Арина Веста - Змееборец

– Что за дела? – Она уперла руки в едва намеченные бедра и угрожающе выгнулась. – Вы что! Уберите с дороги этот хлам!

Голос у нее оказался слишком низким для ее субтильного сложения. Эфир огладил кудлатую шевелюру и вежливо заметил, что сегодня «ухи не ел» и вообще еще не ужинал.

Взбешенная водительша пнула багажник «Жигулей» носком черной туфельки:

– Идиот! Быстро крепите трос!

Эфир послушно зашел по колено в черную жижу и дрожащими руками прикрепил трос к переднему бамперу. Сквозь мощное рычание внедорожника он едва расслышал жалкий треск, бампер оторвался и шлепнулся в грязь.

– Ну и что прикажите делать? И зачем вы приперлись сюда, обалдуй?!

– Пленительная, злая, неужели для вас смешно святое слово «друг»? – пробормотал оскорбленный Эфир. – И вы желаете на вашем лунном теле следить касанья только женских рук?

Незнакомка замерла.

– Почитай-ка еще, – неожиданно попросила она и подошла к Эфиру почти вплотную, а он невольно залюбовался ее точеным лицом, словно нарисованным японским художником-графиком. Лицо незнакомки и впрямь принадлежало к какому-то древнему восточному типу. Идеальные полукружья бровей удивленно приподнялись над чуть раскосыми, но безупречно большими глазами, маленький рот дрогнул и раскрылся, а лицо, только что наглое и самоуверенное, внезапно стало умоляющим, как у девочки, которая просит купить котенка.

– О, женщина! Ты книга между книг, завещанный запечатленный свиток. В твоих строках безумен каждый миг… – припомнил Эфир, чувствуя, что память впервые его подводит. – О, женщина, ты ведьмовский напиток! Он жжет уста, едва к устам приник, но пьющий пламя подавляет крик и славословит бешено средь пыток!

Эфир умолк, но зов страсти уже опалил незнакомку. Она зажала уши и отвернулась, так чтобы он не видел ее лица.

– Ладно, надо что-то делать. – Девушка посмотрела на машину. Под ее взглядом «жигуленок» еще глубже осел в болотистый грунт. Цепкие травы потянулись к дверцам и капоту и через минуту опутали автомобиль, как болотные лианы. Гибкие хищные стебли и ветвистые побеги потянулись к стеклам и обвили дворники. Живая зелень с жадностью пожирала металл, и «жигуленок» растворялся в ржавчине и стремительно уходил в землю. Вскоре от него осталась лишь жалкая кучка обломков, утопающая в пышной болотной растительности.

– Это что, гипноз? – пробормотал опешивший Эфир.

– Не переживай, она свое отбегала… Садись, дружок, подвезу, – внезапно предложила незнакомка.

– Нет-нет, я не могу уехать, я тут не один, – тряхнул шевелюрой Эфир.

– А с кем же?

– Да так, одна знакомая, у-учились вместе, – сорвалась с языка предательская правда…

– И где же она?

– В лесу… г-гуляет. – В низине роса была гуще, и Эфира уже трясло от сырости и пережитых волнений.

Девушка посмотрела на пляску зеленых стрелок на встроенном циферблате и вздохнула:

– Ладно, все равно я уже опоздала, будем тебя спасать…

Она достала из машины бутыль из черного стекла и налила в пластиковый стаканчик что-то густое и тягучее, потом протянула стаканчик Эфиру. Он покорно глотнул странный, терпко пахнущий напиток, от чего низкая утренняя звезда вдруг заплясала над верхушками елей и по-восточному влажные очи его спасительницы стали внезапно близкими.

– Ее глаза – подземные озера, покинутые царские чертоги. Отмечена касанием позора, она давно не говорит о Боге. Ее уста – пурпуровая рана от лезвия, пропитанного ядом; печальные, сомкнувшиеся рано, они зовут к непознанным усладам. И руки – бледный мрамор полнолуний. В них ужасы неснятого проклятья…

Девушка с тревогой вгляделась в его полное, покрытое испариной лицо, и когда Эфир пошатнулся под напором чувств, она дружески положила руки на его плечи, и сквозь тонкую майку Эфир ощутил острое покалывание ее коготков.

– Кто ты? Так со мною еще никто не говорил, – прошептала она.

– Я Странник, очарованный твоей красотой. Как тебя зовут?

– Лилит…

– Как первую жену Адама? – Мысли Эфира путались, но он всей душой жаждал продолжить общение. – Эта женщина была сотворена раньше Евы… Творец не стал на ней экономить и создал ее из вещества земли и звездного света.

– Но Лилит не понравилась Творцу, – вздохнула девушка, – и ее заменили другой женщиной, примитивной, как морская свинка, но каждый Адам по-прежнему тоскует о Лилит.

– Я тоже, хотя я вовсе не Адам, – признался Эфир. – У меня смешное и даже нелепое имя, меня назвали Эфиром, в честь химического соединения.

– Твое имя означает «скрытый огонь», – утешила его Лилит. – Но ты совсем продрог, давай добавим скрытого огня!

Ее дыхание пахло горьким миндалем, и чтобы этот дразнящий аромат не растаял, Эфир доверчиво обнял Лилит.

– Лилит… Лунный демон, бессмертный женский дух и неутолимая жажда, – бормотал он с нарастающим чувством.

В ответ Лилит сделала резкое короткое движение, точно открыла себя, и облегающий комбинезон с шорохом упал к ее ногам, как змеиная кожа.

Эфир очнулся от жарких солнечных лучей, весь облепленный жгучими муравьями и кровососущими насекомыми. Лилит исчезла. Он неуверенно ощупал себя и попытался собраться с мыслями, абсолютно уверенный, что после ее поцелуя просто потерял сознание и вся бесстыдная фантасмагория, в которой он принимал живейшее участие, ему приснилась.

Черный внедорожник жарился на солнце. Внезапно ветки орешника раздвинулись, из зарослей, нетвердо ступая, вышла Варвара. Ее оголенные руки и высоко открытые ноги были исхлестаны ветками и изжалены крапивой, а блуждающий взгляд не сразу остановился на Эфире.

– Где ты была? С тобою все в порядке? – Он попробовал вынуть сосновую веточку из ее перепутанных волос. – Мокрая… Холодная… Простудишься же…

– Кто это? – спросила Варвара, испуганно глядя за его плечо.

Лилит, по-видимому, возвращалась с озера, глаза ее были укрыты за стеклами солнцезащитных очков. На ней был чопорный черный купальник. Ее бледная кожа отливала на солнце оливковой желтизной, а коротко подстриженные черные волосы блестели.

– Варенька, познакомься, это Лилит, – смущенно пробормотал Эфир.

– Ага, – неопределенно бросила Варвара и отвернулась, пытаясь отыскать машину. Среди юной зелени еще белели куски коррозирующего металла со следами белого лака. – Где моя машина? Вы что, утопили ее?

– Не стоит переживать, – заметила Лилит. – В ней не было ни одной целой гайки.

– Это… подло… – Губы Варвары затряслись – жалкая, багровая, она чувствовала себя совершенно безоружной перед этой наглой, отточенной красотой. – Ну, хорошо, я дойду до Москвы пешком!

– В таком виде? – приподняв очки, Лилит окинула взглядом ее босые израненные ноги. – Не ломайся и садись в машину, пока зовут.