Томас Прест - Варни-вампир

Сэр Френсис Варни в ожидании таинственного гостя. — Меланхолический рассказ.

Сэр Варни находился в своем кабинете. За окнами стояла ночь, и тусклый свет свечи, на которую давно уже не обращали внимание, едва рассеивал мрак, царивший в помещении. Комната выглядела роскошной и ухоженной. Ее заполняли предметы и приспособления, какие только мог представить дух и гений века. Однако на лице хозяина читались неприкрытая тревога, и вряд ли сей таинственный мужчина замечал в этот миг ту богатую обстановку, которая его окружала.

Мертвенно-бледное лицо сэра Варни казалось почти зеленым. Будь он обычным человеком, мы могли бы подумать, что его одолевает беспокойство, а возможно даже и страх за собственную жизнь. С его уст временами срывались бессвязные слова, в голове проносились мысли, которые заполняли пробелы в неполных фразах, и это были жуткие и мрачные раздумья.

Наконец он поднялся с кресла, подошел к окну и вгляделся в ночную темноту, хотя там не на что было смотреть. Густой мрак снаружи походил на смолу, как это бывает в часы, когда сияние луны еще не достигает земной поверхности.

— Час близок, — прошептал сэр Френсис. — Скоро он придет. Не знаю, почему, но я буквально трепещу при мысли о его визите. Он обязательно придет. Раз в год и только однажды старик навещает меня и берет ту цену, которую заставил платить за мое существование. Однако если бы не он, то моя жизнь давно бы закончилась. И иногда я искренне хочу, чтобы это случилось.

Он вернулся к креслу, которое недавно оставил, и вновь погрузился в размышления. Внезапно из холла донесся бой часов.

— Время пришло, — произнес сэр Френсис. — Скоро он будет здесь. Хотя минутку…

Отсчитав удары, Варни удивленно хмыкнул и пожал плечами.

— Только одиннадцать часов. Как я мог так обмануться? Мне казалось, что наступила полночь.

Сэр Френсис взглянул на карманные часы и убедился в том, что до встречи, которую он ожидал с такой тревогой, оставался еще целый час. Очевидно, томление и беспокойство обманули его воображение.

— Какая прискорбная ошибка, — с усмешкой воскликнул Варни. — Мне снова придется гадать, где он сейчас — среди живых или мертвых. Я не раз подумывал лишить его жизни, но меня всегда останавливало какое-то странное чувство. Вот и сейчас я дам ему свободно уйти, если только сама судьба не толкнет меня на убийство. Он стар — очень стар, однако ему удается держать свою смерть на поводке. Когда я видел его в последний раз, он выглядел бледным, но крепким. Увы, мне придется ждать еще час. А как бы я хотел, чтобы эта встреча уже закончилась.

Сей знакомый нам и распространенный недуг, называемый врачами беспокойным состоянием, вновь начал одолевать сэра Френсиса. Он не мог ни сидеть, ни ходить. Вероятно, бокал вина принес бы ему облегчение — тем более, что на столике стояло несколько графинов с напитками такого рода. Но Варни даже не взглянул на них. Свою озабоченность он старался обмануть размышлениями, однако по воле рока ни одно из приятных воспоминаний не приходило ему на ум, и чем больше этот непонятный человек погружался в потаенные глубины памяти, тем сильнее становилась его тревога.

Не в силах сдерживать нервозный трепет, он несколько минут был на грани обморока. Чуть позже ему удалось избавится от приступа страха, и он еще раз взглянул на часы, которые показывали теперь четверть двенадцатого. Собравшись с духом, сэр Френсис попытался успокоиться, но мысль о визите ужасного гостя едва не свела его усилия к нулю. Чтобы как-то оградить себя от дальнейших болезненных размышлений, причину которых мы раскроем читателю в должное время, сэр Френсис взял с книжной полки увесистый том и, раскрыв его на коротком рассказе, погрузился в безмолвное чтение:

"Ветер дул яростными и резкими порывами. Он выл на фронтонах Брайдпорт-Хауза, и отголоски его были слышны даже тем, кто сидел сейчас у камина, наблюдая в молчании за горящими углями и языками огня, чей яркий свет окрашивал просторную гостиную особняка в малиновые и красные тона.

Особняк был старым и большим. Он мог бы вместить до сотни гостей, но в гостиной находилось лишь несколько людей. В креслах с прямыми спинками сидела пожилая пара — хозяин и хозяйка этого пышного здания. Рядом с ними на маленьких стульчиках пристроились две юные девушки исключительной красоты. Несмотря на легкую схожесть, они создавали разительный контраст.

Первая отличалась смуглостью, черными бровями и ресницами, а также распущенными и вьющимися локонами цвета расплавленной смолы. На щеках этой гордой красавицы играл румянец. На губах застыла улыбка. Одного-единственного взгляда этих глаз было бы достаточно, чтобы взволновать любую душу.

Вторая девушка выглядела иначе. Ее черты лица были тоньше. Светло-каштановые волосы оттенялись коричневыми бровями и ресницами. Из-за раскосых глаз газели ее улыбка сияла детской игривостью, и она была года на три моложе своей подруги.

Обе девушки внимательно прислушивались к разговору, начатому минутой раньше пожилым владельцем дома. Кроме них в гостиной присутствовало несколько слуг, которым не отказывали в привилегии тепла и покоя в присутствии их хозяина. В те времена слуг не считали ленивыми, если они присаживались отдохнуть. А поскольку все домашние дела были сделаны, этот вечерний час они проводили в гостиной у камина.

— Как воет ветер, — заметил кто-то из них. — Нечасто услышишь такое.

— Словно какой-то плененный дух молит о покое, которого он был лишен на земле, — произнесла старая леди, придвинув свое кресло ближе к огню.

— Да, — согласился ее пожилой супруг, — это ветер предвещает бурю.

— В тот вечер, когда наш Генри покинул дом, была такая же погода, произнесла миссис Бредли. — Только снег тогда шел с дождем.

Старик, услышав о сыне, тяжело вздохнул. На глазах у девушек заблестели слезы. Они молча переглянулись и кивнули друг другу.

— Ах, как бы я хотела увидеться с ним до того, как сойду в холод беспощадной могилы.

— Матушка, — произнесла младшая из девушек, — не говорите так. Давайте надеяться на то, что впереди нас ожидают годы совместного счастья.

— Многие годы, Эмма?

— Да, матушка, многие.

— Ты знаешь, что я уже стара. А мои страдания еще больше урезали срок жизни. Все эти печали и волнения отняли у меня лет тридцать.

— Вы ошибаетесь, тетушка, — сказала старшая девушка. — Человек не может так точно рассчитывать свою жизнь. Иногда сильнейшие уходят первыми, в то время как те, кто более годен к смерти, при должной заботе живут долгие годы в покое и мире.

— Но мне не видать покоя и мира, пока здесь не будет моего дорогого сына. Хотя, скорее всего, я уже никогда не увижу его.