Цай Цзюнь - Заклятие

— Не знаю. С виду напоминает золотую маску мумий древнеегипетских фараонов. Конечно, это только внешнее сходство, я тоже подробно не разглядывала и не знаю, была ли она найдена при раскопках.

Е Сяо кивнул.

— Этот тип проторчал там до трех часов утра и только потом ушел. Я же не могу врываться внутрь, когда заблагорассудится. Я всего лишь полицейский, а не судебный следователь. У меня нет права перемахнуть через ограду и войти внутрь. Но я всегда подозревал, что в Институте археологии есть проблемы, в особенности этот Линь Цзысу. Теперь я могу утверждать, что он имеет касательство к делу о безвременной смерти. Но есть еще и другие. Знаете ли вы Чжан Кая?

— Не знакома. Как-то Цзян Хэ говорил мне, что этот человек очень труслив.

Е Сяо с мрачным видом ответил:

— Я вам говорю, Чжан Кай уже умер. Прямо на улице, неподалеку от Института археологии. Время гибели — приблизительно после двенадцати.

— Третий, — пробормотала Бай Би машинально, вспомнив, как Цзян Хэ через компьютер сказал ей, что он не первый, но и не последний. Неужели и другие люди могут пострадать?

— Может быть, и не третий.

— Вы хотите сказать, что, кроме Цзян Хэ, Сюй Аньдо и Чжан Кая, есть еще люди, с которыми может случиться беда?

— Это только моя гипотеза, — кивнул Е Сяо.

— Так в чем же дело, по-вашему?

— По-моему, в Институте археологии положение абсолютно ненормальное, там, может быть, назревает нечто ужасное, в том числе и с Вэнь Хаогу.

— Директор Вэнь тоже… — испугалась Бай Би.

— Да. По крайней мере, я могу утверждать, что он к смерти Чжан Кая причастен в большой мере. Ладно, я не могу сказать больше, остановимся на этом.

Е Сяо прямо в упор смотрел ей в глаза, так чтобы она не смогла избегать его взгляда:

— Знаете что, Бай Би? Ваше поведение вчера вечером было очень рискованным. К тому же оно само по себе есть нарушение закона. Я как офицер полиции предупреждаю вас: ни в коем случае нельзя снова повторять что бы то ни было подобное. В противном случае даже раскаяние вас не спасет. Ясно?

Бай Би, послушно кивая, бормотала смущенно:

— Извините, потревожила вас и отдохнуть помешала.

— Ничего, кто меня тянул выбирать себе такую профессию? Мне пришлось не смыкать глаз до шести утра. — Е Сяо одолевала зевота, но прямо в лицо Бай Би зевать было неудобно, и он сдерживался из всех сил.

Когда Е Сяо поднялся, Бай Би вдруг решилась его спросить:

— Извините, можно задать вам один личный вопрос?

— Спрашивайте.

— Не приходитесь ли вы родственником Цзян Хэ? — поколебавшись, выговорила Бай Би.

Е Сяо изумился, но быстро сообразил:

— Я знаю, почему вы об этом спрашиваете. Потому что я очень похож на Цзян Хэ, не так ли? Доложу вам, родители Цзян Хэ и весь его семейный клан — крестьяне из северных горных районов, а мои родители происходят из провинции Цзянсу, так же как и весь мой клан. А родился я в провинции Синьцзян, так что по происхождению у меня с ним общего только одно: оба мы китайцы, принадлежим к ханьской нации, вот и все.

— Вы родились в Синьцзяне? — Услышав слово «Синьцзян», Бай Би тут же подумала о Лобноре.

— Мои родители в те годы были распределены, как грамотная молодежь, в производственно-строительный полк в Синьцзян. Я родился в северном Синьцзяне, в Шихэцзы, вернулся в Шанхай еще очень маленьким ребенком, жил в Синьцзяне только в то время, пока мои родители состояли в дивизии сельхозработ, — рассказал Е Сяо.

— Извините за нескромность, я считала, что между вами и Цзян Хэ есть какое-то кровное родство. А то откуда же у вас такое сходство?

— Вы, наверное, полагаете, что мы с ним близнецы? На самом же деле в человеческом море людей с внешним сходством великое множество. Трудно только таких похожих людей собрать вместе. А бывает так, что близнецы, если они разнояйцевые, чрезвычайно отличаются по наружности. Моему сходству с Цзян Хэ удивляться нечего. — Е Сяо говорил спокойно, сознательно умалчивая о своих переживаниях в момент, когда впервые увидел останки Цзян Хэ.

— Извините, — еще раз поклонилась Бай Би.

— До свидания, отдохните как следует. — И Е Сяо быстро ушел.

Бай Би сразу же вспомнила лицо Цзян Хэ, но в памяти его лицо и лицо Е Сяо так накладывались друг на друга, что было трудно их различать.

Стало тошно от этих мыслей. Она бросилась в душевую, умыла лицо такой холодной водой, что по коже прошла дрожь. Подняв голову, она посмотрелась в зеркало и увидела, что в ее наполненных слезами глазах застыл ужас.

Теперь на палитре основным цветом была специфическая земляная охра. С примесью темных красок она производила сильное и тягостное впечатление, превращала сердце в камень. Бай Би взяла в руку кисть, напитала ее водичкой и, осторожно обмакнув в краску, начала. На бумаге уже были карандашом прорисованы контуры и фигуры, это не потребовало много времени. Ее кисть оставалась суховатой, не как обычно, когда она добавляла воду и в краску, и на кончик кисти. Но сегодня ей не требовалось так много воды. Она ведь писала песчаную холодную пустыню, где воды нет, а есть только могилы и черные ночи.

Сначала она принялась за глаза человека в правом углу картины. Глаза женщины. У нее не было модели, не было и рисунков для копирования; она полагалась только на силу воображения.

В конце концов она нашла эту пару глаз, волшебных и таинственных, настолько широко раскрытых, что можно было различить чуть ли не каждую ресничку. Но их взгляд был пустым и беглым, как бы нацеленным в мир иной. Это были ею придуманные глаза, глаза, приснившиеся ей. Бай Би сказала себе самой: я копирую собственный сон.

Завершив глаза, она нарисовала женщине на картине брови, изогнутые и длинные, с изломом посередине. Потом нос с очень высокой переносицей, специально выписала сбоку тень. Размер изображения был невелик, в самом низу — рот. Ярко-красные губы казались Бай Би вульгарными. И она воспользовалась очень светлой, так что ее даже и не назовешь красной, краской, по цвету близкой к песчанику в пустыне. Это не могло умалить красоту человека.

Волосы в беспорядке, пряди разбросаны. Для них Бай Би использовала смесь кофейной и черной красок, причем они в меру поблескивали, подобно шелку. Лоб и скулы были немного оттенены, а линия подбородка лишь слегка прорисована. Важно было подчеркнуть тени на горле, чтобы сверкающая белизной шея окутывалась темнотой.

Однако полуприкрытые плечи, мягкие и округлые, но сильные, излучали дикую энергию пустыни. Тело было скрыто под длинным белым платьем. Бай Би особенно постаралась, чтобы оно выглядело поношенным и старым, даже с потеками грязи.

Женщина на картине преклонила колени, длинная юбка скрывала ступни ног. Важной частью изображения стали руки. У женщины руки были обнажены, и кисть Бай Би создала их трепетно живыми. Самое трудное для художника — пальцы и кисти рук — было центром всей картины: женщина держала в руках человеческую голову.