Вольфганг Хольбайн - Колдун из Салема

Нашими спутниками оказались мужчина и две женщины (судя по их разговорам, это были мать с дочерью и муж дочери), довольно приятные люди, которые сами чувствовали, что они тут явно лишние. Мне они были вполне симпатичны. Но разговаривать в присутствии посторонних о колдуньях, магах и доисторических гигантах было как-то не с руки…

— Что? — переспросил Говард.

Я повторил вопрос.

— Салем, — сказал я. — Когда мы вчера вечером разговаривали с… Присциллой, ты упомянул Салем.

Говард, должно быть, заметил, что я запнулся, но не подал и виду. Как я ни старался, все же никак не мог выбросить из головы то, что произошло. Да и как об этом можно было не думать? Ведь я все еще любил Присциллу, и даже больше, чем раньше.

— Да, я упомянул Салем, — ответил он и откинулся на сиденье, как будто собрался вздремнуть.

Уже не первый раз я ловил его на слове. И уже не первый раз он либо вообще ничего не отвечал на мои вопросы, либо отвечал весьма уклончиво. Я решил, что на этот раз ему не удастся отделаться от меня отговорками. Его слова могли означать только то, что…

Я отогнал навязчивые мысли и посмотрел Говарду прямо в глаза. Он улыбнулся, с трудом подавил зевоту и стал смотреть на мелькавшие за окном виды. Поезд мчался на полной скорости по прямому как стрела, отрезку пути, и пейзажи за окном менялись один за другим. Менее чем через два часа мы должны были прибыть в Глазго. Оттуда — по словам Говарда, соизволившего пояснить мне хотя бы это, — нам придется ехать гужевым транспортом, и он уже распорядился, отбив телеграмму, чтобы карета ждала нас у вокзала. Как только мы прибудем в город, Говард наверняка найдет тысячу причин для того, чтобы не отвечать на мои вопросы.

— Ну и? — спросил я.

Говард посмотрел на меня с нескрываемым недовольством. Его, несомненно, раздражала та настойчивость, с которой я добивался от него ответа.

— Что «ну и»? — переспросил он.

— Я хотел бы знать, что означали твои слова, — сказал я негромко, но настойчиво.

Надо отметить, что в наших отношениях кое-что изменилось. Раньше, в предыдущие два дня, он опекал меня, как заботливый друг, а теперь…

Я даже не мог выразить это ощущение словами. Это не было ни враждебностью, ни даже недоверием. Но между нами все-таки возникло какое-то напряжение. Он о чем-то умалчивал, и я это чувствовал.

Говард вздохнул, покачал головой и заерзал на неудобном сиденье.

— Ты переживаешь о Присцилле, — сказал он. — Это мне вполне понятно, парень. Но среди друзей Грэя ей будет лучше, чем где бы то ни было. Они обладают достаточным опытом в подобных делах, можешь мне поверить. Если и есть кто-то, кто может сделать из нее нормального человека, так это они.

— Нормального человека? — я с трудом подавил в своем голосе гнев. — Ты говоришь о ней, как будто она — одержимая.

Говард серьезно посмотрел на меня.

— Так оно и есть, — сказал он тихо. — Не в том смысле, как это обычно понимают: она не сумасшедшая и не слабоумная. Но в ее сознании есть определенные искажения, — он постучал пальцем по виску. — Присцилла имела дело с такими силами, до которых она еще не доросла, Роберт. Она, в общем-то, не такой уж плохой человек. Когда-то она даже вполне заслуживала того, чтобы быть любимой. И потребуется очень много времени и терпения, чтобы снова сделать из нее такого человека, каким она была раньше.

— В Салеме, — добавил я.

Взгляд Говарда помрачнел.

— Прошу тебя, Роберт, — сказал он тихо. — Не начинай…

— Ты о чем-то умалчиваешь, — перебил я его.

Рольф, который все это время сидел возле Говарда молча, с закрытыми глазами, и делал вид, что спит — правда, с моей точки зрения, у него получалось это не очень убедительно — медленно открыл левый глаз и посмотрел на меня.

— Ты умалчиваешь об очень многом, — сказал я резким, почти агрессивным тоном. — Ты не говоришь мне ни того, куда вы дели Присциллу, ни того, что с ней там произойдет.

— Потому что я сам этого не знаю, — возразил Говард. — И Грэй этого не знает, да и слава богу. Так будет даже лучше и для нашей, и для ее безопасности. Люди, с которыми мы сотрудничаем, очень осмотрительны. Но и они, в свою очередь, не знают, кто мы такие. Все дело в том, что у нас есть могущественные враги, и мы должны считаться с тем, что кто-то из нас может попасть к ним в руки. И тогда то, чего он не знает, он, соответственно, и не сможет им рассказать, — он улыбнулся. — Это старинный метод, который, например, используется в шпионских кругах, чтобы…

— Не заговаривай мне зубы, — перебил его я. — Что означали те твои слова? Салем был разрушен более ста лет назад, и Присцилла…

— Лисса, — спокойно сказал Говард. — Ее настоящее имя — Лисса.

— Это ничего не меняет в истории Салема, который был разрушен более ста лет назад.

— Все было не так, — пробормотал Рольф.

Я с удивлением посмотрел на него. Рольф зевнул, не потрудившись даже прикрыть рот рукой, почесал пальцами свой небритый подбородок и посмотрел слезящимися глазами на меня. Его бульдожье лицо, как ни странно, казалось заспанным.

— Рольф прав, — тут же сказал Говард, как-то даже слишком поспешно. — Салем не был полностью разрушен, как полагает большинство людей, имеющих к этой истории хоть какое-то отношение. В этом селении был устроен погром, в результате которого погибли десятки людей, но сам поселок существует и по сей день. Я был там несколько лет назад. Там я и встретился с Лиссой, то есть Присциллой.

Я не поверил ни единому его слову. Чтобы понять, что он лжет, не потребовался даже мой талант мгновенно отличать правду от лжи. Но зачем он делал это? Какая у него была причина обманывать меня, кроме того, что он должен меня от чего-то оберегать?

— Лисса, — пробормотал я. — Это ее настоящее имя?

Говард кивнул.

— А кроме этого?

— Что кроме этого?

— У нее что, нет фамилии? Или она без роду без племени?

Говард некоторое время помолчал.

— Этого я не знаю, — наконец сказал он. Я понял, что он снова солгал. — Да это и не имеет никакого значения.

Говард вздохнул, снова посмотрел в окно и продолжил, не глядя на меня:

— До Глазго уже недалеко, Роберт. Если карета прибудет к вокзалу своевременно, мы сразу же отправимся в путь. Нам следует перекусить, пока еще есть время. Потом уже может не оказаться такой возможности, — он встал. — Пойдем в вагон-ресторан.

Я сердито уставился на него, но на этот раз он просто проигнорировал мой взгляд, лишь улыбнулся и вышел из купе.

Мэтью Кэрредайн держал фонарь так, чтобы свет попадал через полуоткрытую дверь внутрь дома. В центре мерцающего бело-желтого светового пятна были видны пыль, мусор, полусгнившие обломки мебели, какие-то другие трудно различимые предметы, а также наполовину стершиеся следы человеческих ног.