Кодзи Судзуки - Кольцо (другой перевод)

Но вот Асакава почувствовал, что лопата наткнулась на что-то твердое. Засунув руки под воду, он нащупал довольно крупный округлый предмет. На гладкой поверхности обнаружились два отверстия. Вынув находку из воды, Асакава вытряхнул накопившуюся в отверстиях грязь и, положив свои ладони на те места, где у Садако должны были быть уши, заглянул черепу в пустые глазницы.

Воображение заработало — череп молниеносно обрастал плотью. Из глазниц взглянули на Асакаву темные зрачки. Из темной пустоты возник точеный, прекрасной формы нос. Заструились вниз черные влажные косы. Звонко закапала с них вода: кап-кап-кап! Садако несколько раз взмахнула своими длинными ресницами, стряхивая с них капли воды, и мягкий огонек затеплился в ее глазах. Но вдруг ее лицо, зажатое в ладонях Асакавы, исказилось, оставшись, впрочем, таким же прекрасным. Рот сложился в подобие улыбки, глаза превратились в узенькие щелочки и…

— Я так скучала по тебе… — услышал Асакава тихий мелодичный голос и без чувств упал в воду.

— Асакава!!! Ты говорил, что у тебя срок выходит в десять ноль четыре? — послышался сверху голос Рюдзи. — Так вот, можешь радоваться, уже десять десять! Асакава? Ты меня слышишь? Ты жив еще или как? Мы с тобой сняли «проклятие»! Теперь все в порядке. Эй, Асакава! Не повторяй ошибку Садако! Не умирай в этом дурацком колодце! А если ты все-таки умер, то, пожалуйста, не вздумай никого проклинать! Лежи себе спокойненько, как в могилке, и не рыпайся. Обещаешь?

Да ответь же мне, наконец! Ты там живой?

Асакава слышал долетающий сверху голос Рюдзи, но никакой радости от этого не испытывал. Словно в каком-то ином измерении, он лежал в грязной воде, крепко прижимая к груди череп Садако.

Девятнадцатое октября, пятница

Асакава проснулся от телефонного звонка. Звонил дежурный администратор по поводу того, что в одиннадцать нужно освободить номер. Вежливый голос на том конце провода произнес:

— Может быть, вы хотите остаться у нас до следующего утра?

Асакава, зажав в одной руке телефонную трубку, другой потянулся за часами, лежавшими у изголовья кровати. Это оказалось не так уж просто. Руки не слушались, во всем теле чувствовалась слабость. Хотя сейчас еще ничего не болело, Асакава знал наверняка, что завтра он целый день будет мучиться от изматывающей мышечной боли.

Он довольно долго глядел на часы, с трудом разбирая без очков мелкие цифры на циферблате. Было начало двенадцатого. Он никак не мог решить, что же ответить. «Где я вообще нахожусь?» — подумал он, озираясь по сторонам.

— Извините, мне необходимо знать, переоформлять на вас номер или нет. — По голосу было слышно, что администратор раздражен, однако сдерживается.

Сбоку от Асакавы похрапывал Рюдзи. «Ну то, что я не дома, — это понятно». — Асакава огляделся повнимательней.

Ему показалось, что, пока он спал, мир изменился до неузнаваемости. Будто бы сон был точкой, в которой оборвалась нить, связывающая прошлое, настоящее и будущее.

— Алло? Алло? — Администратор забеспокоился. Вероятно, решил, что его просто водят за нос и на том конце провода никого нет. Беспричинная радость неожиданно захлестнула Асакаву.

Рюдзи перевернулся на живот. Веки его, слегка приподнявшись, подрагивали. В уголке рта скопилось немного слюны, и она вот-вот готова была капнуть на подушку. Асакава, глядя на спящего приятеля, изо всех сил напрягал память, но перед его внутренним взором стояла только блеклая темнота. Он ровным счетом не мог ничего вспомнить. Последним воспоминанием был их визит к Нагао и последующий приезд в «Пасифик Лэнд». Дальше начиналась какая-то невнятица: размытые темные образы, наплывающие со всех сторон, неприятное ощущение духоты, необъяснимое томление.

Асакава чувствовал себя как человек, который сразу же после пробуждения пытается воскресить, что именно он видел во сне за секунду до того, как проснулся. Но, несмотря на то что вспомнить вчерашние события не удавалось, на душе у Асакавы было легко и радостно.

— Алло? Вы меня слышите?

— Эээ… Да-да. Я вас слышу, — наконец-то ему удалось выдавить из себя более-менее членораздельный ответ.

— В одиннадцать вы должны были выехать!

— Виноват. Я сейчас же соберу вещи и освобожу помещение. — Асакава попытался говорить по-деловому, в тон администратору.

С кухни доносилось негромкое журчание воды. Видимо, кто-то из них двоих вчера перед сном плохо закрыл кран.

Асакава повесил трубку. Взглянул на Рюдзи. Тот уже успел перевернуться на спину и неподвижно лежал с плотно закрытыми глазами. Асакава потряс его за плечо:

— Рюдзи, давай вставай!

Асакава и сам не знал, сколько времени он проспал. Его обычная норма – пять-шесть часов, не больше. Но сегодня, судя по ощущениям, он перевыполнил свою норму на все сто. Давненько ему не удавалось так хорошо выспаться.

— Рюдзи! Если мы сейчас же отсюда не уберемся, нам придется платить еще за одну ночь.

Асакава с силой тряхнул приятеля. Но тот не проснулся. Асакава машинально перевел глаза со спящего Такаямы на журнальный столик. На нем стоял белый пластиковый пакет. Асакава моментально понял, что именно в нем находится.

Память потихоньку стала возвращаться к нему, события вчерашнего вечера одно за другим выплывали из темноты, как воспоминания о дурном сне.

…в ужасе я, кажется, звал Садако по имени. А она оказалась такой маленькой, что, извлеченная из прохладной, влажной земли, целиком уместилась в пластиковом пакете… Вода на кухне капает…

Вчера поздно вечером на кухне Рюдзи отмывал кости Садако от прилипшей к ним грязи, и теперь вода мерно капала в раковину, как едва слышное напоминание о вчерашнем вечере.

По идее, еще до того, как они вытащили кости Садако из колодца, Асакава должен был умереть. Но вот наступило утро, а он все еще жив.

Его просто распирало от радости. Смертельная опасность, нависшая над ним, миновала, и жизнь заискрилась всеми красками, засияла, наполнилась новым смыслом. Череп Садако стоял на журнальном столике как мраморное украшение.

— Рюдзи! Кому говорят, вставай! — У Асакавы появилось дурное предчувствие, где-то в глубине душе он так и не верил, что все уже позади. Приложив ухо к груди Рюдзи, он пытался услышать сквозь пижаму стук сердца, ведь если сердце бьется — значит, Такаяма жив… Именно в этот момент у Асакавы на шее сомкнулись две ручищи. Он впал в панику и отчаянно пытался ослабить хватку, смешно взмахивая руками.

— Хе-хе. Придурок. Ты что, поверил, что ли, что я умер? — с этими словами Рюдзи опустил руки и залился неожиданно звонким, каким-то детским смехом. Асакава хмуро посмотрел на него. Даже если бы сейчас рядом с кроватью вдруг возникла ожившая Садако, а Рюдзи корчился бы на полу в агонии, вцепившись руками себе в волосы, то Асакава и в это с легкостью поверил бы.