Брайан Ламли - Мифы Ктулху

В конечном итоге никакой помощи он так и не получил, хотя, откровенно говоря, не слишком на нее рассчитывал. Энн постоянно проводила время у моря — отмеряла милю за милей вдоль берега, вглядывалась в горизонт и, выбившись из сил, возвращалась домой лишь затем, чтобы поесть или поспать. Так продолжалось четыре дня, пока на пятые сутки в нескольких милях от их дома волны не выбросили на берег разбухшее от воды тело Джеффа.

После этого Энн уснула и проспала целые сутки.

А на следующее утро, в первый по-настоящему теплый день, — проведав мать и увидев, что та спит, хоть и неспокойно, — она отправилась в свою любимую ложбинку, где уже сидел старик, и устроилась рядом с ним.

Он был одет по погоде — в одной рубашке, серых хлопчатобумажных брюках и теннисных туфлях. На коленях у него лежала книга — правда, нераскрытая. Как только девочка подошла к нему, он протянул ей книгу и сказал:

— Вот, нашел ее здесь. Тебе крупно повезло, что на нее никто не набрел и что все эти дни стояла сухая погода.

Энн взяла в руки старинный фолиант и отложила его в сторонку, а потом спросила у Джеймисона:

— Вы читали?

Тот покачал головой:

— Это ведь твоя книга. Вдруг ты в ней что-нибудь написала. Я не люблю вторгаться в чужую жизнь. И не люблю, когда вторгаются в мою.

Энн взяла старика за руку и привалилась к его плечу, как бы давая понять, что они по-прежнему друзья.

— Спасибо за все, что вы сделали для нас, особенно для мамы, — произнесла она. — Я хочу сказать: я так рада, что вы приехали к нам в деревню. Пускай даже вам пришлось приехать, — она бросила хитрый взгляд, — все равно я рада. Вы пробыли у нас всего несколько месяцев, а у меня такое чувство, будто мы с вами знакомы всю жизнь.

— Что ж, для меня это комплимент, — отозвался Джеймисон.

— Думаю, нам можно поговорить, — торопливо добавила Энн. — Мне с самого начала так казалось, с первой встречи. А когда вы вылечили Джеффа… ну, я уже не сомневалась.

— А мы и так разговаривали, — произнес старик. — Не совсем еще откровенно, не забираясь в глубину — до сегодняшнего дня, да? — но разговаривали. Может, все дело в доверии, некоем родстве душ?

— Именно, — кивнула она. — Я знаю, что вам можно доверять секреты. Мне уже давно хотелось это сделать. Я бы с радостью поделилась ими с матерью, но она не стала бы и слушать. И все из-за ее нервов. Она обычно начинала волноваться, трясла головой или просто выходила из комнаты, чтобы ничего не слышать. Даже не уходила, а ковыляла прочь… И с каждым днем становилось все хуже и хуже. Но вы… вы не такой.

Старик улыбнулся:

— Видно, такова моя доля. Если не ошибаюсь, как-то я раз сказал Джилли, что порой воспринимаю себя не как врача, а как исповедника. Что довольно-таки странно, потому что я не католик.

— Кто же вы тогда? — Энн вопросительно наклонила голову. — Я имею в виду, какую религию вы исповедуете? Или вы атеист?

— Что-то в этом роде, — ответил Джеймисон и пожал плечами. — Хотя кое во что я и верю. Только не в традиционного Бога — если ты, конечно, об этом. А ты? Во что веришь ты?

— Я верю в то, о чем рассказывал мне отец, — задумчиво отозвалась Энн. — Что-то из этого было красиво, что-то уродливо, что-то просто удивительно — как самые странные мифы и легенды в самых странных книгах. Да вы наверняка понимаете, о чем я, хотя я сама и не вполне уверена.

С этими словами она взяла книгу и прижала её к груди. На древнем переплете из кожи, блестящей и потемневшей от времени, как старый дуб, стояло всего три буквы затейливым шрифтом: «Э. О. Д.».

— И вот ты сидишь здесь с одной из этих книг. Возможно, самой удивительной. Конечно, заглавие у нее необычное. Твоя мать как-то сказала, что якобы велела тебе сжечь какие-то книги…

Энн посмотрела на тяжелый фолиант.

— Отцовские? — уточнила она. — Вы правы, именно от них она и хотела избавиться. Но у меня рука не поднялась бросить их в огонь. Эта одна из них. Многие я читала и перечитывала, пытаясь в них разобраться. Иногда мне все казалось понятным, иногда — наоборот. Одно я знала точно: эти книги важны, и теперь я знаю почему. — Неожиданно она взяла его руку и сжала повыше локтя. — Может, не будем больше притворяться. Ведь мне известно почти все… Почему бы вам не рассказать мне то немногое, чего я еще не знаю? Клянусь вам: что бы это ни было, я вас не выдам. Да вы и сами это должны понимать.

Старик кивнул и осторожно высвободил руку.

— Думаю, теперь можно. При условии, конечно, что не испугаешься и не убежишь от меня… как твой отец.

— А он был очень напуган? — поинтересовалась Энн. — Никогда не понимала, зачем ему понадобилось красть из музея драгоценности и книги. Потому что, не укради он их, все могло бы быть совсем иначе. Они бы дали ему уйти.

— Скорее всего он рассчитывал продать эти книги, — ответил старик. — Надо же ему было на что-то жить. Ведь твой отец не мог не знать, сколь редки эти книги и какую ценность представляют. Но после того как он бежал из Инсмута, сменил имя и стал немного уверенней в себе, до него, видно, дошло: где бы ни всплыли эти книги, ниточка тотчас потянется и к нему… ведь книги — неопровержимая улика. И потому он решил оставить их себе.

— И при этом начал распродавать украшения?

— Потому что золото — это не то, что книги, — улыбнулся Джеймисон. — Люди нередко воспринимают его как часть себя. Нет, конечно, иногда они все-таки надевают украшения, но обычно берегут их как зеницу ока. Такие вещи обычно не выставляют на полке, чтобы все ими любовались. К тому же твой отец старался не продавать их сразу в больших количествах. Что-то одному, что-то другому, но никогда помногу в одни руки. Возможно, поначалу ему и не хотелось с ними расставаться, однако впоследствии он передумал.

— Как я понимаю, члены Эзотерического ордена не слишком зорко стерегли свои сокровища. — Слова девочки прозвучали скорее как вопрос.

— Это потому, что они считали Инсмут своим городом и чувствовали себя в безопасности, — ответил Джеймисон. — А еще потому, что предательство у членов ордена не в чести. Кроме того, провинившемуся грозило наказание.

— Наказание?

— У них есть свои законы. Как и у любого другого сообщества.

Энн пристально посмотрела ему в глаза, и Джеймисон прочел в этом взгляде доверие… взаимное доверие.

— Что еще тебе хотелось узнать? — спросил он.

— Тысячу самых разных вещей, — задумчиво проговорила девочка. — Но пока мне не хватает смелости спросить о них. Сначала нужно кое-что хорошенько обдумать… — И тотчас же спохватилась: — Вы сказали, что мой отец сменил имя.

— О да. Специально для веселой гонки, которой он мучил нас — меня — все эти годы. Но золото в конечном счете выдало его. Я всю зиму только тем и занимался, что ездил по соседним городкам и скупал его у бывших владельцев. Думаю, большая часть уже у меня. Имя же… Настоящая его фамилия не Уайт, а Уэйт. Он происходит из древнего — очень-очень древнего — рода инсмутских Уэйтов. Один из его предков, да и моих тоже, плавал вместе с Оубедом Маршем по торговым делам в южные моря. Впрочем, хронологически я гораздо ближе к тем старым мореходам, чем бедняга Джордж.