Ольга Денисова - Карачун

— Ну?

— Не понимаю, зачем ты так долго мучился, когда мог бы вылезти через окно и раскопать дверь снаружи, — ответил ему старик.

— Вот еще, — фыркнул Зимин, с трудом вылезая из машины, — зато вышел по-человечески.

Невидимые ведьмы встретили его радостным визгом, невидимыми метлами поднимая и раскручивая тучи снега. Призраки в саванах снова закружились хороводом — и на этот раз свистели в четыре пальца скорей одобрительно, чем с презрением. Маленькие белые бесенята хихикали и тыкались в разгоряченные щеки прохладной влагой. Ну прямо как родные!

Оказалось, винить в заносе следовало не чокнутых мельников — «девятка» стояла повернувшись левой дверью к подветренной стороне.

А тот, незаметно выбравшись из машины, стоял в сторонке и посматривал на Зимина мутными и хитрыми глазами. Он был бос.

— Чего ты ждешь теперь? — спросил Зимин, окончательно осмелев.

— Жду, когда ты сделаешь еще какую-нибудь глупость. Руки ты уже отморозил, не так трудно остаться и без ног…

Мотор не завелся, и что в нем было не так, Зимин разбираться не стал — бешено тер руки снегом и грел их дыханием: старик соврал, они замерзли не окончательно, нужно было только разогнать кровь, перетерпеть боль. Призраки хохотали, когда он, подвывая, сгибался пополам и сжимал руки коленями, а невидимые ведьмы попискивали жалостно и опускались к самому лицу. И делалось страшно: вдруг пальцы будет ломать так сильно до тех пор, пока их не отрежут? Тогда лучше пусть замерзнут снова — меньше мучений. Зимин не сразу сообразил снять шарф и тереть их мягким кашемиром.

Зато когда руки отогрелись окончательно, он на всякий случай растер и уши тоже. А после этого честно открыл капот и несколько минут бессмысленно смотрел на его содержимое. Оставалось только попинать колеса, чтобы убедиться в том, что он сделал все, что мог, и это Зимин проделал с чувством — пожалуй, едва не переусердствовав. И, конечно, несколько раз выходил из машины и снова садился за руль, но в этом случае проверенный на компьютере способ не дал результата.

Старик прав: никто не найдет здесь его машину, если ее не видно с дороги. Это самая длинная ночь в году, и рассветет еще нескоро. Что толку сидеть, каждые полчаса раскапывая машину, не лучше ли двинуться к дороге? Толку от машины, которая не заводится, все равно нет: ни погреться, ни поспать.

— Прекрасно! — тут же сказал старик, стоило Зимину взглянуть на него вопросительно. — Отличная идея. Я пойду с тобой.

— На что-то надеешься? — усмехнулся Зимин.

— Я не надеюсь, я уверен. В такой куртке и ботиночках, без шапки и рукавиц, ты окочуришься еще до утра.

— У меня есть шерстяные носки, — неожиданно вспомнил Зимин. Теща связала их отцу в подарок к Новому году. — Из настоящей верблюжьей шерсти, между прочим.

— Да ну? Попробуй натянуть их на голову.

— На голову у меня тоже кое-что найдется… А если я замерзну, то всегда могу развести костер.

— Я посмотрю, как ты будешь это делать — без топора, розжига и покупных дров.

— Что-что, а розжиг у меня есть.

Ботинки не налезли на толстенный шерстяной носок… То есть не то чтобы жали — просто не надевались. И Зимин, подумав, натянул носки поверх ботинок: ну чем не валенки? На заднем сиденье вместо чехла давно было постелено старенькое байковое одеяльце, он хотел пристроить его на голову — сделать что-то вроде плаща с капюшоном, но капюшона не вышло: ни веревочки, ни булавки в машине не нашлось. Пришлось завязать его узлом на шее — получился плащ на плечи. Лучше, чем ничего. А на уши он намотал шарф, подняв повыше воротник свитера. И почему теща не догадалась подарить маме перчатки? Кому нужна тут ее фарфоровая чашечка?

— Ты как последний немец, который дошел до Волги, — язвительно заметил старик.

— Неправда. Я как ассасин в плаще мушкетера.

Зимин сцедил в канистру литра три бензина, запер машину, подумал — и не стал включать сигнализацию. Подумал еще немного и положил на плечо лопату: она была легкой и могла пригодиться. Конечно, одеяльце мало походило на мушкетерский плащ, а лопата — на мушкет, но Зимин решил, что выглядит вполне романтично — если немного напрячь фантазию.

Призраки словно ждали сигнала к выступлению: засвистели, всколыхнулись и с гиканьем ринулись вперед, обгоняя друг друга. Невидимые ведьмы запрыгнули на невидимые метлы и дружно стартовали, как сотни самолетиков с реактивными двигателями, взвивая вокруг Зимина маленькие колючие смерчи. Чокнутые мельники еще быстрей закрутили свои жернова — словно не мололи снежную муку, а играли на шарманках Drum&Bass. И маленькие белые бесенята колбасились вокруг под их чокнутую музыку.

Старик пошел сзади, сложив руки за спиной.

От прорытой Зиминым дорожки остался еле заметный след, а колеи, оставленные «девяткой», и вовсе исчезли. Сначала он шел бодро, с удивлением разглядывая в темноте носки, натянутые на ботинки. И с удовлетворением думал, что вокруг не так и темно, как должно быть самой длинной ночью в году. Однако шагах в десяти ничего разглядеть толком было невозможно: чокнутым мельникам метлами помогали невидимые ведьмы и ветер. Но лес был где-то рядом: иногда Зимин слышал треск сломанных ветром сучьев, а чаще — его влажное дыхание.

Минут через пятнадцать стало понятно, что идти по снегу не так легко и приятно, как показалось вначале. Конечно, махать лопатой было потяжелей, но Зимин неожиданно вспомнил, что так и не пообедал на работе, а дома так и не выпил налитый кофе… И если «девятка» худо-бедно освещала дорогу фарами, то теперь Зимин шел практически вслепую, лишь угадывая дорогу по глубине снега, шуму леса по левую руку и направлению ветра: туда, куда впереди него летели призраки в саванах, невидимые ведьмы и маленькие белые бесенята.

Зимин повесил канистру на черенок лопаты, лежавшей на плече, и взялся за нее рукой, завернутой в одеяльце, — стало легче.

— Ты уверен, что идешь туда, куда надо? — через некоторое время спросил старик. Голос его легко заглушил шум ветра.

— А у меня есть выбор?

Старик промолчал, а Зимин задумался. Он не сомневался в том, что идет по просеке, которую по какой-то странной случайности принял за дорогу, но вдруг сообразил, что эта просека существует только в его воображении… Он лишь подумал, что ехал по просеке… Он так решил, потому что ничего правдоподобного больше придумать не смог. А на самом деле из «девятки» он видел только то, что впереди него. Еще он видел, что лес сходится, словно просека собиралась поворачивать. Однако до поворота он не дошел и так и не узнал, было это поворотом или тупиком.

Но если все время идти в одну сторону — по направлению ветра, например, — то рано или поздно выйдешь на дорогу. Здесь полно дорог!