Светлана Крушина - Тьма… и ее объятья

На кухне горел свет, и я притормозил, раздумывая, хочу ли я кого-нибудь видеть сейчас или нет. Решил что, по большому счету, это все равно. Чувствовал я себя немного странно. Нечто подобное я уже испытывал пару дней назад: душа онемела, словно под действием новокаина. Отличие от тогдашнего состояния было в том, что теперь в голове поселилась ясно-хрустальная бездна. Не знаю, можно ли было выцепить из нее мало-мальски значимую мысль.

На кухне было светло, но очень тихо. За столом в одиночестве сидела Агни, уткнув нос в книгу и совершенно забыв о стоящей перед ней кружке с кофе и надкусанном бутерброде. То ли она никуда не торопилась, то ли забыла, что торопиться нужно.

— Привет, — сказал я, усаживаясь напротив нее. Кофе пах замечательно, и у меня сразу забурчало в желудке.

Агни уронила книгу и подняла на меня глаза. С опаской, как будто не знала, чего он меня ожидать.

— Доброе утро, — ответила она осторожно. — Хочешь кофе?

— Хочу.

— А омлет?

— Все хочу.

Сделав большой глоток кофе, Агни поднялась и принялась хозяйничать. Я наблюдал за ней. Черт возьми, до чего, оказывается, приятно, когда для тебя хлопочет девушка! Я и отец — мы готовили еду сами, так же как и занимались остальными домашними делами. Отец не желал видеть в доме никакой прислуги. Поэтому я не привык, чтобы завтрак мне готовила хорошенькая девушка.

— А где Кристиан? — спросил я.

— Уехал, — Агни вылила на разогретую сковороду взбитые яйца с молоком и поставила на плиту турку. — С час назад, наверное. Не знаю, куда его в такую рань унесло.

Действительно, куда?..

— А ты в школу не собираешься?

— Собираюсь. Время только семь, вообще-то. А занятия в восемь начинаются. Я успеваю.

В школе, где учился я, занятия начинались в половине восьмого. Впрочем, все равно я туда идти не собирался.

Я смотрел, как Агни колдует над кофе, и думал: наши отцы — близкие друзья… точнее, БЫЛИ близкими друзьями. И, однако, они не попытались сдружить нас с Агни. Это всегда казалось мне странным. Мы и в школах учились разных. Впрочем, выбор школы был уже не в воле Кристиана. К тому времени, когда Агни исполнилось шесть, он давным-давно разошелся с женой.

— Держи, — Агни поставила передо мной кофе и омлет, и вернулась на свое место. — Вот масло, вот хлеб…

— Спасибо, — я принялся за еду.

— Ты не стесняйся. Папа сказал, что собирается оформлять над тобой опекунство? Получается, ты теперь будешь тут жить?

— Наверное.

— Это хорошо, — заявила Агни, допивая кофе. — А то папа сидит все время один. Да и тебе лучше будет. Эх, я бы тоже с удовольствием сюда перебралась, да меня мама не отпустит. Она так не любит, когда я к отцу хожу.

Интересно, подумал я, за что бывшая супруга Кристиана так его невзлюбила? За что вообще можно ненавидеть такого человека, как он?

— Ладно, — вскочила вдруг Агни, — я побегу. Увидимся вечером. Посуду помоешь?

Завтрак я заканчивал в одиночестве. Потом помыл посуду, вернулся к столу, сел. Что же мне теперь делать? Весь день в полном моем распоряжении, да только на что мне его тратить? Пролеживать бока, бесцельно пялясь в потолок и предаваясь скорбным мыслям? Не лучшее времяпровождение. От безделья и с ума недолго сойти. Может быть, зря я отказался пойти в школу?

Впрочем, одно дело у меня все-таки имелось. Рано или поздно, нужно было начинать распутывать клубок темных тайн и загадок, образовавшийся вокруг смерти отца. Почему бы не приступить прямо сейчас? Да, я помнил, что и офицер Райс, и Кристиан не советовали мне выходить из дома одному, но что же теперь, каждый раз, когда возникнет нужда ступить за порог, звонить в полицию или своему новоявленному опекуну? Что же за жизнь это будет? Размышляя так, я прошел в гостиную и выглянул на улицу. Перед домом торчала незнакомая серая машина. Похоже, она обосновалась здесь давно и надолго. Полицейские ли это, как и обещал офицер Райс, начали нести дежурство? Или кто-то другой, кому я нужен? Если вдруг это вампиры, то, скорее всего, Агни они уже перехватили, и теперь она сидит в машине… Да нет, тогда бы они уже уехали, чтобы спрятать заложницу.

Поняв, что мысли мои становятся все более запутанными и сумасшедшими, я запретил себе думать. Существовал только один способ узнать наверняка. Визитка Райса все еще лежала в заднем кармане джинсов. Она уже сильно помялась, но указанная на ней информация читалась хорошо. Я пристроился у телефона и набрал номер полицейского управления, в котором служил Райс. Мне ответили почти сразу и попросили подождать минутку. Скоро я услышал в трубке отрывистое: "Эмонт Райс слушает". Как наяву, я представил себе его светлые внимательные, жесткие глаза.

Не знаю, почему, но я не люблю разговаривать по телефону. Возможно, потому, что когда я не вижу лица собеседника, мне начинает казаться, что я говорю с собой, или что мои слова улетают в пустоту и там погибают. Беседа с пустотой, да еще посредством пластмассового звенящего аппарата — что может быть глупее…

— Здравствуйте, — сказал я пустоте. — Это Илэр Френе…

— Здравствуйте, Илэр, — я сразу, даже на расстоянии, почувствовал, как напрягся офицер на том конце провода. — Что-то случилось?

Я объяснил, что видел перед домом серую машину, и спросил, не его ли это люди. Он поинтересовался, могу ли я назвать номера машины или хотя бы марку. Номеров из окна я разобрать не мог, что же касается марки, то это был старый «Фольксваген». Райс попросил подождать; я услышал слабый глухой стук, а потом его приглушенный голос в отдалении. Через минуту голос снова приблизился:

— Да, Илэр, это наши люди. Что-то еще?

— Спасибо, — сказал я и положил трубку.

В девять часов пришла Елена. Я к тому времени все еще шатался по комнатам, не зная, на что решиться. Было очень тоскливо; слезы подступали к самым глазам. Я чувствовал себя покинутым. Кристиан занимается делами (в том числе, кстати, и моими), Агни в школе, Елена прилежно наводит порядок. Я ушел в свою спальню, чтобы не путаться у нее под руками; застелил кровать и лег на нее. Мне нужно было собраться с мыслями.

Единственное, что я мог сделать на данный момент, это пробраться в свой дом и хорошенько осмотреться. Еще позавчера я и подумать не мог о возвращении, но сегодня все переменилось.

Я понимал, что придется именно «пробираться». Дом наверняка опечатан полицией, и чтобы попасть внутрь, я должен просить офицера Райса о сопровождении. Я же хотел идти один, без полиции, а это значит, что печати придется как-то обходить. Некоторые соображения у меня имелись. У одного из окон в боковой стене были расшатаны крепления, и его можно было открыть снаружи. Об этой его особенности знали только отец и я. Мне даже приходилось как-то воспользоваться этим запасным ходом: отец был на конференции в другом городе, а я забыл ключи. Впрочем, в настоящей ситуации в окно лезть было чревато: эта часть участка отлично просматривалась с улицы, а кому-нибудь мог показаться подозрительным пацан, пытающийся забраться в опечатанный дом таким необычным методом.