Мария Семёнова - Джокер

— Нигматуллин, — сказал Забелин. — Ренат Вильямович. Колякин заготавливает яд и опять же через Нигматуллина сбывает его за конвертируемую валюту. Ну ладно, сбывает, тут всё понятно, но сам яд! Он, похоже, не гадюк доит, а кобр. Это в наших-то северных краях! Откуда, по-вашему, Нигматуллин берёт столько кобр, чтобы получать от них яд в промышленных количествах? Вот вопрос так вопрос. Кобры-то, как известно, у нас в неволе практически не размножаются…

— В промышленных количествах — это сколько? — хмуро спросила Оксана.

Забелин медленно объехал очередную яму.

— Арифметика простая, — пояснил он затем. — Ферма Колякина дает на-гора граммов четыреста яду. Притом что за сезон от кобры в лучшем случае можно надоить где-то два грамма. Сухой — в пять раз легче жидкого. То есть у них, получается, в работе примерно тысяча кобр. Во гадючник?..

— Энтузиаст вроде Рената Вильямовича ещё не то развести может, — задумчиво проговорила Варенцова. — Да-да, знаю я его, представьте, пересекались когда-то… Меня вот что удивляет: как они реализуют всё это добро? На внутреннем рынке навряд ли, да и цена смешная. А за кордоном наша продукция успехом не пользуется. Доразбавлялись в своё время…

— Да, — кивнул Забелин. — А ведь сбывают со свистом, по моим сведениям — отрывают с руками. Значит, есть в здешней отраве какая-то изюминка… Не тот человек наш Колякин, чтобы из-за копеек башку подставлять. Эх, вот бы кого в губернаторы, прости, Господи, душу грешную…

Так, за разговорами, они миновали проезд со шлагбаумом и часовым и притормозили возле буржуйского, с лепниной на фасаде, вычурного особняка. Оксана ещё снаружи увидела, что на парковке, по идее предназначенной для автомобилей, стоял вертолет Ка-50, называемый ещё в народе «Чёрной акулой». Действительно, радикально чёрный, да ещё и без опознавательных знаков. Тотальное, стало быть, инкогнито.

«Так, так, так…» — вспомнила былое Варенцова. Петергоф, хмырь из управления «Z»…

Она уже не удивилась, а насторожилась, увидав в кабинете у Зеленцова того самого хмыря. Правда, без достопамятной чёрной шляпы — в скромном генерал-полковничьем прикиде от медицинских войск. Обстановка же в кабинете была ещё та. Зеленцов тихо сидел на отшибе, с самого краю своего собственного стола, а хмырь грел задом начальственное кресло, аппетитно курил трубку и ёрзал мышью ноутбука. Не очень большого, но некоторым образом чувствовалось — чудовищно мощного.

— Разрешите? — нейтрально обратившись к портрету президента, притопнула каблуками ненавистных лодочек Оксана. — Здравия желаю.

— Здравствуйте, подполковник, — ответил, не вставая, «человек в чёрном». — Прошу садиться. А вы, полковник, — глянул он на Зеленцова и тот мгновенно вскочил, — принесите-ка нам чаю. Цейлонского, со сливками. И не ранее, чем через полчаса.

— Есть… цейлонского… не раньше, чем через полчаса…

Зеленцов исчез, а высокое начальство гипнотизирующе уставилось на Варенцову.

— Вам нравится работать на капитанской должности?

— Нет, не нравится, — призналась та. — Совсем не нравится, товарищ генерал-полковник.

— Я так и думал, — довольно хмыкнул тот. — Кстати, можете обращаться ко мне «Максим Максимович»… Скажите, вы узнаете этого человека?

— Да, Максим Максимович, это Федот Панафидин, — взглянула на экран ноутбука Варенцова. — Матёрый вербовщик, международный террорист. Сорвался однажды у меня с крючка.

А сама, близко косясь на генеральскую щёку, подумала: «Отличная всё же маска у тебя, хмырь. Фантомас от зависти сдохнет…»

— Очень хорошо, — одобрил Максим Максимович и щёлкнул клавишей, меняя изображение. — Ну а этот? Тоже знаком?

— Это объявленный в розыск беглый заключённый Мгиви Балу ига-Бурум, — без запинки, как на экзамене, выдала Оксана — Закоренелый рецидивист, имеет высокопоставленных родственников в африканской республике Серебряный Берег.

— Отлично, — снова одобрил хмырь, двинул мышью и вывел на экран трио: девушку-рублёвушку, чукчу в национальном костюме и светловолосого рубаху-парня, по-есенински улыбавшегося в объектив. — Ну а из этих персонажей кого-нибудь узнаёте?

— Ну-ка, ну-ка… — присмотрелась к чукче Оксана. — Так это же… Мирзоев. Доверенный курьер Панафидина. Тоже, гад, с крючка у меня ушёл…

— Ну, положим, он не гад. И совсем не Мирзоев, — довольно проговорил генерал. — Это наш человек. Хотя очень может быть, что двойной агент… или даже тройной… Впрочем, сейчас это не важно. Важно вот что… — Новый щелчок клавиш, и по лицу рубахи-парня расползся чёрный пигмент. — Ну как?

— Здорово, — искренне восхитилась Варенцовa. — Форменный Мгиви, наш беглый зэк. Хотя… представляется более вероятным, что это его брат. Беглый Палач от Папы Дювалье… Только бледность что-то напала…

— А вы ничего, соображаете, — взаимно восхитился Максим Максимович. — Это действительно Мгави, единоутробный брат Мгиви. Принял, подлец, специальное средство, маскирует внешность под европейца… А ещё у них в компании, — показал он трубкой в застенчивую «рублёвушку», — некая аморальная особа по кличке Облегчёнка. Мы установили её. — Тут генерал позволил себе самодовольно хмыкнуть. — Это Вера Дмитриевна Степанюк, секретарша некоего Песцова, опять-таки пребывающего во всесоюзном розыске. Мы уже два раза упускали его. Неплохая компания подобралась, а?

— Извините, Максим Максимович, — нахмурилась Оксана. — А зачем вы, собственно, мне всё это рассказываете? Хотелось бы знать…

— Терпение, терпение, ещё раз терпение, — воздел палец генерал. — Я ничего не делаю просто так… Продолжим. — И он снова пробежался пальцами по клавишам. — Прошу знакомиться, новые лица.

Лица были в количестве двух рож, мужской и женской. Женщина — блондинка этакого скандинавского типа, отмеченная шрамом от уха до скулы. Мужчина — породистый ариец, настоящий тевтон, какими любили изображать их гитлеровские художники. Подбородок кирпичом, стальные глаза… Глаза, кстати, вернее, взгляд у мужчины и женщины был одинаковый. Цепкий, оценивающий, сверлящий самую душу.

«Ну что за душечки, — мысленно усмехнулась Оксана. — Взять, что ли, с обоими семьями подружиться?..»

— Доктор Эльза Киндерманн, полномочный представитель «Немецкой службы по оповещению близких родственников погибших солдат Вермахта», — указал на белокурую ротвейлершу Максим Максимович. — А это её родной братец Отто, технический секретарь. А теперь внимание, — стукнул он по клавишам. — Что мы видим?

Неизвестно, что видел он, а перед Варенцовой на экране опять предстали Эльза и Отто. Только теперь сестричка была в мундире штурмбанфюрера СС, а братец, также затянутый в чёрное, носил в петлицах дубовые листья.