Наташа Мостерт - Хранитель света и праха

— А твоя бабушка?

— Я никогда не знала ее. Она умерла еще до того, как я родилась. Мама говорила, что она обладала весьма свободным духом.

На самом деле Молли употребила другое слово. Она сказала «авантюрным». Зная Молли, это должно было означать, что ее собственная мать часто действовала по наитию. «Будь что будет», как говорится.

Она снова взглянула на него.

— А ты? Как ты пришел к решению, чем стоит заниматься в жизни?

— У меня медицинские корни. Мой отец был врачом. Когда мне было четырнадцать лет, я как-то заглянул к нему в офис. Он не слышал, как я вошел. Он смотрел видеозапись. На ней было заснято помещение в госпитале, где находились доноры для пересадки органов. Их мозг был уже мертв, но их поддерживали при помощи аппаратов, и они выглядели как живые. Они дышали, их кровь была теплой. На видео был запечатлен процесс изъятия органов у особенного пациента — у моей бабушки.

— Ты хочешь сказать, что видел, как забирают ее органы? Когда был совсем ребенком? — Миа с ужасом смотрела на него.

— Ну, я попрощался с ней за несколько дней до того, в больнице. А изъятие органов — вполне миролюбивая процедура. Хирурги-трансплантологи подходили по одному, не все вместе. Один забрал ее печень. Другой — почки. Третий — глаза. И конечно сердце. Ты знаешь, что сердце может биться само по себе, даже вне тела? Я помню, как стоял за креслом отца и надеялся только на то, что он не повернется и не заметит меня, потому что тогда мне придется уйти и я не увижу всего. Мне очень не хотелось уходить. Вся эта процедура просто захватила меня.

Она почувствовала, что ее тошнит.

— И что? Он обнаружил тебя?

— Да. Мне здорово влетело.

— Наверное, тебе снились кошмары по ночам после этого?

— Меня посещали сны, но это было не совсем то, что ты имеешь в виду. А органы, которые я видел, прекрасны. Они сияют. И я отчетливо помню, что именно тогда я впервые понял, что мой отец ошибается — он абсолютно не прав. До того времени он был огромным авторитетом в моих глазах, как бы сокровищницей знаний, единственным источником истины. Но в тот день, до того как выставить меня из комнаты, он со всей уверенностью пытался убедить меня в том, что я вижу мертвого человека. То есть тот факт, что она дышала, а сердце ее билось, не делало ее живой, по его мнению, потому что мозг ее умер. «Вместилище души», как выразился мой отец. Он был религиозным человеком.

— А ты не поверил ему?

— Нет, не поверил. Я не думаю, что душа находится в мозге или в сердце. Даже в том маленьком возрасте я чувствовал, что душа, или жизненная сила, — называй, как хочешь, — это нечто более всеобъемлющее. Что тело, разум и дух неделимы.

— Значит, твой извилистый путь был проложен для тебя твоим отцом, как мой — матерью.

— Наверное. Но реальный толчок произошел позднее — когда я уже вырос. Особа, которая несет полную ответственность за то, кем я стал, — это маленькая девочка. Ее зовут Розалия.

Она посмотрела на него с недоумением, он улыбнулся.

— Может быть, в один прекрасный день я расскажу тебе эту историю.

Он посмотрел на часы.

— Уже поздно.

Лежа на спине, он не мог видеть, что она делает на его коже. Миа глубоко вздохнула, чувствуя, что снова начинает нервничать.

— Хочешь подняться и взглянуть?

Он встал и подошел к зеркалу.

— Нравится?

Ее озадачило его молчание.

— Да. — Он протянул руку и прикоснулся пальцами к своему отражению. — Да, — повторил он.

Потом он повернулся к ней.

— Это даже лучше, чем я ожидал.

Она вздохнула с облегчением.

— Я наложу повязку, пожалуйста, не снимай ее до завтра, хорошо?

Он кивнул. Направляясь к ней, он слегка запнулся.

— Ты в порядке?

— Это мое больное колено. Старая травма. Она не особенно меня беспокоит, но иногда напоминает о себе, — он улыбнулся, — но только это между нами. Не говори Нику, а то он сообразит, что у него есть надо мной преимущество.

— Могила. — Она торжественно кивнула.

Когда он оделся, она открыла ему дверь. Он вышел. Вдалеке в ночном воздухе разливался звон церковных колоколов. Все вокруг как будто было наполнено колдовскими чарами. Он прикоснулся пальцами к ее щеке.

— Мне очень нравится то, что ты сделала. Спасибо.

— Пожалуйста.

Прикосновение его пальцев пронизывало ее насквозь.

— В то же время на следующей неделе?

— В то же время на следующей неделе.

Флеш подключил свой айпод к колонкам и на полную громкость врубил «Weak» группы «Сканк анэнси». [44] «Сканк анэнси» — британская рок-группа. Войдя в здание, Ник сразу услышал музыку. По какой-то непонятной причине Флеш вдруг воспылал страстью к протестному року девяностых, и Скин [45] Скин — вокалистка группы «Сканк анэнси». была его новым идолом. В то же самое время Флеш неожиданно увлекся куклами Барби и тратил довольно приличные деньги на eBay и других подобных сайтах, удовлетворяя свой новый интерес. В результате в офисе поселилась целая армия пластиковых блондинок с голубыми глазами.

Элегантно откинувшись, они сидели на столе у Флеша и кокетливо выглядывали из-за груды книг и компьютерных дисков. Все это страшно действовало Нику на нервы.

«Я так слаба-а-а, но нет слез для тебя…»

Черт возьми. У соседей наверняка руки чешутся прибить его. Едва переступив порог офиса, Ник быстро подошел к Флешу и убрал громкость.

— Что ты себе думаешь? Хочешь, чтобы нас выставили отсюда?

Флеш пожал плечами. Он явно был не в духе. Флеш очень редко проявлял сильные эмоции, и это насторожило Ника, он внимательно посмотрел на него.

— Что случилось?

— Да ничего. Просто мистер «Я так крут, что круче меня только яйца» заходил, пока тебя не было.

Ник понял, что Флеш имел в виду Эша. Пожалуй, Флеш оставался единственным, кто не попал под его очарование.

— Мерзкий тип, — сказал он Нику после того, как встретился с Эшем впервые.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю, я просто чувствую это. Вот здесь чувствую. — Флеш сжал свою худощавую руку в кулак и прижал ее к сердцу.

Ник подумал, что услышать такое от человека, который дружит с Лилит, повелительницей тьмы, и который целыми днями зависает в чатах с другими взрослыми мужиками, тратящими свои сбережения на политически некорректных кукол, — это уж слишком. Он наблюдал, как Флеш с явным раздражением отсоединяет колонки.

— Он сказал, что был поблизости и хотел узнать, не пообедаешь ли ты с ним сегодня. Я бы не доверял этому парню, дружище. Я тебе точно говорю.

Ник покачал головой, предупреждая его.

— Он мой друг, ясно?

Так оно и было. Эш очень быстро стал его лучшим другом. Ника даже поражало, с какой скоростью их отношения достигли такого уровня. Эш сделался для него не просто другом, товарищем по тренировке, он стал тем человеком, с которым Ник был готов поделиться самым сокровенным. Ник никогда ни с кем не говорил о Миа — даже Оки ничего не знал о его истинных чувствах к ней. Но однажды вечером, после очередного весьма напряженного поединка, что-то вдруг подтолкнуло Ника, и он открылся Эшу.