Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

…Я проснулся в холодном поту, с визгом подскочив и сдернув с себя одеяло и моментально сел на кровати, резко поставив ноги на холодный пол и вцепившись растопыренными в стороны руками в простыню… Сон… это был сон…

Я понял это сразу же, как увидел вокруг себя родные стены и обнаружил себя в своей комнате. Осознание привычной реальности довольно быстро захватило мой разум и расставило все по своим местам. Я быстро и четко определил грань между миром сновидений и реальным миром.

Но я продолжал тяжело дышать, и у меня кружилась голова. Меня трясло. Вроде и холодно не было, но тело продолжало дрожать. Я почувствовал, как тошнота, поднимаясь снизу, стала распространяться по всей груди и начала подходить к горлу. Трясущимися руками я слегка оттолкнулся от кровати и, встав на ослабшие ноги, неровными тяжелыми шагами быстро пошел в ванную. Не останавливаясь в коридоре, успев по дороге метким ударом пальцев щелкнуть по выключателю свет, как только я оказался рядом с белой ванной, меня начало рвать. Ощутив при этом сильную тяжесть в верху живота и еще большую слабость в ногах, я опустился на колени.

После непродолжительной "агонии" своего организма я включил воду и, повернувшись спиной к ванне, упершись лопатками в ее края, уселся на холодный кафель.

Я знал, что могу просидеть так некоторое очень непродолжительное время без вреда для здоровья и без опасения простудиться. Пока лимит этого времени был не исчерпан, я восстанавливал силы и давал возможность организму передохнуть.

Этот долбанный, совсем не в тему разворошивший мое сознание, сон не самым лучшим образом сказался сейчас на моем состоянии. Забавнее всего было того, что это был не просто сон, он представлял собой некогда забытые мной воспоминания. Воспоминания, которые я давно похоронил, и старался держать глубоко-глубоко в самых темных уголках своего разума. Воспоминания о том, чем я занимался несколько лет назад.

А занимался я… хм… чем же я занимался… нет — не совсем изгнанием бесов, это уже экзотика и слишком уж большой экстрим для меня… чем же тогда я занимался?… мне интересно было самому это определить… я занимался….

5.

Итак, я занимался пропагандой религиозных и морально-этических ценностей. Я пытался повлиять на сознание людей таким образом, чтобы они вели себя как люди — и не разрушали свои и чужие жизни. Раньше я это делал в церкви, в составе определенной команды людей. Я был участником рок-группы, которая ездила по городам с концертами и распространяла свои религиозные идеи. Естественно, что мы этим занимались не в одиночку, а тоже в составе другой более крупной группы людей — в составе самой церкви. На наших концертах люди плакали, становились на колени, начинали верить в Бога и били себя в грудь, обещая, что отныне будут вести другой образ жизни — тот, который мы им проповедуем, тот — который мы им пытаемся донести, сказать, и показать, что такой образ жизни существует.

Мы несли идеи любви, идеи справедливости и свободы, идеи осознания ответственности за свои поступки, идеи, что эта жизнь не бессмысленна, идеи, что кроме грязи, сексуальной агрессии, пошлости, эгоизма, преступности и жестокости во всей это вселенной существует и что-то еще — та самая любовь, справедливость и свобода, они существуют, эти понятия, и даже не просто как понятия, они существуют как реальность, как явления. И, несмотря на то, что определенные силы, которые обладают настоящей властью в этом мире, силы, которые управляют сознанием миллионов, силы, которые настолько богаты, что могут купить себе целый материк, но просто стесняются, или просто уже владеют им — эти силы пытаются всем доказать, что этот мир животный, и в нем есть только секс, государственный закон и хаос, и больше в этом мире ничего нет — нет ни любви, ни справедливости, ни свободы. Они пытаются доказать, что этого не существует, они используют средства массовой информации, государственную систему, и даже иногда церковь, как часть государственной системы — и не смотря на то, что они пытаются это доказать, доказать и убедить, создать иллюзию, что кроме животных инстинктов и кроме их собственной власти нет больше ничего, мы все равно приходили и говорили "Нет, есть!". Есть и любовь, и справедливость, и свобода в той или иной степени — и это реально, это реально хотя бы просто потому, что мы об этом думаем, мы к этому стремимся, и мы этого хотим — а это уже закономерность. И значит — это кому-то нужно.

С этими идеями мы шли в мир и пытались предотвратить его от саморазрушения. Мы пытались остановить людей от уничтожения себя и уничтожения других. А кроме любви и справедливости — ничто и никогда больше не сможет сделать этого. Мы проповедовали Бога, в которого верили — Того, Который, ну, по крайней мере, как Он Сам сказал, нес эти идеи и был источником этих сущностей. Вначале он был Богом иудеев, точнее, вначале Он был просто Богом, а потом ему уже пришлось создать себе иудейский народ. Затем в одной из своих ипостасей он пришел на землю, взял себе имя Иисус Христос и немного изменил собственный закон. Это уже потом пошли разделения на всяких там православных, католиков, а еще позже на протестантов. И это уже потом к христианству начали примешиваться языческие культы, человеческие традиции и государственная политика. И уже потом одни стали говорить, что "это мы правильно верим, а вы верите не правильно", "это вас нужно предать анафеме", "это наша церковь одна святая". Все это стало появляться позже — а в начале был просто Бог Яхве, который сперва пытался через народ Израиля пронести свои идеи в мир людей, но потом отказался от этой затеи и Сам пошел в этот мир. И уже потом стали появляться всякие предания и жития святых, а в начале была просто Библия — Ветхий и Новый Завет. Точнее, она даже и называлась-то по-другому. И не было никаких конфессий, не было никаких направлений — была единая Церковь. А все эти разделения стали появляться позже, когда люди начали верить не в Бога, а в собственные традиции.

И мы пытались нести истинного Бога, а не традиции. Мы пытались нести те идеи, которые Он Сам сказал нести. Любовь и справедливость, и свобода с крайним чувством ответственности. Для этого мы использовали искусство и применяли его в своей работе, как средство пропаганды религии и моральных норм.

И это действовало на людей. И они действительно начинали меняться. Я сам это видел. Видел собственными глазами. Я наблюдал, как люди менялись в течение нескольких лет.

Конечно, не все было так просто, как кажется, и не все выглядело так же грандиозно, как звучит. И большинство пафосных речей по прошествии времени потом можно было уже с легкостью слить в унитаз.

Со временем я понял, что этот мир действительно ничто не сможет спасти, кроме любви и справедливости. Ни Церковь, ни Учение (религия), ни даже Сам Бог — потому что в той, состоящей из трех звеньев, цепочке идей, которые мы пытались проповедовать, третья идея — то, что есть у людей, и именно потому что она у них есть, — свобода. В некоторых случаях даже Бог умывает руки и оставляет человека наедине со своим развращением. Иногда кажется, что Он делает это слишком часто.