин слегка прищелкнула языком и убрала со стола томатный сок. Мэри-Линетт испытывала неловкость перед мачехой, но сейчас ей было не до нее. Все ее сознание сконцентрировалось на молодом человеке, на безмолвной схватке с ним. Она пыталась избавиться от странного ощущения, будто оказалась частью головоломки, которая только что совпала с другой.

— Ну, так… — начала Мэри-Линетт натянутым голосом в тот самый момент, когда Эш отрывисто произнес те же самые слова: «Ну, так…»

Они опять молча уставились друг на друга. Наконец Мэри-Линетт удалось оторвать от него взгляд. Что-то щелкнуло в ее сознании, и она вспомнила:

— Эш, — сказала она. — Эш. Миссис Бердок что-то говорила о тебе… о маленьком мальчике по имени Эш. Я не знала, что она рассказывает о своем племяннике.

— Внучатом племяннике, — уточнил Эш. Его голос звучал не совсем уверенно. — А что она говорила?

— Что ты был скверным мальчишкой и, возможно, когда вырастешь, станешь еще хуже.

— Ну, в этом она была права. — Внешне Эш несколько расслабился, будто почувствовал наконец почву под ногами.

Мэри-Линетт тоже немного успокоилась, ее сердце билось ровнее. Она обнаружила, что, когда концентрируется и не смотрит на него, непривычные ощущения отступают.

«Дыши глубже! — приказала она себе. — И пусть все идет, как идет. Ничего не случилось. Подумаешь об этом позже. А что важно сейчас?»

Сейчас важно вот что: во-первых, этот парень — брат тех девушек; во-вторых, он может быть замешан в том, что случилось с миссис Бердок; и, наконец, если он не замешан в этом, то может поделиться с ней какой-нибудь информацией. Например, он может знать, не оставила ли его тетя завещание, а если да, то кому достанутся фамильные ценности.

Она искоса следила за Эшем. Он явно сник, дышал ровнее и спокойнее.

Они оба пришли в себя.

— Итак, Ровена, Кестрель и Джейд — твои сестры, — проговорила Мэри-Линетт со всей вежливой небрежностью, на которую только была способна. — По-моему, они очень… милы.

— Я не знала, что ты с ними знакома, — сказала Клодин, и Мэри-Линетт только теперь заметила, что ее мачеха застыла в дверях, опираясь изящным плечиком о косяк двери, скрестив руки на груди и держа кухонное полотенце. — Я сказала Эшу, что ты не встречалась с ними.

— Мы с Марком были у них вчера.

При этих словах в лице у Эша что-то вспыхнуло. И тут же исчезло — прежде, чем Мэри-Линетт смогла сообразить, что это было. Но ей почудилось, будто она стоит на краю обрыва под пронизывающим ветром.

Почему? Что могло быть плохого в том, что она встречалась с девушками?

— Ты и Марк… Марк, должно быть… твой брат?

— Именно так, — сказала Клодин, все еще стоя в дверях.

— А у тебя есть еще братья или сестры?..

Мэри-Линетт прищурилась.

— Ты что, проводишь перепись населения?

Эш изобразил слабое подобие своей высокомерной ленивой улыбки.

— Просто я предпочитаю знать, с кем дружат мои сестры.

«Интересно, зачем?»

— Думаешь, им необходимо твое одобрение?

— Безусловно. — На сей раз его улыбка выглядела естественней. — Мы — старомодная семья. Очень старомодная.

Мэри-Линетт застыла с открытым ртом. Но в ту же минуту ее охватила внезапная радость: сейчас ей не нужно думать об убийстве миссис Бердок, о розовом тумане или о том, что известно этому парню. Сейчас нужно действовать.

— Значит, у вас старомодная семья, — проговорила она, сделав шаг вперед.

Эш кивнул.

— И ты — за старшего.

— Да, здесь я за старшего. А дома — мой отец.

— И ты собираешься диктовать своим сестрам, с кем им дружить? Может, ты и друзьями своей тети интересуешься?

— Разумеется, я только что обсуждал это… — Он сделал неопределенный жест рукой в сторону Клодин. «Ну конечно, обсуждал. Все понятно». Мэри-Линетт сделала шаг навстречу Эшу. Тот продолжал улыбаться.

— Полно вам, — Клодин взмахнула полотенцем. — Не смейтесь.

— А мне нравятся девушки с норовом, — произнес Эш с таким видом, будто ему наконец удалось измыслить самую большую гадость, на какую он только был способен. Затем, словно собравшись с духом, он подмигнул Мэри-Линетт, протянул руку и потрепал ее за подбородок.

Бах! Вспышка! Мэри-Линетт отскочила назад. Отпрянул и Эш, глядя на свою руку, как на предательницу. У Мэри-Линетт возник необъяснимый порыв двинуть Эша так, чтобы он растянулся, да еще поплясать на нём. Она никогда не испытывала такого ни к одному парню.

Подавив это желание, она ограничилась тем, что пнула Эша в голень. Он взвился от боли и отскочил. От его вальяжного самодовольства не осталось и следа. Сейчас он выглядел испуганным.

— Думаю, тебе лучше уйти, — любезно предложила Мэри-Линетт. Она никогда не была вспыльчивой, и сейчас сама себе удивлялась. Возможно, глубоко внутри нее пряталось что-то такое, о чем она и не подозревала.

Клодин открыла рот от изумления, качая головой. Эш продолжал подпрыгивать и явно не собирался никуда уходить. Мэри-Линетт опять двинулась к нему. И хотя Эш был на полголовы выше нее, он отступил, глядя на нее почти с изумлением.

— Эй! Эй, слушай, кончай… Что ты делаешь? Если бы ты знала…

И Мэри-Линетт увидела это снова — что-то промелькнуло в его лице, внезапно утратившем свое дурацкое и вместе с тем привлекательное выражение: будто при ярком свете зло блеснуло лезвие ножа, словно предупреждая: берегись!