Цай Цзюнь - Заклятие

Это была отсеченная голова мужчины, из шеи вытекала темными струями кровь, так что руки женщины и подол платья были окровавлены. Голова была обращена кверху, поэтому на картине можно было разглядеть только лоб и волосы, а лицо скрыто.

Бай Би отступила на шаг, чтобы оценить почти законченную картину. Женщина в белом платье стоит на коленях в пустыне с головой мужчины в руках. Ей казалось, что замысел картины уже давно созревал в ее воображении. Казалось, этот образ не так уж далек от действительности, и вот теперь картина явилась на бумаге.

Она клала мазки на фон, а фоном, кроме самой пустыни, служили руины стен и домов древней крепости, насыпной земляной холм над могилой. Все это требовало темного колорита, мрачных, черных теней. А верхняя часть картины была занята голубым небом, на котором она изобразила луну. Серп месяца, потонувший в глубокой небесной голубизне, сиял тоже голубоватым светом.

Бай Би отдышалась и принялась за доработку, потому что некоторые детали в картине нуждались в исправлениях: например, тени требовалось усилить в отдельных местах.

Наконец в левом нижнем углу картины написала черной краской столбец из четырех иероглифов: Лоулань — пагуба для души.

Афиша в конце концов была закончена. Она уже договорилась в прошлый раз, что сделает афишу для спектакля вместо той жалкой, которая сейчас висит на дверях театра.

Сейчас многие афиши такого рода изготовляются с помощью компьютера, но ей по-прежнему больше нравилось работать руками: нравилось то ощущение, которое она получала от кисти. Это ощущение всегда будет ярче и сильнее, чем прикосновение к компьютерной мыши.

Бай Би взяла в руки афишу. А ведь это едва ли не самая сильная из написанных ею картин. Для полного завершения требовалось повесить работу на стену. По длине картина была в ее собственный рост, а шириной почти в метр. Бай Би открыла окно и уложила картину под ветром, чтобы краски быстрее подсохли. Сама же уселась перед окном, разглядывая женщину на картине с головой любимого человека в руках.

Вспомнилась Матильда из «Красного и черного» Стендаля. Она носила траурную одежду в память о любовнике королевы, которого король Франции несколько столетий назад отправил на плаху. Казненный был предком ее семьи.

Королева взяла в руки его голову, чтобы захоронить.

И тут вдруг Бай Би задумалась о себе.

Бай Би вышла из дому часа в два, за спиной несла свиток картины-афиши, упакованный в тубу. С тубой за спиной она очень бросалась в глаза, но привыкла не обращать на это внимания. Быстрым шагом вошла в метро, бегло осмотрела расклеенную по стенам рекламу. До часа пик далеко, и народу в метро было не так много. Она купила билет на короткую поездку и прошла на перрон.

Когда со свистом примчался поезд и медленно остановился у перрона, Бай Би померещилось, что стоит дверям поезда открыться, как из вагона с улыбкой выйдет Цзян Хэ. Конечно, Цзян Хэ не вышел, зато в вагоне она увидела кое-кого другого. Чьи-то глаза сразу привлекли ее внимание; Бай Би почувствовала, что на нее смотрят. Она огляделась вокруг, и их глаза встретились.

Как ее зовут? Бай Би немедля вспомнила это имя: Лань Юэ. «Лань» означает «голубой цвет», «юэ» — «луна». Голубая Луна и связанная с этим именем пара глаз, которые так поразили Бай Би. Эти глаза снова были перед ней.

— Здравствуйте, Лань Юэ. — Бай Би подошла к актрисе.

У той дрогнули губы, она улыбнулась непередаваемо прелестной улыбкой, кивнула и шепотом сказала:

— Здравствуйте, вас, кажется, зовут Бай Би? Помню, вы говорили, что вы подруга Сяо Сэ, а также что вы художница.

— Я не говорила, что меня можно считать художницей. Вы на репетицию?

Лань Юэ согласно кивнула. Бай Би рассмеялась:

— В таком случае я вышла из дому слишком рано. Я еду посмотреть репетицию Сяо Сэ и вашу.

— Оказывается, нам по дороге, поедемте вместе. — Лань Юэ поправила рукой волосы, и Бай Би показалось, что от них исходит чарующий аромат.

Поезд тронулся, следующая станция была пересадочной, в вагон набилось много народу, началась давка. Бай Би и Лань Юэ зажали в толпе. Бай Би сделалось нехорошо, она всегда испытывала отвращение к давке, ей было трудно дышать. Однако на Лань Юэ ничего не подействовало, она выглядела свежей, по губам по-прежнему бродила улыбка. Актриса крепко держалась за поручень, всем телом покачиваясь в ритм движения поезда, будто пританцовывая. Бай Би позавидовала ее спокойному и уверенному виду.

Лань Юэ обратила внимание на длинный свиток у Бай Би за спиной:

— Картину несете?

— Да. В прошлый раз я сказала, что афиша у входа в театр слишком вялая. Я для вас написала новую, конечно, бесплатно. Когда приедем, отдам наклеить.

— Вы, наверно, хорошо рисуете.

— Я очень мало писала афиш. Не знаю, что получится, когда наклеят.

Лань Юэ подмигнула ей, но ничего не ответила. Приехали. Обе вышли из вагона и поднялись на улицу. Солнечный свет приятно грел лицо Бай Би. На ходу она приглядывалась к Лань Юэ. Бай Би всегда считала, что у нее очень белая кожа, но, кажется, лицо Лань Юэ еще белее. Лань Юэ попросила шепотом:

— Не смотрите на меня так, Бай Би.

— Извините. По-моему, у вас прекрасные внешние данные. Вы можете стать известной артисткой, — смутилась Бай Би.

Лань Юэ обернулась с улыбкой:

— Спасибо, но я и сама не знаю, можно ли считать меня артисткой. Между нами: разве каждый из нас не играет в своем спектакле?

Бай Би согласно повторила ее слова:

— Разве каждый из нас не играет? Вон прохожие: каждый из них в жизни исполняет собственную роль. Причем одни исполняют ее для зрителей, а другие — чтобы полюбоваться собой.

— Вот я и исполняю роль, чтобы самой на себя полюбоваться. Впечатления других меня не интересуют, — немедля парировала Лань Юэ.

— Однако на сцене вы великолепны.

— Правда? — Лань Юэ рассмеялась странным смехом, словно смеялась над собой. Так показалось Бай Би.

За разговорами они прошли через лабиринт улицы и подошли ко входу. Скверная афиша по-прежнему висела у входа.

— Может, сейчас и заменим? — спросила Бай Би.

Лань Юэ кивнула и, подняв руку, поприветствовала заведующего отделом рекламы театра. Тут же выбежал оформитель и тотчас содрал старую афишу.

— Стыдно-то как, ведь эту афишу я сам рисовал и нарисовал по-дурацки. Насмешил, насмешил, — смущенно извинялся он.

Бай Би сняла с плеч тубу, сняла чехол, извлекла свиток. Очень осторожно развернула его и с помощью оформителя наклеила.

Первым высказался оформитель:

— Здорово нарисовано! Кто художник?

— Вот она, барышня Бай, — сказала Лань Юэ учтиво.

Оформитель смерил Бай Би взглядом:

— Она? Слишком молода для художницы.

Потом сказал, что на сцене как раз устанавливают декорации, и убежал внутрь здания.