Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

— Ну… Не знаю…

— Понятно, что Библия это антология. Она писалась в общем более полутора тысяч лет. И Новый Завет не сразу утвержден был, это все знают.

— Дак вот в том-то и дело. А с апокрифами ваще жесть. Почему одни книги вошли в Библию, а другие нет? Одни признаются истиной, а апокрифы, например, не признаются истиной. А почему? Кто сказал, что их надо признавать за истину? С какой стати? И почему апокрифы нельзя признавать? Один чувак какой-то там, например, Климент Александрийский сказал, что вот эту книгу можно включать, а потом Ориген пришел и сказал "А нифига, короче". А ведь они тоже там не лохи были. Каждый имел какой-то свой серьезный авторитет.

— Ну некоторые апокрифы не признаются потому, что якобы содержат какие-то косяки и неточности, противоречия. Другие — ну просто их как бы не включают и все, считают уже канон достаточным. Большинство канонических книг, считается, написаны либо апостолами либо с их слов подтиктовку. Кстати, многие апокрифы не считаются ересью, и не обязательно к ним относятся плохо, и их тоже советуют почитать, говорят, там много мудрости и всяких прикольных истин.

— Да фиг знает.

— Что фиг знает?

— Библия как бы такая книга… не скажу, что противоречивая, но достаточно не однозначная… Как вот понимать, например, "И младенцев их разобьют о камни".

— Я ваще не помню, где это… Надо разбираться, смотреть. Если это Ветхий Завет — то там все понятно, Ветхий Завет это как бы вообще отдельный разговор.

— Ну все равно есть как бы такие противоречия. Даже в учении. Неоднозначного много.

— Хм… Ну, во-первых противоречия и неоднозначность они как бы не только в Библии, их и в жизни полно, жизнь достаточно многогранна, их и в науке до хрена, тоже не все концепции научные доказаны или закончены, и тоже много вопросов, однако никто так не гнобит науку как религию, да. А почему? — да потому что всем пофигу. А здесь всегда в силу какие-то чувства вступают, когда начинают говорить о религии…

— Ха! Правильно. Чо ты хотел? Потому что религия заставляет жить определенным образом. Поэтому много чувств и эмоций, — перебил меня Андрей.

— Справедливое замечание, — согласился я, а потом продолжил свою мысль, — Ммм… хм… А еще есть такой момент — иногда противоречия существуют только лишь в нашей голове. А на самом деле — это просто взгляды с разных сторон, дополняющие друг друга… Как, например, корпускулярно-волновой дуализм… гы-гы-гы…

— Ну фиг знает. Может быть. Все равно — с какой стати нужно доверять именно тем книгам в Библии, которые установили на каком-то там соборе?

— Хорошо. Все то, что написано в Библии, так или иначе когда-то должно проверяться в жизни. Есть такое понятие как опыт. Я не знаю, конечно, стал бы я сейчас так просто верить или нет. Но сейчас у меня есть определенный опыт, который меня о многом заставляет задуматься и в некоторой степени убеждает в каких-то вещах. Хотя может это просто привычка или самовнушение, не исключаю… Понятно, что просто так верить в то, что где-то там написано — никто не будет. Для этого должны быть какие-то основания и какие-то доказательства. И понятно, что вера она все-таки остается верой. Это не абсолютная уверенность, это вера — и это нужно понимать. Вот поэтому я и не люблю религиозных фанатиков.

Мы подошли к какой-то скамейке, которая стояла рядом с дорогой, и уселись на нее.

— А где ты видел религиозных фанатиков? — заметил Андрей, — Думаешь все те, кто ходят в церковь фанатики что ли?

— Нет, почему. Я не думаю, что все, кто ходит в церковь фанатики…

— Да большинство там чисто ради прикола тусуются. Просто пообщаться хотят и все. Ходят прикалываются, кто-то себе друзей ищет, кто-то девчонку.

— Кто б спорил-то.

— Даже те, кто служат — просто хотят себя проявить. Самореализовать как-то себя и свои способности, только и всего.

— Базару ноль… Тем не менее фанатиков там тоже до хрена.

— Да какие там фанатики, Костян?

— Да чо ты несешь? Ты когда последний раз в этой церкви был? Я несколько лет назад ушел. А ты, вообще, наверное, лет десять назад был в ней. Там до хрена именно таких фанатичных неразумных каких-то людей. Сказали чо-то — "Аааа!", побежал сразу делать. Куда побежал? Чо побежал? Такое чувство, что если завтра скажут: "Идем мочить евреев!", — все пойдут мочить евреев. Фанатики, фигали. Это же видно. Видно как они себя ведут, видно как они мыслят, как они разговаривают — они говорить ни о чем больше не могут, как только о своих переживаниях с Иисусом и как Бог их спас, и как все распрекрасно в этой церкви. С ними разговаривать невозможно. Есть такие, и до фига. Потом они, конечно, меняются со временем и начинают по-другому мыслить, но все равно. Много, конечно, и таких, которые чисто как прикольный тусняк все это воспринимают. А когда пастор еще начинает проповедовать о том, что христиане — это самые крутые перцы во вселенной, и они должны захватить мир, должны добиваться успеха и зашибать охрененные бабки — вот тогда там ваще пипец начинается… "Мы самые-самые!", это все еще сильнее начинает развиваться. Тусняк начинает расти. Идеи успеха и преуспевания в христианстве — знаешь, вся эта лажа.

— Дак а фигали? — произнес Андрей, — Пастор просто деньги зарабатывает. Чем больше у него будет богатых людей в церкви, тем больше они будут денег ему в церковь сливать. Ему же нужно как-то себя и свою семью обеспечивать. Нафиг ему еще всем этим заниматься?

— Нууу… — я немного покачал головой, попеременно прищуриваясь то правым, то левым глазом, — Фиг знает… Я, конечно, тоже так нелицеприятно достаточно к этой церкви отношусь… но сказать, что пастор именно просто зарабатывает деньги и все… Не знаю…

— Да я тебе, говорю, Костян, так и есть.

— Ну… может быть… Но… не думаю, что это абсолютная правда.

— Костян, у каждого своя правда, — сказал Андрей.

— Ага… У каждого свое извращенное представление о правде. А правда всегда одна, — все-таки возразил я.

— Блин! Тогда скажи — истина одна?

— Чего?

— Истина одна?

— Ну… — задумался я, — Истина многогранна… для начала.

Я хорошо понимал Андрея. Каждый верующий рано или поздно проходит через все эти противоречия и внутренние конфликты. Кто-то их разрешает одним способом, кто-то другим. И, безусловно, если полагаться только на свою, ни чем не обоснованную, веру в Писание, при отсутствии нужного опыта — невозможно, по крайней мере, пойти на серьезные жертвы и свершение каких-то великих дел. Для этого должен быть стимул. Этим стимулом в какой-то момент могут быть чувства и эмоции. Если, конечно, тебе не покажут ад или рай, как с некоторыми происходит, по крайней мере, как они утверждают. Для Влада, например, Бог допустил нечто специфическое в его жизни, чтобы заставить его поверить. Но абсолютная правда — только сильные эмоциональные переживания способны побудить человека пойти и начать что-то делать за свою веру. Иногда ощущение отсутствия смысла в жизни может быть таким стимулом. Многое в нашей жизни является или может являться иллюзией. Дальнейшие размышления и углубление в эти вопросы может привести к перезагрузке сознания. Но зато после этой перезагрузки вряд ли уже что-то сможет всерьез поколебать твою веру. Я выбрал достаточно удобный путь — я относился ко всему диалектически и философски и не строил себе догм и стопроцентных уверенностей. Это была своего рода такая защитная реакция. Профилактика разочарования. И все же без определенного жизненного опыта и переживаний человек, как правило, не сможет долго продержаться в своей вере. Потому что рано или поздно за нее придется платить и идти на какие-то жертвы. Никто не будет этого делать, если у него не будет на это серьезных оснований. У меня были основания продолжать верить и жертвовать чем-то ради своей веры. Андрей, казалось бы, преодолел свой внутренний конфликт другим способом. Но даже спустя несколько лет, он до сих пор не мог решить — была ли его вера иллюзией или нет. У него было слишком много эмоций. Это выдавало его. И он до сих пор верил, просто находился в постоянных раздумьях и выбирал другой путь. Но сказать, что Бога нет — он уже не мог… Еще один несчастный человек…