Роберт Маселло - Страж

— То есть я должен буду прийти и сдать… сперму? — спросил Картер.

— Да. Перед анализом вам следует воздержаться от половых сношений, точнее от эякуляции, на протяжении двадцати четырех часов. Лучше всего сдать анализ с утра.

Затем доктор Уэстон посоветовал Бет пройти полное медицинское обследование, после чего порывисто встал и протянул Картеру руку через стол.

— Думаю, у нас есть все основания надеяться на чрезвычайно благополучный исход, — сказал он.

— Я не имела в виду тройню, — сказала Бет. — Одного ребенка вполне хватит.

— Прекрасно. Так и договоримся, начнем с одного.

На обратном пути Картер дал данные своей кредитной карты медсестре в приемной. Они с Бет вышли на ветреный угол Первой авеню. Картер поставил портфель между ног на тротуар и стал застегивать пуговицы на длинном оливково-зеленом пальто Бет.

— А когда начинается этот ваш прием? — спросил он.

— Через несколько часов, — ответила Бет, глядя сверху вниз на мужа, сражавшегося с непослушной пуговицей. — А у тебя что? Есть еще лекции?

— Нет, надо только просмотреть несколько работ. Но они могут подождать. — Картер выпрямился, улыбнулся и наклонился к жене так близко, что кончики их носов соприкоснулись. — Может быть, нам стоит употребить это время с пользой?

— То есть?

— Предлагаю выполнить домашнее задание, — ответил Картер. — Не стоит пропускать мимо ушей рекомендации такого хорошего доктора, правда?

Бет сдвинула брови, как будто размышляя над чрезвычайно трудной проблемой.

— Может быть, ты прав. Откладывать важные дела никогда не стоит, верно?

— Через несколько минут наш самолет начнет снижение, — послышался голос пилота из динамиков в салоне самолета. — Бортпроводники, пожалуйста, приготовьтесь к посадке.

Эзра Метцгер открыл серебряную таблеточницу, взял из нее еще одну капсулу успокоительного средства, проглотил и запил остатками минеральной воды «Эвиан». «До сих пор все шло гладко, — успокаивал он себя. — Теперь нужно только сохранить спокойствие час-другой, не дольше».

— Пожалуйста, застегните ремень безопасности, — сказала стюардесса, протянув руку за пустым пластиковым стаканчиком.

Эзра отдал ей стаканчик, а в следующую секунду услышал, как она говорит точно такие же слова молодой женщине, которая на протяжении всего полета шмыгала носом у него за спиной. Похоже, к этой девице все относились с какой-то особенной предупредительностью и участием. «Интересно, почему? — думал Эзра. — Может быть, это телезвезда, пережившая какой-то публичный крах?» Эзра в поп-культуре совершенно не разбирался. Не потому, что был для этого уже стар — ему было едва за тридцать. На протяжении последних трех лет он, можно сказать, дневал и ночевал в Иерусалимском институте, но даже когда жил в Нью-Йорке, предпочитал посещать лекции в Купер-Хьюит, [5] Музей прикладного искусства в Нью-Йорке. а не смотреть телевизор или ходить в кино.

Самолет снижался. Эзра закрыл глаза и попытался расслабиться. Он понимал, что в зоне таможенного контроля должен вести себя легко и непринужденно, его не должны смутить никакие задержки, вопросы или просьбы. Он мысленно напоминал себе о том, что должен смотреть таможенному инспектору прямо в глаза, не отворачиваться, не чесать нос, не потирать подбородок, словом, не делать ничего такого, что могло бы выдать его нервозность и волнение. А если ему и в самом деле так жутко не повезет и его чемоданы станут досматривать или ему станут задавать слишком много вопросов, он должен будет реагировать на это равнодушно и беззаботно. «Весь секрет в том, — повторял он про себя в сотый раз, — чтобы притвориться, будто мне совершенно нечего скрывать, что я — самый обычный американский гражданин, радующийся возвращению домой после длительного пребывания за границей». Хотя трудно было представить что-либо более далекое от истины.

Как только самолет приземлился и подъехал к терминалу, девушке, сидевшей позади Эзры, снова было оказано особое внимание. Она оказалась очень недурна собой. Шатенка, едва за двадцать. Пока Эзра вместе со всеми остальными пассажирами первого класса ждали, девушку первой выпустили из самолета и проводили вниз по трапу. Эзре ее лицо знакомым не показалось, и он спросил о ней хорошо одетую женщину, стоявшую в проходе между креслами рядом с ним.

— Я ее имени не знаю, — ответила женщина, — но что-то такое читала в «Геральд трибьюн». Она из хорошей семьи, проводила с мужем медовый месяц в Италии. Ее муж погиб. Катастрофа. То ли на яхте, то ли на катере разбился. Где-то около Неаполя.

Эзра задумался, но вдруг заметил, что женщина смотрит на него: похоже, она ждала какой-то реакции.

— Это очень печально, — дежурно выговорил Эзра и мысленно приказал себе: «Сосредоточься, Эзра, сосредоточься».

— Да, еще бы, — отозвалась женщина и отодвинулась в сторону ровно настолько, насколько позволял узкий проход.

Люди, стоящие впереди, начали медленно продвигаться к выходу из самолета. Эзра вынул из ящика над креслом картонный тубус и взял его под мышку.

«Веди себя непринужденно».

— Благодарим вас за полет на самолете компании «Алиталия», — проговорила с сильным акцентом стюардесса.

Эзра вышел из самолета и пошел по переходной трубе. Постепенно он смешался с толпой пассажиров из второго салона и направился, согласно указателям, в зону иммиграционного и паспортного контроля.

— Иностранец? — спросила женщина в синей форме и, прикоснувшись к рукаву Эзры, указала ему на выстроившуюся очередь справа.

Эзра резко отдернул руку. Женщина удивилась.

— Вы — иностранец, прибыли с визитом в эту страну? — спросила женщина медленно, членораздельно.

— Нет, простите, — ответил Эзра. — Я американец.

— О, в таком случае вам налево.

Эзра почтительно кивнул и пошел в сторону очередей, выстроившихся слева, но ему казалось, что служащая аэропорта сверлит глазами его спину. Нужно было взять себя в руки. Он понимал, почему служащая ошиблась: он был смуглым, с резкими чертами лица, одежда на нем была иностранного производства, даже стрижка, пожалуй, выглядела не совсем по-американски. Когда Эзра путешествовал по миру, его часто принимали то за испанца, то за грека, то за представителя любой другой национальности. Он провел рукой по подбородку и почувствовал, что за время долгого полета выросла щетина. Надо было побриться в туалете самолета…

Инспектор службы паспортного контроля оказался пожилым мужчиной в очках с тонкой металлической оправой. Он молча изучал паспорт Эзры. Несколько секунд он лениво переворачивал страницы вперед и назад.

— Когда вы в последний раз были в Соединенных Штатах, мистер Метцгер?