Уильям Джонстоун - Детские игры

Но в ответ он услышал лишь урчание.

На этот раз оно доносилось из-за двери, ведущей в коридор.

Кэлвину было уже тридцать восемь лет, и медициной он занимался с момента окончания колледжа. Так что напугать его было делом нелегким.

Но сейчас нервы его, похоже, не выдерживали.

Бартлет попытался было взять себя в руки, но тут заметил на столе, где были разложены части трупа, какое-то движение.

Это же явное сумасшествие!

Бартлет взглянул на отрезанную руку и чуть не завопил от ужаса.

Пальцы оказались сжаты в кулак.

Но не все. Средний палец был вытянут вперед.

Старая леди Барстоу явно выказывала свое отношение к доктору.

— Но это же неприличный жест, — укоризненно заметил Джим Хант, уставившись на вытянутый палец миссис Барстоу. — Вы пытались как-нибудь изменить положение пальцев?

Кэлвин бросил на него такой взгляд, от которого кипяток тут же превратился бы в лед.

— Разумеется, не пытался. Особенно после того, как она врезала мне по заду.

Джим вздохнул и сдвинул немного на затылок свою ковбойскую шляпу. Он был под стать своему деревенскому выговору и, похоже, состоял из одних только мышц да костей.

— Послушай, Кэл… никто тебя в задницу не пинал, дружище. Ну, а что касается этого пальца, так… видать, началось трупное окоченение, вот он и выскочил. Один-одинешенек.

— Именно, — сухо отозвался Кэл.

Джим обернулся и чуть было не выскочил из собственных ботинок.

Старушка Барстоу открыла глаза и в упор уставилась на него. Потом одно веко на мгновение прикрылось, словно подмигивая Джиму.

Теперь пришла очередь Кэла улыбнуться, но улыбка эта получилась какая-то невеселая.

— А это весьма распространенный посмертный рефлекс, — съязвил Бартлет.

— Да нет, просто все так неожиданно… — с трудом выдавил из себя старший помощник шерифа.

— Понимаю.

Джим плюхнулся на стул.

— Ну, что у тебя там с пробами, Кэл?

— Дело не только в том, что ткань — живая. Я не могу объяснить поведение клеток. Да они и по форме-то очень странные. Не человеческие. И вообще эти клетки не могут принадлежать ни одному из известных мне животных, раз уж на то пошло. Кроме того, как объяснить рефлекс роговой оболочки глаза? У нее глаза движутся. И еще, Джим, в теле старушки не осталось крови, ну, почти не осталось, наверное, поэтому я и не наблюдаю цианоза, — добавил Бартлет.

— А что все это значит?

— Я раньше ничего подобного не видел. Поэтому даже не знаю, как все это можно объяснить. Посмотри-ка еще разок на ее правую руку, Джим.

Джим оглянулся. Старая женщина поочередно указывала средним пальцем то на Джима, то на Кэла.

— А ведь эта старушка была истинной христианкой, Кэл. Этакая богобоязненная и праведная леди. Готов держать пари, что за всю свою жизнь она не произнесла ни одного неприличного слова, а уж о подобных жестах, наверное, даже и не слыхала.

— Ну и что это нам дает, Джим?

Но тот только отмахнулся от Бартлета.

— То, о чем я думаю, смахивает, похоже, на невероятную чушь. А кстати, ты что-нибудь выяснил о тех черных крошках, которые я тебе дал?

— Это обгоревшая плоть.

— Чаво-чаво?

— Обугленная, мертвая кожа.

— Ерунда какая-то, там вокруг трупа не было никаких пепелищ.

— Но это точно обгоревшая плоть.

Джим вздохнул и перевел взгляд на голову трупа. Эрма Барстоу еще раз загадочно подмигнула ему.

Джим покачал головой и, указывая в сторону тела, пробормотал:

— Если она заговорит, Кэл, я буду неподалеку, через дверь.

— Да, что я еще хочу сказать, — объявила Ди. — Ты, должно быть, самый спокойный и терпеливый человек на всем свете.

Карл не торопясь допил свой кофе.

— Когда все это начнется, Ди, у нас вряд ли останется время на отдых. — Он посмотрел на юг.

— Что там такое?

Грифы. Причем их очень много. А эти птички слетаются на трупы.

Ты считаешь, убили еще кого-нибудь?

— Могу держать пари.

— Хочешь кофе?

— Нет, хватит. Давай лучше вздремнем. Сегодняшняя ночка вполне может оказаться жаркой.

— Пожалуй, — согласилась Ди, не сводя тревожного взгляда с грифов, описывающих в небе круги примерно в миле от дома. Птицы постепенно снижались.

Охранник окружной тюрьмы потер нос и недовольно поморщился. Опять до него донесся мерзкий запах какой-то гнили. Как ни старался охранник, он так и не сумел обнаружить источник вони, однако теперь ему казалось, будто она исходила из той секции, где держали особо опасных преступников. Сейчас там был заперт только один заключенный, Джош Тафт. Тюремщик втайне надеялся, что и тому придется туговато от такого, мягко говоря, убийственного душка. Ведь даже по меркам шерифа Родейла Джош являлся отпетым негодяем. На его счету было и растление малолетних, и изнасилование, и избиение жены, и кражи, и ограбления… Список можно было продолжать и продолжать.

Сейчас Тафт находился здесь в ожидании суда за очередное изнасилование, но судья заранее предупредил его, что уж в этот-то раз он упрячет Джоша за решетку на всю его оставшуюся жизнь. Кстати, подобное решение не вызвало ропота даже среди самых распоследних жуликов и прохвостов округа.

— Эй ты, чертова кукла! — рявкнул Джош, обращаясь к охраннику, и его бас эхом заметался между бетонных стен. — Ты что-нибудь собираешься делать с этой вонью? Неконституционно заставлять меня нюхать дерьмо! Я пожалуюсь своему адвокату!

— Заткнись, Тафт, — взорвался охранник. — Люди уже работают.

— Что-то не больно они торопятся, Джон. Я подам в суд на округ за нарушение моих прав.

— Да пошел ты со своими правами, скотина, — пробормотал Джон и, услышав вызов, прошел в свою комнатку.

— Говорите, Р-10.

— Р-2 на месте?

— Он все еще в лаборатории.

— Возле дома Коннерс кружат грифы. Примерно в миле от ее дома. Я сейчас вылезу из машины и проверю, в чем там дело.

— Вас понял, Р-10.

Джон повесил трубку, потом взял с полки дезодорант и обильно опрыскал помещение. Воздух стал посвежее, однако в коридоре все еще чувствовался запах гнили.

Майк Рандэлл припарковал машину возле особняка и, перемахнув через забор, направился туда, где над лесам кружили грифы. Майк предполагал, что там скорее всего находится мертвый олень или, на худой конец, кабан, но после того, как полицейский увидел, что осталось от Эрмы Барстоу, он решил взглянуть на животное собственными глазами.

На всякий случай помощник шерифа расстегнул кобуру.

Первое, что он заметил, была винтовка, закрученная вокруг дерева. Теперь она больше походила на подкову.

Подобное развлечение было явно не под силу человеку. Наверное, медведь, причем крупный медведь.

Майк выхватил револьвер и вдруг почуял ни с чем не сравнимый запах смерти.