Моррис Уэст - Адвокат дьявола

– Попытайся уговорить Джакомо уйти, – продолжал Мейер с полным ртом. – Едва ли немцы отнесутся к нему лучше, чем ко мне. Его могут расстрелять, как шпиона. Когда ты обычно видишься с ним?

Нина пожала плечами, неопределенно махнула рукой.

– По-разному. Иногда он появляется рано утром, бывает и поздно вечером. Но заходит ко мне ежедневно.

Мейер пристально посмотрел на нее.

– И тебя устраивает такой порядок, Нина?

– Я счастлива с Джакомо, – ответила она. – Это удивительный человек.

Мейер чуть улыбнулся.

– Возможно, ты права. Ты знаешь, что он делает в своей лачуге?

– Молится. Думает, Выращивает огород… А почему ты спрашиваешь?

– Как-то вечером я зашел к нему, чтобы поговорить о партизанах. Позвал, но ответа не последовало, хотя в комнате горела лампа. Он стоял на коленях, с распростертыми руками. Глаза закрыты, голова – отброшена назад, губы шевелятся. Я обратился к нему, но Джакомо ничего не слышал. Подошел, потряс за плечо, но не смог привести его в чувство. Потом я ушел.

В ее черных глазах не отразилось удивления. Она лишь кивнула.

– И он совсем ничего не ест, – раздраженно добавил Мейер.

– Это точно. Он очень похудел. Но говорит, что черпает силы в молитве.

– Ему следует подумать и о себе. Жизнь многих из нас зависит от него. А с приходом немцев будет зависеть еще больше. Молитвы – дело хорошее, но можно сойти с ума, переборщив с ними.

– Ты думаешь, Джакомо – сумасшедший?

– Я этого не говорил. Странный, вот и все.

– Может, дело в том, что вокруг не так уж много хороших людей. Мы забыли, какие они собой.

Мейер хмыкнул и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Возможно, ты и права, дорогая Нина. – Он встал, закинул рюкзак за плечи. – Ну, мне пора. Благодарю за завтрак и все остальное. Передай Джакомо мои слова.

– Обязательно передам.

Доктор положил руки ей на плечи и поцеловал в губы. Нина не возражала, потому что хорошо относилась к нему. Да и как отказать в поцелуе человеку, уходящему на войну?

– Удачи тебе, доктор!

– И тебе тоже, дорогая Нина. Ты ее заслужила!

Она постояла у двери, наблюдая, как Мейер спускается по склону в долину. Подумала, что никогда не видела его таким молодым и веселым, попыталась представить, что было бы, не появись Джакомо в Джимелло Миноре.

Но Джакомо теперь жил в ее сердце, все мысли замыкались на нем, поэтому, когда он пришел перед самым ленчем, Нина припала к нему и разрыдалась. Нероне обнимал женщину, пока не почувствовал, что она выплакалась, затем мягко отстранил от себя и внимательно выслушал ее рассказ об утренней встрече с Мейером. Покачал головой.

– Эти немцы – обычный патруль. Они никому не доставят хлопот. Но Мейер так долго ждал той минуты, когда и он примет участие в боях…

– Может, война пойдет ему на пользу, дорогой. Я видела, как он уходил. Счастливым, как ребенок, которого взяли на охоту.

Лицо Нероне затуманилось.

– Мейеру не подойдет та компания. Я слышал об Иль Лупо и могу догадаться, откуда он появился в наших краях. Он – профессионал. Готовили его в России. Он хочет не просто победы. Ему нужно, чтобы Италия стала коммунистической страной. Когда немцы отступят и Калабрию займут союзники, этот Лупо потребует, чтобы его считали за гражданскую власть. Скорее всего, союзники согласятся. Мейер ошибся. Он думает, что Иль Лупо нужен еще один боец. Это не так. Для войны ему людей хватает. Мейер потребуется – для мира. Интересно, что случится, когда наш доктор его осознает?

Нина принесла котелок с макаронами, поставила на стол и наблюдала за реакцией Нероне, отмечая про себя, как мало удовольствия доставляет ему пряный соус.

– Что ты собираешься теперь делать, Джакомо?

– То же, что и раньше, только мне придется учитывать присутствие немцев. Пару дней назад я виделся с графиней.

Он впервые упомянул об этом, и Нина почувствовала укол ревности. Словно увидела, что он возвращается в мир, который покинул, в котором она никогда более не сможет найти его. Но она промолчала, ожидая продолжения.

– Сказал ей, что я – англичанин. Намекнул, что я – тайный агент, засланный в тыл врага, чтобы подготовить наступление союзников. Мой приход обрадовал ее. С появлением немцев графиня оказалась в щекотливом положении. Она предложила назначить меня управляющим поместья, чтобы дать мне определенный статус в переговорах с немецким командиром. И предоставила мне комнату на половине слуг.

– Ты собираешься жить на вилле?

– У меня будет комната. По необходимости я буду там ночевать. Мне это нужно. Вилла превратилась в военный лагерь.

– Повезло графине! – с неожиданной желчью в голосе воскликнула Нина. – Теперь у нее каждую ночь будет любовник!

Нероне нахмурился. Притянул Нину к себе, обнял.

– Не надо так говорить, любимая. Графиня – одинокая женщина, с огнем в крови, который не смог потушить ни один мужчина. Это же пытка. Не будем же тыкать на других пальцами, когда мы сами счастливы.

– Она ест мужчин заживо, дорогой. И я не хочу, чтобы она сожрала и тебя.

– Если она попытается, то получит несварение желудка, – улыбнулся Нероне.

Но страх не покинул Нину после его ухода, и по ночам ей часто снилось, что Джакомо покидает ее и женится на женщине с вершины холма, с плоским, бесплодным животом, поджатыми губами и хищным взглядом…

– …Вот о чем еще я должен спросить, – голос Блейза Мередита был сух и бесстрастен. – В этот период Джакомо посещал церковь? Ходил к мессе? Причащался?

– При любой возможности, если только не приходилось ухаживать за больными или прятать кого-нибудь от немцев Обычно он приходил к мессе по воскресеньям. Мы виделись, но не здоровались и не разговаривали, потому что в церкви находились и немцы. Военная часть формировалась в тех местах, где жило много католиков. Если Нероне хотел исповедоваться, то шел на другую сторону долины к молодому отцу Марио.

– Но не к отцу Ансельмо.

Нина покачала головой.

– Отец Ансельмо невзлюбил его. Бывало, они ругались друг с другом, когда отец Ансельмо отказывался пойти к больному после наступления комендантского часа.

– И что говорил Джакомо об отце Ансельмо?

– Что его нужно жалеть и молиться за него, но вот люди, пославшие его, должны понести суровое наказание. Он говорил, что церковь задумана, как дом, в котором должен жить человек со своей семьей, но некоторые, и даже священники в их числе, использовали ее как рынок и винный магазин. Торговали в ней, наполняли ссорами и криками, даже блевали, словно пьяницы, на пол. И если бы не любовь Иисуса и забота Святого духа, она рухнула бы еще при жизни одного поколения.

– Я знаю! – с жаром воскликнул Мередит. – А теперь скажите: что говорил Джакомо о немцах, как относился к ним?