Роберт Маккаммон - Грех бессмертия

— УВЕДИТЕ ЕЕ! — скомандовала Драго.

— Кэй, — сказал Эван.

Она посмотрела на него, один ее глаз пламенел синим цветом. Губы начали шевелиться, но ни одного слова не было слышно.

— Не позволяй им завладеть собой, Кэй, — прошептал он. — Пожалуйста, во имя всего святого, не позволяй им завладеть собой. Я люблю тебя. Пожалуйста, помни, что я люблю тебя…

Драго шагнула вперед с щипцами.

— Заберите ее отсюда, — велела она амазонкам. — БЫСТРЕЕ! — Последнее слово она выкрикнула на языке амазонок.

Лицо Кэй исказилось, ненависть на нем боролось с любовью. Слеза стекла из незамутненного яростью глаза и упала на щеку.

— Эв…ан? — хрипло прошептала она. — Эван? Эв?.. — и в этот момент женщины повернули ее кругом, одна из них накинула на ее тело черную мантию, чтобы прикрыть наготу; они вывели ее через дверь в музей, и доктор Мабри на секунду остановилась, чтобы взглянуть на Эвана.

Затем задняя дверь захлопнулась.

Эван остался наедине с воительницей, дышащей ненавистью.

Она схватила щипцы и направилась к нему, как львица, выслеживающая добычу, медленно и осторожно. Эван отступал.

— Ни один мужчина не сможет остановить нас, — прошипела она. — Ни один мужчина.

И затем она нанесла удар, быстрее, чем за ним мог проследить взгляд Эвана; щипцы просвистели в воздухе и ударили его в грудь, высекая из нее струю пузырящейся крови. Он откинул назад голову и закричал от пронзительной боли; Драго снова подняла щипцы и быстро сделала шаг вперед, чтобы нанести еще один удар. Но Эван, превозмогая лихорадочный жар в голове, сумел отразить удар. Они сошлись в рукопашной схватке с яростью, от которой затрещали половицы. Эван дотянулся и ухватил ее за запястье, в котором было оружие; свободной рукой Драго пыталась найти его глаза и надавила на один из них. Она терзала его лицо, чуть не разрывая надвое. Эван застонал от безумной кровожадной ярости и стал теснить ее к алтарю, все еще сжимая ее запястье с щипцами. Другой рукой он сдавливал ей горло. Она оскалилась и закрутила его волчком, словно игрушку, потом приподняла и откинула к дальней стене.

Он отчаянно боролся за то, чтобы вздохнуть. Своим не залитым кровью глазом он видел, как языки пламени проникают внутрь через трещины в крыше, как лужи огня собираются на полу. Взорвавшийся застекленный потолок превратился в неровные красные щепки, и через отверстие он увидел овальный лик луны. Драго снова накинулась на него, размахивая щипцами; он отдернул голову, и горячее раскаленное железо выжгло след на его щеке. Он ударил кулаком и с размаху угодил ей в лицо, но она даже не пошатнулась; потом он ударил еще раз и еще. Ее голова наконец свесилась в сторону, и Эван ударил со всей силой по ее подбородку. Ее зубы клацнули, и кровь потекла из уголка рта; она выплюнула куски мяса, и Эван понял, что она перекусила свой язык. Но ее глаза все еще горели, теперь еще яростнее, и она широко ухмылялась ему безумной улыбкой воина, который видел Смерть и осмеливался бороться с ней. Эван стиснул обе руки вокруг ее горла и сдавил его: они упали на пол, прокатились сквозь огонь и стекло. Свободной рукой женщина колотила его по лбу и вискам, а другой рукой с побелевшими суставами судорожно сжимала щипцы. Крыша над ними треснула, и потоки огня, словно праздничное конфетти, ринулись внутрь.

Драго изогнулась и пихнула его в сторону одной из статуй, застывшей в боевой позе. Каменное копье процарапало ему бок. Щипцы снова засвистели и пронеслись возле его головы. Он не позволил ей вновь воспользоваться этим оружием. Обжигаясь, он вырвал его и отбросил в сторону. Закричав от ярости и гнева, она ударила его своей металлической перчаткой, и он рухнул на колени. Он лежал, превозмогая боль в ребрах и разбитой голове. Огонь уже почти сглодал весь пол вокруг них, и в его блеске он увидел на стене тень женщины: огромной чудовищной твари, источающей яд ночного кошмара и ужаса.

Амазонка стояла над ним, тяжело дыша. Перепачканное кровью лицо казалось таким же суровым и нечеловеческим, как и лица статуй женщин-воительниц. Она вытерла кровь, посмотрела на мужчину с презрением и плюнула в него кровавой слюной. Затем повернулась, нащупывая упавшие щипцы, чтобы с их помощью отделить голову врага от тела.

Эван уже вскочил с пола, бросился на нее со скоростью ракеты и ударами стал выбивать воздух из ее шипящих легких. Затем он схватил ее за горло и начал теснить назад, лишая опоры и равновесия…

По направлению к той статуе в дальнем углу. Той самой, с обнаженным остро заточенным мечом.

Глаза Драго горели синим огнем; Эван теснил ее назад, напрягая все разрывающиеся на части мышцы своего тела.

Наконец крик кровожадной леденящей ярости Драго, от которого кровь сворачивалась в жилах, смешался с ее криком боли. Каменный меч пронзил ее спину и живот; его сверкающее острие, окрашенное кровью, вышло наружу из ее тела. Женщина-тварь скорчилась на нем, все еще пытаясь ударить Эвана щипцами; она положила ему руку на плечо и рванула на себя, и он почувствовал, как нестерпимая, словно раскаленная добела, боль пронзила его живот. С острой и внезапной ясностью Эван понял, что она притянула его к себе и пронзила той частью меча, которая выступала из ее тела.

Драго цепко держала его, не давая освободиться. Пламя в ее глазах задрожало.

— Умри, — выдохнула она скомкано и неясно остатками своего языка. Слюна с красными пятнышками крови присохла к ее губам. — Умри. Умри. Умри. Умри.

Тело Эвана начало оседать на пол, боль была ярче и жарче, чем тысяча августовских солнц. Но несмотря на это, он попытался тяжестью своего тела насадить ее спину еще больше на безжалостный меч амазонки. Ее рот открывался все шире, и это ужасное пламя спектральной призрачной мощи замерцало и погасло в ее глазах. Он смотрел в черные глаза трупа, и красный туман боли и огня пронесся между ним и мертвой женщиной, заслонив его взгляд.

Вместо него возникло мягкое и молчаливое мерцание золотого поля, на котором росло сухое дерево, его оголенные ветви тянулись к небу. На этом поле около сломанной ветки лежало чье-то тело. Это было молодое тело, тело мальчика, лежащего без движения. Эван, теперь уже взрослый, но все тот же, которым был всегда, склонился над ним. — Я побегу за помощью, — подумал он. — Я поспешу и приведу папу, и он скажет, что с Эриком все в порядке, все в порядке, что он не умер. — Но взрослый Эван знал, что на самом деле никто не может убежать от смерти, и что нужно сражаться с Рукой Зла, какой бы она ни была, на зараженной этой чумой земле.

Эван сделал шаг вперед и положил руку на плечо мальчика.

Эрик взглянул на него и широко улыбнулся. — Одурачил тебя, правда? сказал он проказливо. — Уфф, ну и грохнулся я! Чуть все печенки не отбил!