Юрий Нестеренко - Черная Топь

Игнатьевец шарахнулся назад, за занавеску. Сергей сунулся следом, рассудив, что без рук враг уже ничего не сможет ему сделать — однако он ошибся. Резкий удар головой в лоб отбросил его назад; Сергей ударился спиной о руль и зашипел от боли. Пока он и полузадушенный Алекс приходили в себя, водитель выскочил из машины через правую дверь и бросился наутек. Пока он бежал, его правая рука, наконец, оторвалась и упала на асфальт.

Сергей снова уселся нормально и занялся зажиганием. Не прошло и минуты, как двигатель зафырчал и, наконец, заработал. «В ужастиках это произошло бы в последнюю секунду, когда к машине уже подступила бы толпа», — удовлетворенно подумал он. Однако никакой толпы не было. Окрестности, насколько хватало взгляда, были пусты.

— Мы едем, наконец? — Алекс все еще морщился и растирал шею.

— Да, поехали, — Сергей захлопнул дверь со своей стороны и нажал на газ. Могучий мотор взревел, и «КАМАЗ» вырулил на площадь. Сергей вспомнил, что пистолет так и остался валяться на улице — «ну да черт с ним, все равно не стрелял». Хотя, возможно, там просто перекосило патрон, и проблему можно было бы устранить; ну да теперь уже поздно. Грузовик, благополучно миновав здание ГУВД, мчался по улице Ленина.

— Ф-фу, ну и воняет, — скривился Алекс.

— Это его рука, — ответил Сергей. — Потерпи, отъедем подальше — перекинем в кузов.

— На кой она тебе сдалась?! Выброси ее сейчас же!

— Думаю, медикам будет интересно на нее взглянуть.

— Медики скажут, что это самая обычная рука полуразложившегося трупа, которую зачем-то окунули в некачественный спирт. Ты что, до сих пор не понимаешь?

Сергей изо всех сил пытался не понимать, но у него уже не получалось. Эта рука была очередным доказательством, что все его красивые теории об измененном метаболизме далеки от истины, и во главе славного города Игнатьева действительно стоят мертвецы. В самом что ни на есть буквальном смысле этого слова. И если вытекший глаз он наблюдал пару секунд и мог списать на прихоть воображения, то червивую руку можно было изучать, сколько угодно, и она оставалась объективной реальностью, данной нам в ощущениях.

— У тридцать шестого тормозни, — сказал Алекс.

— Зачем?!

— Надо забрать Лиду.

— Слушай, ты, Ромео…

— Она спасла нам жизнь! Если бы она не рассказала тебе, нас бы обоих уже грохнули!

— Она не просила брать ее с собой.

— Потому что не надеялась… Тормози, говорят тебе!

Они как раз проезжали мимо дома Лыткаревых, и Алекс, понимая, что на уговоры нет времени, потянулся собственной ногой к педали тормоза. Осознав, что борьба с ним на не такой уж широкой улице чревата аварией, Сергей сдался и остановил машину.

— Только не вздумай тащить ее силой, — предупредил он. — Не хватало нам еще обвинений в киднэппинге. И учти, если замечу погоню — сразу даю по газам, ждать не буду!

— Я моментально, — Алекс спрыгнул на землю и, прихрамывая, побежал к дому.

— У тебя две минуты! — крикнул ему Сергей, подавая «КАМАЗ» назад, чтобы пассажиры быстрее могли запрыгнуть (грузовик, пока тормозил, доехал до дома #38). Заодно он выбросил из кабины руку, брезгливо, тремя пальцами, взяв ее за рукав.

Сергей беспокойно выглядывал то в левое, то в правое окно. Вроде все чисто. Хотя, конечно, в такой тьме хрен разберешь, если кто сзади подкрадется… Но уж Сермягу-то на мотоцикле он точно не проворонит, а остальным, как только он рванет с места, его просто не догнать. Так, осталась минута… пятьдесят секунд… сорок…

В доме со звоном разбилось окно.

— Сергей, помоги!!! — донесся истошный крик Алекса.

«По газам! По газам и уматывать!!!» — вопил здравый смысл.

«Он зовет на помощь, значит, ему можно помочь, — возразило благородство. — Если бы ситуация была безнадежной, он бы сам крикнул „Уезжай!“ Ты потом всю жизнь будешь думать, что мог бы его спасти!»

— На помощь! Пожалуйста!

Строго говоря, ниоткуда не следовало, что Алекс реально оценивает размер опасности и возможность помощи; напротив, похоже, он совершенно потерял голову от страха. Но Сергей уже выпрыгнул на улицу, сжимая топор. В последний раз быстро глянув по сторонам (все спокойно), он (мимо своего — точнее, не своего — «Фронтеры», который теперь придется бросить, ну да уже не до него) помчался к дому. Сквозь занавески светилось выбитое окно в спальне Лиды.

Сергей вбежал в дом, нашарил и зажег свет в сенях. Откуда-то слева послышался глухой удар; Коржухин увидел, что дверь комнаты Лыткарева закрыта снаружи шваброй, продетой сквозь ручку. Дверь вздрогнула под новым ударом изнутри; Лыткарев рвался наружу. Сергей злорадно усмехнулся и, прикинув предел прочности швабры, побежал дальше.

В большой комнате никого не было, зато в коридоре за ней ему открылось странное зрелище: Алекс, с выпученными от ужаса глазами, рвался из комнаты Лиды, но почему-то не мог сдвинуться с места и лишь елозил ногами по полу. В следующий миг Коржухин понял, в чем дело. Правая рука Алекса была прикована наручником к железной спинке лидиной кровати; хичхайкер пытался тащить кровать за собой, но та, естественно, застряла в дверях.

— Не дергайся, — велел Сергей, приложил цепь наручников к стальному горизонтальному стержню спинки и с размаха рубанул топором. Металл громко и неприятно лязгнул, разбрызгивая искры; на лезвии топора образовалась выщербина, однако на звене цепи появилась лишь небольшая белая вмятина.

— Бегите, Сергей, — услышал он негромкий голос Лиды. — У меня не было выбора… но, может, хоть один из вас спасется.

Он поднял глаза от наручников и посмотрел в комнату. Лида (как и следовало ожидать, в одной ночной рубашке), стояла, прижимаясь к стене между разбитым окном (на полу среди осколков валялся стул) и столом — босая на битом стекле, но, похоже, не замечая этого.

Сергей все понял и бросился назад. Алекс попытался ухватить его за куртку, но он вырвался. Все равно хичхайкера было уже не спасти.

Они ждали его у крыльца. На сей раз все было, как в ужастиках — безмолвные фигуры, преграждающие путь и наступающие из темноты. Не было ни мотоцикла Сермяги, ни всадников. Погоня была не нужна: те, что пришли по его душу, жили в соседних домах.

Они держали в руках лопаты, мотыги и просто палки; некоторые пришли и с голыми руками. Сергей, замахиваясь топором, бросился на прорыв. Кто-то отпрянул; другой попытался парировать удар рукоятью мотыги, но оказался недостаточно проворен, и топор с хрустом раскроил ему череп. Горячая кровь с кусочками мозга брызнула Коржухину в лицо; он понял, что убил живого человека. Одного из тех, кто хотел выслужиться перед этими , чтобы стать таким, как они.

И, возможно, добился своего.

В следующий миг удар лопатой плашмя обрушился на голову Сергея, и он рухнул прямо на свежий труп.