Хилари Мантел - Чернее черного

— Так значит, вы избавились от крыс?

— Наконец-то. Пришел какой-то цыган с собакой.

— Цыган?

— Ну да. Цыган.

— Как его зовут?

— Он не сказал. Пинто познакомился с ним в баре.

Эл подумала, если человек всегда в радиусе трех футов от крысы — или двух? — что думают по этому поводу крысы? Они дрожат всю жизнь от страха? Рассказывают друг другу кошмарные истории о цыгане с терьером на поводке?

— А как там старый сарай? — спросил Март. Он как будто говорил о глупой юношеской выходке.

— Да особо не изменился.

— Я думал, может, переночую там как-нибудь. Если ваша подруга не слишком против.

— Она против, и слишком. Как и соседи. Они думают, ты беженец.

— Да ладно вам, миссис, — уговаривал Март. — Я просто на случай, если Пинто попросит, Март, сходи, прогуляйся. Поболтаем с вами, как прежде. А если вы раздобудете денег, я принесу ужин.

— Ты не забываешь принимать таблетки, Март?

— Когда как. Их надо принимать после еды. А я не всегда ем вовремя. Не то что когда жил в вашем сарае, и вы приносили мне поднос и напоминали о таблетках.

— Но ты же знаешь, это не могло продолжаться.

— Из-за вашей подруги.

Продолжу делать добрые дела, подумала она.

— Жди здесь, Март, — сказала она.

Эл пошла в дом и вытащила двадцатку из кошелька. Когда она вернулась, Март сидел на земле.

— Скоро трубы будут промывать, — сообщил Март. — Потому что все жалуются и беспокоятся.

— Лучше делай вид, что работаешь, — посоветовала она. — Не то тебя уволят.

— Парни ушли на обед, — объяснил Март. — А я не могу.

— Теперь можешь. — Она протянула ему банкноту.

Март уставился на нее. Эл решила, он сейчас скажет, но это же не обед. Она пояснила:

— Это символ обеда. Купи что захочешь.

— Но мне запрещено там появляться.

— Пусть приятели купят тебе поесть.

— Лучше бы вы приготовили мне обед.

— Возможно, но этому не бывать.

Она развернулась и побрела прочь. Я хочу сделать доброе дело. Но… Нечего ему тут болтаться. На пороге «Коллингвуда» она обернулась и посмотрела на него. Он снова сидел на куче свежевыкопанной земли, словно помощник могильщика. Можно всю жизнь пытаться привести Марта в порядок. Но незачем, да и бесполезно. Он словно разгадка неведомой тайны из обрывков и осколков прошлого, отголосков чужих фраз. Он как картина, у которой не знаешь где верх. Он — ходячая головоломка, которую нужно собрать из кусочков, но крышка-образец потеряна.

Эл закрывала парадную дверь, когда он позвал ее. Она вышла. Он вприпрыжку бежал к ней, зажав двадцатку в кулаке.

— Совсем забыл спросить. В случае атаки террористов могу я спрятаться в вашем сарае?

— Март, — предупреждающе сказала она и начала закрывать дверь.

— Нет, но, — не унимался он, — об этом говорили на «Стороже соседского дома» на прошлой неделе.

Она уставилась на него.

— Ты был на собрании?

— Я прокрался за кулисы.

— Но зачем?

— Чтобы проследить за Делингбоулом.

— Понятно.

— И на лекции сказали, что в случае атаки террористов или ядерного взрыва надо зайти в дом.

— Звучит разумно.

— Так что если произойдет что-нибудь в этом духе, могу я вернуться и пожить в сарае? Надо запастись аптечкой первой помощи, не забыть ножницы, заводное радио, что бы это ни было, банки с тунцом и фасолью, они у меня есть, ну и консервный нож, чтобы их открывать.

— А дальше что делать? — Она подумала, зря я не пошла на это собрание.

— Сидеть смирно, слушать радио и есть фасоль.

— До каких пор?

— Чего?

— В смысле, когда можно будет выйти на улицу?

Март пожал плечами.

— Наверное, когда Делингбоул зайдет и скажет, что пора. Но мне он может так и не сказать, потому что он меня ненавидит. Так что я попросту умру с голоду.

Элисон вздохнула. Март вылупился на нее своими желтоватыми глазами из-под шапки каменщика.

— Ладно, — согласилась она. — Давай так. Если вдруг атака террористов или ядерный взрыв — забудь о сарае, приходи жить к нам в дом.

— Но она меня не пустит.

— Я скажу, что ты мой гость.

— Ей это без разницы.

А он не глуп, подумала Эл.

— Здесь был парень, — сообщил он, — искал вас. Вчера. В фургоне.

— А, это, наверное, курьер, — предположила она. Они ожидали очередные наборы для вечеринок из Труро.

— Вас не было дома.

— Странно, что он не оставил карточки. Разве что Колетт забрала ее и ничего мне не сказала.

— Ни карточки, ни следа, — согласился Март. — Как насчет чая? — Он похлопал себя по животу.

— Март, иди на место и копай. Настало время испытаний. Мы все должны хоть немного постараться.

— Разве вы мне не поможете?

— Копать? Слушай, Март, я работаю дома, кесарю кесарево, я сижу тут и зарабатываю, чтобы потом дать тебе двадцатку. Что скажут твои приятели, если вернутся и увидят, как я делаю за тебя твою работу? Они посмеются над тобой.

— Они все равно надо мной посмеются.

— Лишь потому, что ты ничего не сделал. Надо иметь чувство собственного достоинства. Это очень важно.

— Правда?

— Да. Теперь это называется «самооценка», но суть одна. Люди всегда стараются отнять ее у тебя. Не позволяй им. Ты должен иметь характер. Гордость. Итак! Понял? Иди копай! — Она потопала прочь, затем обернулась. — Тот парень, Март, тот курьер, что было написано на его фургоне? — Тут ее осенило: — Ты вообще умеешь читать?

— Умею, — ответил Март, — только там нечего читать было. Там не было ни имени его, ничего. Разве что грязь по бокам была.

— И что, он поговорил с тобой? У него была коробка, которую он хотел оставить, была у него папка или один из тех компьютеров, ну, знаешь, в которых надо расписаться?

— У него были коробки. Он открыл задние дверцы фургона, и я заглянул внутрь. У него были целые горы коробок. Но он не оставил ни одной.

Гигантская волна страха окатила Эл. А она-то думала, что новые таблетки от сердца исключают подобное чувство. Но увы.

— Что это был за парень? — спросила она.

— Из любителей дать в морду. Сидишь ты себе в пабе, а он говорит, эй, приятель, куда это ты смотришь? А ты говоришь, да никуда, приятель, а он потом говорит…

— Да, могу себе представить, — перебила его Эл.

— …а потом открываешь глаза — а ты уже в больнице, — докончил Март, — Весь заштопанный, уши порезаны, и свитер весь в кровище, если у тебя есть свитер. И половины зубов не хватает.

У себя в комнате Элисон приняла еще одну таблетку от сердца. Пока могла, сидела на краю постели, надеясь, что лекарство подействует. Но пульс не замедлялся. Любопытно, подумала она, как можно одновременно скучать и бояться. Прекрасный способ описать мою жизнь с бесами: я жила с ними, они жили со мной, мое детство прошло в полумраке, я ждала, пока мои таланты проявят себя, пока я научусь зарабатывать на жизнь, и все время знала, все время знала, что задолжала им жизнь; ведь разве голос не спросил, а где, по-твоему, твоя мамаша берет бабки, чтоб купить растворимое пюре в лавке, как не у твоего дяди Морриса; где, по-твоему, твоя мамаша берет бабки на выпивку, как не у твоего дяди Кифа?