Максим Перфильев - Жажда Смерти

Лиус Кварион с интересом наблюдал за тем, что сейчас происходило, и ожидал развязки. Клавор сидел на поваленном дереве и в согнутой в кисте руке под наклоном держал перед собой пистолет, целясь в священника, находящегося напротив и отделяемого от него догорающим костром. Малочевский, в свою очередь, с улыбкой на лице спокойно смотрел сквозь дым в глаза спецназовцу, полностью концентрируя на нем весь свой взгляд, и совершенно игнорируя множество кружащихся в воздухе горящих частичек пепла. Бариус в любой момент готов был проверить свою гипотезу. Автомеханик задумался над его словами. Он очень живо представил себе картину, как Клавор стреляет в голову священнику, а тот, как ни в чем не бывало, продолжает сидеть и улыбаться, даже не пошевелившись. После этого весь окружающий их мир резко меняется, и они вдвоем с Бариусом оказываются в какой-то белой очень просторной комнате, напоминающей лабораторию. Они подцеплены к каким-то приборам, а вокруг ходят ученые. Программа сбилась, иллюзия раскрыта. Очень ожидаемое завершение всего путешествия. Но тут же Лиус почему-то так же ярко и реалистично представил себе другой конец: спецназовец нажимает на курок, выстрел, голова священника взрывается, он падает на землю, забрызганный кровью и мозгами, и после этого лес, скрывающий в себе столько зла и агрессии, с наслаждением поглощает их двоих — его самого и Бариуса. Наступает абсолютная тьма, как будто затушили последний источник света.

Лиус улыбнулся. Нет, он не станет вмешиваться. Ему интересно, что будет дальше. Ему интересно, наконец-то узнать истину. Он столько лет прожил во лжи — своей и чужой — он столько лет подпитывал иллюзию, которую ему создал мир, что ему это до смерти надоело. Он устал искать истину. Он хочет узнать ее как можно скорее и любой ценой. И он готов рискнуть.

Клавор продолжал держать пистолет наставленным на Малочевского. Спецназовец и священник пристально смотрели друг другу в глаза — один искал ответы на вопросы, второй просто ждал. Это был один из тех самых моментов, вокруг которых, кажется, крутится весь мир. Он продолжался довольно долго. Лиуса даже потянуло в сон. Теперь любая ситуация с отсутствием движения тянула его в сон. Этого требовал организм.

Наконец, рука Бариуса, к небольшому разочарованию пресвитера, согнулась в локте, и пистолет, переместившись, оказался направленным дулом вверх на уровне головы спецназовца.

— Ты сделал правильный выбор. — произнес Викториус после небольшой паузы. — Правильный, прежде всего, для себя.

— Посмотрим. — ответил Клавор.

Автомеханик усмехнулся и покачал головой. Вот и вся развязка.

— Так мы все тут с ума посходим. — сказал он.

— Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша. — медленно и растянуто, с оттенком маниакальности произнес Бариус.

— Все-таки в одном он прав. — заметил Лиус, обращаясь к священнику. — Демон действительно не тронул тебя. Тебя одного. Что он имел в виду, когда сказал, что ему не выгодна твоя смерть?

— Ты сам все слышал. У него нет на меня прав. — ответил Малочевский.

— Почему? Потому, что ты святой?

— Как это банально не звучит, но — да.

Лиус снова улыбнулся. Потирая глаза, он поднялся на ноги, чувствуя, что, если не начнет двигаться, то непременно задремлет и свалится лицом в костер.

"Оставлю их наедине. Может, им есть, что сказать друг другу". - подумал он с усмешкой.

Бариус Клавор и Викториус Малочевский остались сидеть у костра один на один. Бариус убрал пистолет обратно в кобуру, затем достал пачку сигарет, зажигалку и закурил.

— Если демон не может причинить тебе вреда, значит, ты останешься в этом лесу последним? — произнес он, как бы одновременно спрашивая.

— Последним и единственным, кто выживет, ты имеешь в виду — да? — уточнил священник.

— Да.

— Получается, что так. — утвердительно покачал головой Викториус. — Для тебя это важно?

— Возможно. — ответил спецназовец, затянувшись. — Не злишься на меня?

— Нет. Мне наплевать. Возможно, для меня было бы даже лучше, если бы ты нажал на курок.

Клавор выпустил дым из носа.

— Знаешь, мне до невозможности надоела эта ночь. Постоянная темнота. Может быть, это странно, но я с нетерпением жду рассвета… Если, конечно, здесь это, вообще, возможно. Я боюсь этой темноты. И этот страх — он какой-то необычный, не такой, к которому я привык.

Малочевский задумался.

— Знаешь, — произнес он, — Я — воин света. Я живу и веду войну на этой земле. И я люблю зиму. Зимой очень длинные ночи. Я не люблю лето. Кое-что летом мне очень не нравится — то, что летом ночи короткие. А я люблю ночью, в темное и прохладное время суток, гулять с друзьями. Ночью красиво и очень спокойно. Нет никакой суеты, и все зло, которое успело подняться в воздухе за день, оседает, на землю подобно пыли. Я не люблю, когда жарко, не люблю, когда слишком светло и много незнакомых людей вокруг. Поэтому я не люблю лето. Но все же кое-что летом мне очень нравится — то, что летом ночи короткие… Понимаешь, о чем я говорю?

Бариус, затягиваясь, внимательно посмотрел на священника. Кажется, он понимал, но ждал разъяснения.

— Ночью я сильнее ощущаю зло. Я всегда чувствую, когда оно приходит. А когда оно приходит, оно всегда приносит с собой страх. Часто ночью я с нетерпением жду рассвета.

— И здесь возникает дилемма: особенности твоего характера и особенности твоей… — спецназовец сделал небольшую паузу, — профессии.

— Точно.

— Хорошо, что иногда, в любой вещи можно найти что-то положительное. — Бариус стряхнул пепел в догорающий костер. — Я устал от этого страха. — продолжил он свою тему. — И самое главное, я не могу понять его — он какой-то необычный, необъяснимый, неоправданный. И я также устал от чувства агрессии. Злость, желание убить, желание причинить боль. Это постоянно внутри меня. Оно как будто пытается мной завладеть. Я чувствую, что начинаю сходить с ума.

— У тебя проблемы. — произнес Малочевский.

— Да. — ответил спецназовец. — Проблемы. И я надеюсь, что ты поможешь мне с ними справиться.

— Просто контролируй себя, и все будет в порядке. — ответил пресвитер.

— Я стараюсь.

— Продолжай стараться дальше.

Бариус утвердительно кивнул головой, как будто приняв наставление, затянулся последний раз и бросил окурок в кучу обугленных веток, на поверхности которых плавно развевались слабые языки пламени. Костер почти догорел. Спецназовец взял несколько других, сухих, веток, лежащих рядом и осторожно положил их на угли. Языки пламени начали медленно захватывать и поглощать собой новые ресурсы, тем самым, продолжая существовать.

— Работая в группе специального назначения, — начал Клавор, — я иногда задумывался над тем, почему я выбрал именно эту работу. И иногда я чувствовал, что действительно просто хочу помочь беззащитным и невинным людям и наказать, а лучше — уничтожить — зло. Я столько видел несправедливости, столько беспредела, столько жестокости в своей жизни. Я столько видел человеческой агрессии, человеческого зла. И иногда все, чего я хотел — наказать это зло, искоренить его. Как ты считаешь, это правильно? Ведь кто-то же должен этим заниматься.