Кодзи Судзуки - Кольцо (другой перевод)

Асакава не особенно надеялся на теплый прием. Останки племянницы, от которой почти тридцать лет не было ни слуху ни духу, — подарок, который вряд ли можно назвать приятным. Но другого выбора нет — нужно довести начатое до конца.

Если бы Асакава с Рюдзи не знали точно, чьи это останки, то можно было бы попросить место для захоронения на городском кладбище, сославшись на то, что «личность покойного не установлена». Но так как речь шла о конкретном человеке по имени Садако Ямамура, Асакава считал своей обязанностью передать останки родственникам погибшей.

Поскольку со времени насильственной смерти Садако прошло несколько десятков лет, да и вообще возбуждение уголовного дела всегда сопряжено с многочисленными проблемами, Асакава заранее приготовил для родственников версию о самоубийстве.

Сначала он собирался отдать все, что осталось от Садако, ее дядюшке — Такаси Ямамуре, выразить свои соболезнования и, не задерживаясь в Сасикидзи, быстро вернуться в Токио. Однако, к великому его сожалению, катера с острова на материк ходили довольно редко, и так как он не успевал на последний катер, то ночлега на Идзуосиме было не избежать. Конечно, он мог улететь в Токио на самолете, прямым рейсом, но взятый напрокат автомобиль ждал его на привокзальной парковке в Атами. Так что этот вариант отпадал.

— По крайней мере косточки доставить по назначению ты сможешь и без моей помощи, — насмешливо сказал Рюдзи, высаживаясь из машины у вокзала. Завернутые в черный платок останки Садако лежали на заднем сиденье автомобиля. Сверток получился таким маленьким, что довезти его до Сасикидзи смог бы и ребенок.

…главное, чтобы родственники не отказались этот сверток взять. Если они откажутся от останков Садако, то тогда пиши пропало. Куда я дену эти кости?..

Асакава почему-то был уверен в том, что если Садако похоронят не родственники, а чужие люди, то «магическая формула» не сработает, желание девушки не будет выполнено до конца. Но с другой стороны, он понимал, что у дядюшки Садако нет никаких оснований верить тому, что в черном платке действительно кости его племянницы. А кто бы поверил, если б у его дверей появился малознакомый человек с черным свертком в руках и принялся уверять, что в этом свертке находятся останки кого-то из ваших родных?

Эти мысли не давали Асакаве покоя.

— Ну ладно, дружище, бывай. До встречи в Токио. — Рюдзи дурашливо помахал

Асакаве рукой и, развернувшись, двинулся к входу в вокзал. Через несколько шагов он обернулся и крикнул: — Если бы не работа, то, поверь мне, я бы поехал с тобой. За эту неделю у Рюдзи скопилась гора непроверенных студенческих работ и несколько недописанных статей.

— Ничего страшного. Еще раз спасибо за все.

— Да ладно, чего там. Честно говоря, мне и самому понравилось.

Рюдзи стал подниматься по лестнице, Асакава все еще смотрел ему вслед. На самом верху Такаяма оступился и, покачнувшись, чуть не упал. И хотя ему удалось удержать равновесие и остаться на ногах, Асакаве на какую-то долю секунды показалось, что мускулистое тело его приятеля раздвоилось, и одна половинка, упав, покатилась по лестнице вниз. «Это от усталости», — подумал Асакава и потер глаза. Когда он отнял руки от лица, Рюдзи уже скрылся из виду.

В этот момент Асакаве вдруг стало трудно дышать. Его широко раздувшиеся ноздри уловили невесть откуда взявшийся резкий лимонный запах.

Тем же днем, ближе к вечеру, Асакава постучал в двери дома Такаси Ямамуры. Хозяин только что вернулся с лова и выглядел усталым. Окинув взглядом Асакаву, он уставился на черный сверток, который нежданный гость держал в руках. По лицу Такаси было видно, что он сразу догадался о содержимом свертка.

Асакава, поклонившись, протянул Ямамуре свое подношение, держа его обеими руками, как этого требовал этикет. «Это останки Садако», — вежливо произнес он.

Такаси некоторое время не двигался, только печально глядел на сверток. Потом, сделав два шага вперед, низко поклонился Асакаве и, принимая сверток из его рук, тихо сказал: «Спасибо вам, что не поленились доехать до наших мест». Асакава почувствовал себя обманутым. Он никак не ожидал, что все произойдет так быстро и так просто. Такаси, увидев его недоуменное лицо, еще тише, но абсолютно уверенно сказал:

— Я ни секунды не сомневаюсь в вашей честности. Я знаю, что в этом свертке находится именно Садако.

Садако провела в доме своего дяди в общей сложности двенадцать лет: первые три года своей жизни, и потом школьницей, с девяти лет до окончания школы, когда ей исполнилось восемнадцать. Какой видел эту девочку Такаси Ямамура, теперь шестидесятилетний крепкий старик? Как относился к ней? Судя по выражению его лица, когда принимал из рук Асакавы останки племянницы, Такаси питал к девочке самые теплые чувства.

Ямамура не стал разворачивать сверток, чтобы взглянуть на содержимое. Он каким-то необъяснимым образам знал, что в черном платке действительно его Садако. Вернее, то, что от нее осталось.

С самого начала, стоило ему увидеть сверток в руках гостя, как на глаза его навернулись слезы. Похоже, и на этот раз не обошлось без сверхъестественной силы. Все, что окружало Садако, было пропитано мощными незримыми энергетическими полями.

Дело было сделано. Асакава, не в силах больше находиться рядом с Садако, наскоро придумал отговорку про опоздание на самолет и, откланявшись, поспешно удалился.

Вдруг Такаси Ямамура передумает и захочет вернуть сверток. Доказательств-то, что он не наврал, у Асакавы нет. Или начнут расспрашивать о том, что ему удалось узнать о бедной девочке. Он к этому не готов. Особенно если речь идет о близких родственниках погибшей.

Навестив по пути Хаяцу и сердечно поблагодарив его за оказанную помощь, Асакава направился в отель «Осима Онсэн [17] Онсэн — горячий минеральный источник (яп.) ». Он собирался сначала немного поблаженствовать в горячих струях источника, а потом заняться обработкой собранного за эту неделю материала…

В тот самый момент, когда Асакава переступил порог отеля, Рюдзи в своей однокомнатной квартире в Восточном Нагано, посапывая, спал прямо за столом, там, где его сморил крепкий сон. Голова его покоилась на одной из недописанных статей. Темные чернила причудливым узором растеклись в лужице слюны — Рюдзи пускал во сне слюни, как младенец.

Видимо, он заснул в самом разгаре работы, крепко сжимая в руке свою любимую перьевую ручку «Монблан». Почему-то, вместо того чтобы печатать тексты на компьютере или на худой конец на печатной машинке, Рюдзи предпочитал писать свои статьи обыкновенными чернилами.

Неожиданно спящий вздрогнул. Лицо исказилось судорогой. Он подскочил на стуле и моментально проснулся — будто и не спал вовсе: спина его неестественно выпрямилась, глаза широко открылись.