Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

Я знал, что Бог не разделял мою точку зрения. Я знал, что он давал шанс любому человеку — даже таким уродам. Еще я знал, что я несколько эмоционален в своих суждениях на эту тему. А еще я знал, что обыкновенным мочиловом это зло не искоренить. Насилие обычно порождает только насилие. Есть правда еще такое понятие как возмездие. Так же для меня еще было очевидным, что чем меньше на этой земле плохих людей — тем лучше для всех. Предугадывая навязывающий сам себя уже задолбавший всех вопрос, сразу поясню — плохой человек, это тот, который несет в этот мир насилие, если оно не является обоснованной самозащитой или справедливой местью за себя или своих близких. На эту тему можно долго еще говорить, но в любом случае, учитывая Божью точку зрения, а также свою неспособность покрошить ВСЕХ нацистов на этой земле и потом еще нести за это ответственность — я понимал, что здесь нужен какой-то другой способ борьбы.

Нужна пропаганда. Точнее антипропаганда — антипропаганда национализма, антипропаганда сепаратизма, антипропаганда насилия, антипропаганда надменности и антипропаганда стремления поставить себя выше другого. И пропаганда любви и взаимопонимания. Меньше насилия — больше любви. Кроме любви этот мир больше ничто не спасет. Хотя по мне — лучшим лекарством от болезни национализма был "калашников" в жопе, как свечка от простуды. Потому что быть фашистом может только больной человек.

У меня не было желания переступать определенную черту перед Всевышним, поэтому я все же выбирал первый способ. Оставим "калашникова" на другой случай. Хотелось бы верить, что он вообще никогда не понадобится.

Лежа на диване перед телевизором, смотря репортаж о неонацистах, я продолжал получать мощный поток информации, который оказывал на мое сознание все большее влияния и вызывал с каждой секундой все больше реакции. Я чувствовал, как во мне копится негодование и злость на эту падаль. И я действительно готов был пойти и крошить их, но понимал, что этот путь, по крайней мере, меня ни к чему не приведет. Необходимо было действовать по-другому. Контролируя свои эмоции, и производя определенный расчет, я понимал, что нужно было найти какой-то другой, менее кровожадный способ борьбы с этим явлением.

В то же время мне не хотелось успокаиваться, я не хотел растерять свою злость во времени. Я хотел использовать ее как энергию, и мне нужно было сохранить ее до того момента, когда я начну что-то делать.

Вся эта фашистская мразь должна была рано или поздно ответить за свое зло — за каждого невинного человека, на которого посмели поднять руку, за этих убитых и искалеченных людей, за их матерей, рыдающих на могилах, за родных и близких, которые никогда больше их не увидят. За страх, который посеяли, за боль, за каждый удар, за каждое оскорбление и даже за саму идею — потому что сама идея уже является преступной. Где-то в глубине души я надеялся, что когда-нибудь все эти люди получат свой справедливый суд. И мне никогда не будет жалко ни одного националиста, так же как никогда не будет жалко ни одного гопника и ни одного "братка", и ни одного наркоторговца — потому что все эти люди достойны только смерти. От этих людей одно зло на земле. Они сами выбрали дорогу, которая ведет в ад. Это был их выбор.

Самое ужасное, что эта фашистская идеология начинала распространяться в обществе. Даже на первый взгляд не злые и вроде как почти адекватные люди начинали прельщаться ее лживыми ценностями, не понимая, что ценность всегда одна самая главная — человеческая жизнь, и все люди равны между собой. Нетерпимость и злость в обществе всегда были теми ниточками, с помощью которых властители управляли сознанием масс и могли спровоцировать любое движение в социальной среде. Правители по своей прихоти всегда вели свой народ, словно стадо баранов на бойню — на войну, обрекая на смерть сотни, тысячи и миллионы жизней. Все эти люди так же шли в ад, потому что ни одна идеология, и никакой патриотизм убийства никогда не оправдает. Это приводило к ужасным трагедиям. Свидетелем одной из них стал XX век.

То, что делали сейчас неонацисты, мало чем отличалось от того, что в свое время устроил Гитлер. Разница только в масштабах. А люди как всегда ошибок прошлого стараются не помнить и игнорируют их.

Но передо мной вставал сейчас другой вопрос — что Я могу сделать? Как Я могу остановить это зло? А я могу — повлиять на разум тех людей, кто еще не подпал под влияние этой разрушающей мир идеи, кто еще не заболел этим бредом, кто еще сохранил здравый рассудок — повлиять на людей, чтобы они никогда не несли в этот мир зла, чтобы они не вставали на эту дорогу, ведущую в ад, чтобы они не пересекали черты, за которой человек превращается в нечто извращенное, и становится чем-то таким, к чему уже сложно относится как к человеку. Повлиять на мир, на людей, чтобы они — люди — остались людьми, и несли вокруг себя только любовь и свет, и никакого насилия. И чтобы — очень важно — чтобы они учились понимать друг друга, даже если они с разных континентов и говорят на разных языках.

Итак, я знал по какому пути мне пойти, и что мне нужно сделать, чтобы хоть как-то повлиять на эту ситуацию, чтобы не допустить дальнейшего распространения этой неконтролируемой агрессии в обществе. Нужна была пропаганда.

Теперь следующий вопрос — "Как?" я мог это осуществить, и какие у меня для этого были ресурсы?

Я был музыкант. Я мог использовать свою музыку и свои песни для того, чтобы донести до людей свою идею и свои мысли. Я мог использовать сцену в качестве площадки для пропаганды своих идей и мыслей. Понятие "сцена" в данном случае могло включать в себя самые разные проявления деятельности в зависимости от контекста, — у меня был собственный Интернет-сайт, где я размещал свою музыку, записанную в студии, я мог сделать записи на диск и распространить по друзьям, я мог также сделать профессиональный тираж и пропихнуть его в магазины или, по крайней мере, ларьки, я в принципе мог исполнять свои песни у друзей на квартирах при небольших собраниях, даже телефонный звонок в определенном случае мог стать площадкой для пропаганды и распространения моей музыки, если эту идею довести до ума. Конечно, само выступление на сцене перед большим залом оставалось преимущественным способом и являлось наиболее значимым событием.

Я знал, что не получу за это денег. Скорее всего, даже не приобрету какой-то славы. Но сама идея — сама мысль — будет распространяться и, так или иначе, будет оказывать на людей определенное влияние.

Где-то как-то я слышал от кого-то: если много-много раз повторять ложь — ее станут воспринимать как истину. От себя добавлю — чтобы у людей не происходило подмены понятий и они не начали воспринимать ложь как само собой разумеющееся, необходимо периодически говорить им правду.